Евгений Морозов - Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Если журналисты не занимаются анализом, а при необходимости и развенчанием мифов, то последние могут оказать разрушительное воздействие на политику. Пока в “Твиттере” видят двигатель иранских протестов, технологиям, которые позволят иранцам пользоваться им в обход цензуры, также будут придавать исключительную важность. Даже “Вашингтон пост” обосновывает увеличение расходов на такие технологии (автор одной из передовиц в июле 2010 года предположил, что “инвестиции в антицензурную технику наподобие той, которая способствовала тегеранской твиттер-революции июня 2009 года, могут иметь громадный эффект, который можно измерить”), но это гораздо более слабый аргумент, чем кажется вначале. Утверждение, что влияние интернет-технологий “можно измерить”, также заслуживает пристального внимания. Стоит задуматься и над словами Алека Росса, старшего советника Хиллари Клинтон по новым технологиям. Он заявил, что “социальные медиа сыграли главную роль в организации [иранских] протестов” (очень похоже на то, что в июне 2009 года озвучил Эндрю Салливан). Хотя Росс выступил через год после Салливана, он тоже не привел доказательств.

А в июле 2010 года Росс проговорился, что “есть очень мало информации, подтверждающей, что ‘Фейсбук’, ‘Твиттер’ или эс-эм-эс вызвали массовые беспорядки или могут спровоцировать восстание”.

Судя по экзальтации, которую вызвали иранские манифестации, западные политики блуждают в тумане киберутопизма – одного из главных элементов “доктрины ‘Гугл’”. Киберутопизм – это квазирелигиозная вера в сверхъестественные возможности интернета, начиная с ликвидации безграмотности в Африке и заканчивая приведением в порядок всей информации, накопленной человечеством. Откупорка “закрытых” обществ и накачивание их демократическим содержанием до тех пор, пока с них не сойдет авторитарная оболочка, – одна из больших надежд, возлагаемых на современный интернет. Неудивительно, что автор колонки, напечатанной в 2010 году в газете “Гардиан”, предложил даже “ударить по Ирану широкополосной сетью”. Интернет казался чем-то, что сильнее бомб. Киберутопизм в те дни, казалось, проник всюду: майки с призывом к политикам “сыпьте твитами, а не пулями” ( drop tweets, not bombs ; отличный лозунг для современного антивоенного движения!) уже продаются в интернет-магазинах. А в 2009 году улицу в одном из лагерей палестинских беженцев даже назвали в честь аккаунта в “Твиттере”.

Твитами, разумеется, правительства не свергают – это делают народы (иногда также ЦРУ и американские морпехи). Джон Стюарт в своем “Дейли шоу” удивлялся мистической способности интернета добиваться того, на что лучшие солдаты планеты тратят столько сил в Ираке и Афганистане: “Зачем было отправлять туда войска, если можно было освободить эти страны тем же способом, каким мы покупаем ботинки?” И в самом деле, зачем? Дэниел Киммедж, старший аналитик “Радио Свобода”, шутки не понял. По его мнению, “неограниченный доступ к свободному интернету – это… практичный способ противодействия ‘Аль-Каиде’… По мере того, как пользователи все громче заявляют о себе, нарастающий хаос… может снести сетевые бастионы тоталитарной идеологии ‘Аль-Каиды’”. Блогер Джейн-Джихад [4]и ряд других темных личностей, которые пришли к терроризму через интернет, вероятно, огорчились бы, узнав, что провели в Сети недостаточно времени.

К концу 2009 года киберутопизм достиг новых высот: Нобелевский комитет не возразил, когда итальянская редакция “Уайерд” выдвинула интернет на соискание в 2010 году Нобелевской премии мира. Это стало результатом общественной кампании, поддержанной несколькими знаменитостями, в том числе Джорджо Армани и нобелевским лауреатом 2003 года Ширин Эбади. Заметна интересная параллель с холодной войной: в 1991 году будущий президент Эстонии Леннарт Мери номинировал “Радио Свобода” на Нобелевскую премию мира за роль, которую эта станция сыграла в развале СССР. Почему интернет заслуживал премии больше китайского правозащитника Лю Сяобо, который в итоге ее и получил? Объяснения редакторов национальных версий журнала “Уайерд”, официального печатного органа “церкви киберутопизма”, характерны для того дискурса, который ввел американских дипломатов в заблуждение относительно событий в Иране.

Рикардо Луна, редактор итальянского “Уайерд”, предположил, что интернет – это “первое оружие ‘массового сооружения’, которым мы можем устранить ненависть и раздор и распространить мир и демократию”. Крис Андерсон, глава американской редакции, высказал мнение, что хотя “аккаунт в ‘Твиттере’ не сравнится с AK-47… в долгосрочной перспективе компьютерная клавиатура окажется сильнее меча”. Дэвид Роуэн, редактор “Уайерд” в Великобритании, заявил, что интернет “дал нам шанс вернуть власть, захваченную правительствами и транснациональными корпорациями. Он сделал мир совершенно прозрачным”. Почему же этот совершенно прозрачный мир заодно не стал чуть более свободным?

Впрочем, в интернете, которым пользуются редакторы “Уайерд”, ничего плохого никогда не происходит. Даже спам можно счесть высшим проявлением современной поэзии. Но нежелание замечать темную сторону интернета равносильно тому, чтобы после посещения Беркли в Калифорнии, штаб-квартиры киберутопистов, заключить, будто вся остальная Америка точно такая же: разноликая, толерантная, залитая солнцем, с обилием здоровой пищи и отличного вина, защищенная армией политических активистов, всю жизнь сражающихся за еще более светлое будущее. Однако остальная Америка живет иначе. И весь остальной мир – тоже.

Поясню: граница между наивностью и киберутопизмом размыта. Причина, по которой столько политиков и журналистов уверовали в могущество интернета, кроется в том, что они не слишком об этом задумывались. Их вера вовсе не базируется на скрупулезном изучении того, как именно диктаторы используют интернет или как он меняет культуру сопротивления и инакомыслия. Напротив, чаще всего она объясняется некритичным восприятием популярного мнения: раз правительства авторитарных государств цензурируют интернет, значит, они его боятся и, стало быть, само существование живой интернет-культуры делает падение диктатуры вероятнее.

Убежденность в демократизирующей силе Сети вредит способности общества оценивать текущую и будущую политику. Сторонники этой точки зрения склонны преувеличивать положительный вклад корпораций в распространение демократии и игнорируют необходимость критического подхода к их деятельности. Стремление киберутопистов видеть исключительно светлую сторону вещей вполне проявило себя в начале 2010 года. Тогда компания “Гугл” объявила, что покидает Китай, поскольку по горло сыта растущими цензурными требованиями правительства и посягательствами на свою интеллектуальную собственность. Хорошо продуманное деловое решение было преподнесено как поддержка прав человека. Большинство восторженных комментаторов не заметило, что “Гугл” совершенно спокойно вел дела в Китае в течение более чем четырех лет, предшествующих скандалу.