Кадзуо Исигуро - Художник зыбкого мира

– Да, действительно очень жаль, – согласился Таро. – Но в конце-то концов вам все-таки удалось стать друзьями, верно?

– Но я-то хотел сказать, Таро, вот о чем: особенно обидно, что мы не подружились раньше, именно потому, что все это время мы были полностью осведомлены о месте другого в мире искусства.

– Да, это вот действительно жаль, – повторил Таро. – Казалось бы, если двое соседей – коллеги и к тому же люди достаточно известные, то между ними непременно должны возникнуть близкие отношения. Но очень часто так не выходит – оттого, видимо, что жизнь сейчас такая суматошная, все по горло заняты своими проблемами.

Я с некоторым удовлетворением посмотрел на Сэцуко, однако дочь моя абсолютно ничем не показала, что понимает важность слов Таро. Впрочем, она, возможно, и вовсе нас не слушала; хотя мне лично показалось, что не только внимательнейшим образом слушала, но и все поняла и просто из гордости не пожелала поднять на меня глаза, получив подтверждение того, как сильно перестаралась со своими инсинуациями сегодня утром в парке Кавабэ.

А утром, как я уже рассказывал, мы с ней неторопливо брели по широкой центральной аллее парка, наслаждаясь красотой осенних деревьев, беседовали о том, как Норико привыкает к супружеской жизни, и единодушно пришли к выводу, что, судя по всему, она действительно вполне счастлива.

– До чего же это приятно! – воскликнул я. – А ведь я уже начал всерьез тревожиться насчет ее будущего. Зато теперь, похоже, все у нее складывается как нельзя лучше. Таро – прекрасный человек. Вряд ли можно было надеяться отыскать ей лучшего супруга.

– Да, просто невозможно себе представить, – с улыбкой кивнула Сэцуко, – что всего год назад мы так из-за нее беспокоились!

– Но все получилось просто отлично! И знаешь, Сэцуко, я очень благодарен тебе за помощь и участие. Ты оказала сестре неоценимую поддержку, когда все складывалось не так хорошо.

– Да что ты, папа! Моя-то помощь как раз была очень мала, ведь живу я так далеко от вас!

– И за совет тебе тоже спасибо, – рассмеялся я. – Помнишь, как в прошлом году ты завела разговор насчет «превентивных мер»? Как видишь, я этим твоим советом не пренебрег.

– Извини, папа, каким советом?

– Ну ладно, Сэцуко, я и так знаю, что ты девочка тактичная. И прекрасно понимаю, что в моей карьере имелись определенные аспекты, гордиться которыми мне нет причин. Да я, собственно, почти все свои ошибки открыто признал – во время «миаи», как ты и предлагала.

– Извини, папа, но я никак не пойму, о чем ты.

– Разве Норико не рассказывала тебе, как прошли ее смотрины? Именно в тот вечер я решил приложить все усилия, чтобы то, что касается моей личной карьеры, больше никогда не служило препятствием на ее пути к личному счастью. Должен заметить, что поступил бы так в любом случае, но все же спасибо тебе за совет, который ты дала мне в прошлом году.

– Прости, папа, но я не помню, чтобы в прошлом году я давала тебе какие-то советы. О том, как прошли смотрины, Норико мне действительно не раз рассказывала. Мало того, она написала мне сразу же после «миаи», потому что ее страшно удивило то, что ты, папа, сказал в тот вечер… о себе самом.

– Ну да, наверное, ее это удивило. Норико ведь всегда недооценивала своего старого отца. Но я отнюдь не принадлежу к тому сорту людей, которые способны позволить родной дочери страдать только потому, что из гордости не желают признавать собственные ошибки.

– Норико писала, что в тот вечер ты, папа, всех просто озадачил своим поведением. Не только ее, но и всех Сайто. И никто так толком и не понял, что именно ты хотел сказать. Суйти тоже выразил недоумение, когда я прочитала ему письмо Норико.

– Нет, это просто удивительно! – со смехом воскликнул я. – Как же так? Ведь ты, Сэцуко, сама в прошлом году подталкивала меня к подобному шагу, намекая на необходимость «предварительных мер», чтобы мы не споткнулись с Сайто, как до того с Миякэ. Разве ты не помнишь?

– Я действительно стала ужасно забывчивой и боюсь, папочка, что совершенно не помню, что я там такое тебе говорила.

– Но, Сэцуко, этого же просто не может быть! Сэцуко вдруг остановилась и воскликнула:

– До чего все-таки прекрасны осенью клены!

– Да, детка, – сказал я. – А чуть позднее они будут еще красивее.

– Они и сейчас просто потрясающие! – улыбнулась моя дочь, и мы с ней пошли дальше. Она довольно долго молчала, потом вдруг сказала: – Между прочим, папа, мы вчера вечером болтали с Таро о разных вещах, и он совершенно случайно упомянул о каком-то разговоре, который вы с ним вели как раз на прошлой неделе. О том композиторе, что недавно с собой покончил.

– Юкио Нагути? Да-да, я припоминаю этот разговор. И мне показалось, что Таро считает самоубийство этого человека бессмысленным.

– Таро-сан просто немного встревожило то, что ты, папа, чересчур близко к сердцу принимаешь смерть господина Нагути и, мало того, даже проводишь некую параллель между его карьерой и своей собственной. Да и все мы тоже встревожились, когда услышали об этом. Откровенно говоря, папа, в последнее время, особенно после твоего выхода на пенсию, нас несколько беспокоит, что ты так часто бываешь в каком-то подавленном настроении. Я засмеялся:

– Ну так успокойтесь! Поверь, Сэцуко, мне ни на секунду даже в голову не приходило совершить то, что совершил господин Нагути.

– Насколько я понимаю, – продолжала Сэцуко, – песни господина Нагути становились все более популярными в нашей стране с каждым новым витком милитаризации. Видимо, именно потому он полагал, что просто обязан разделить ответственность за эту войну с генералами и политиками. Только ты, папа, ошибаешься, если и тебе в голову хотя бы иногда приходят подобные мысли. Ты ведь, в конце концов, был художником.

– Позволь мне еще раз заверить тебя, Сэцуко: я никогда не задумывался о возможности для себя такого поступка, какой совершил Нагути. Но в то же время я и не слишком горжусь тем, что, будучи тогда человеком тоже до некоторой степени влиятельным, использовал свое влияние в целях, имевших поистине ужасный конец.

Дочь, похоже, задумалась над моими словами. Помолчав, она сказала:

– Прости, папа, но все-таки, наверное, важно смотреть на определенные вещи под правильным углом зрения. Ты, папа, написал несколько замечательных картин и, несомненно, считался в свое время одним из наиболее известных и влиятельных художников. Но твои работы, папа, вряд ли имеют отношение к тем куда более сложным вещам, о которых мы только что говорили. Ты художник, ты просто изображал окружающую тебя действительность. И должен перестать думать о том, что при этом совершал какие-то страшные ошибки.

– Ну, Сэцуко, этот твой совет совершенно не похож на прошлогодний. Тогда, кажется, ты возлагала ответственность за все на мое прошлое.