Эрик-Эмманюэль Шмитт - Месть и прощение (сборник)

Так как на Рождество или на день рождения они теперь получали разные подарки, девочки приняли такую стратегию: на людях они изображали радость, а как только все успокаивалось, приступали к перераспределению даров. Моисетта, вечно разочарованная своими подарками, требовала те, что достались Лили, и та без колебаний отдавала их, даже не обижаясь на то, что Моисетта потом отказывалась дать поиграть ими.

Но когда им стукнуло семь лет, их союз разрушила начальная школа. Более медлительной и менее точной, чем сестра, Моисетте учеба давалась труднее. Учителя обратили на это внимание родителей. Моисетта пришла в ярость: ее оценки соответствовали результатам последней трети класса и были не хуже, чем у остальных, они не привлекли бы внимания, если бы ее достижения не сравнивали с блестящими успехами сестры. Вполне обычная школьница, рядом с Лили она превращалась в посредственность! Это сравнение ей навязывали, и, молча проклиная более одаренную сестру, она, получая плохую отметку, привычно перекладывала вину на Лили.

К десяти годам наступило неизбежное: учительница предложила разлучить близнецов, поместив их в разные группы, соответственно уровню каждой. Она могла сколько угодно восхвалять преимущества разделения, суля расцвет их способностей, воспевая эффективность индивидуальной формы обучения, – Моисетта, потупившись, бросала на Лили обиженные взгляды.

И с этого момента она принялась совершать регулярные набеги на комнату сестры. Она портила ее книги, ломала карандаши, рвала рисунки, вырезала дырки на одежде. Но Лили молча приводила все в порядок, чинила, штопала, защищая младшую сестренку. Ей и в голову не приходило критиковать Моисетту, она была убеждена, что ту просто недооценивают.

Спокойно, обдуманно Лили препятствовала тому, чтобы раскрылись мелкие проделки сестры. Когда агрессивное поведение Моисетты причиняло ей страдания, Лили демонстрировала изобретательность и хладнокровие. Так, в день их первого причастия она спустилась в гостиную пораньше и переменила карточки на подарках, разложенных на столе, с тем чтобы в тот же вечер, в ночной тиши, после того как Моисетта заберет себе подарки, предназначенные сестре, обрести желанные вещицы.

В год, когда им исполнилось двенадцать, положение вновь изменилось.

Как-то утром Моисетта уставилась на Лили и заявила:

– У тебя расстроенный вид.

Оторопевшая Лили смерила ее взглядом.

– У тебя тоже, – заметила она.

Встав вдвоем перед зеркалом, они пришли к выводу: отражение свидетельствует, что их лица изменились.

Спустя неделю Моисетта задержала взгляд на бедрах Лили:

– Прекрати обжираться: ты так растолстела, что швы у тебя на юбке вот-вот лопнут.

– У тебя тоже.

И вновь зеркало подтвердило общую беду.

Как вражеская армия, гормоны тайно вторглись в их плоть и начали трансформировать ее. Не проходило ни одного утра, чтобы одна из них не подметила в другой какой-нибудь недостаток, а другая тотчас бы не обнаружила его у сестры: прыщик, вскочивший на кончике носа, выпирающие груди, пробивающиеся волоски, слишком жирные ягодицы, лоснящаяся кожа, новый запах… Сестры-близнецы покинули берега детства, чтобы направиться к континенту женщин, однако плавание совершалось в суровых океанских водах.

В облике сестры Лили с изумлением открывала свое новое тело. Моисетта терзалась, что сестра навязывает ей зрелище собственного упадка. Будто сутки напролет перед тобой стоит зеркало. Ей казалось, что творящееся с Лили безобразие постоянно напоминает о ее собственном уродстве. Короче, Лили повсюду преследовала Моисетту, демонстрируя свои недостатки, и в итоге та ее возненавидела.

Но как только эстрогены, на редкость вовремя, завершили колониальный захват и отшлифовали завершившееся превращение, сестры Барбарен оказались прелестными девушками. И та и другая.

Моисетта ликовала.

Прощай, рожденное школой неравенство, они снова стали одинаковыми!

Как ни парадоксально, первые влюбленности объединили их. Напуганные собственными желаниями, жаждущие воспользоваться свежеобретенной властью над мальчиками, увлеченные игрой в обольщение, они взяли за правило постоянно советоваться друг с другом. У них возникло ощущение тесного единства, скорее напоминавшего общность солдат, столкнувшихся с неведомой опасностью, чем истинную дружбу. Это братство по оружию сблизило их. Сестры рассказывали друг другу о первых опытах, о неудачах и успехах, так что Моисетта, более робкая, чем Лили, могла действовать смелее, учтя промахи старшей сестры, что доставляло ей большое удовольствие.

Они упивались, водя мальчишек за нос, подставляя вместо себя сестру, ради беглого поцелуя или романтической прогулки. В возрасте, когда девочки-подростки сторонятся представителей мужского пола, они гордились, укрощая свои порывы, одерживая верх над соперником.

Любили ли они друг друга? Лили явно обожала сестру, пеклась о ее благополучии, была счастлива, когда Моисетта чувствовала себя счастливой, и несчастна, когда та страдала. Младшая сестра так же, если не в большей степени, полагалась на нее. К телесной близости, связывавшей их с момента рождения, у Лили добавилась глубокая, серьезная привязанность.

В случае Моисетты речь шла скорее о привычке, чем о любви. Если она и чувствовала почти физическую потребность в том, чтобы Лили была рядом, то вовсе не приходила в отчаяние, когда у той что-то не ладилось. Она никогда не брала ответственность ни за себя, ни за них обеих; Лили не было места в ее мечтах о будущем, напротив, Моисетта порой даже радовалась, видя, что сестра оказалась в затруднительном положении.

– Познакомься, это Фабьен.

Полуденная жара, как в парилке. Лили взмахом руки указала Моисетте на темноволосого молодого человека с горящими глазами и накачанным торсом. Плечи его были развернуты назад, а ноги широко расставлены, будто он только соскочил с лошади. С тех пор как на прошлой неделе у подруги Лили познакомилась с Фабьеном, он не сходил у нее с языка, она не скрывала от сестры, что впервые влюбилась.

Непоседливая Моисетта, взволнованная вторжением «любви» в их жизнь, пристально разглядывая Фабьена, понимала реакцию Лили: высокий, стройный юноша, прекрасная осанка, несколько умерявшая дерзкий вид, вьющиеся волосы, чуть длиннее, чем следует, зеленые глаза с расширенными темными зрачками. Кажется, он был не в силах оторвать взгляд от девушек. Прочно стоящий на земле парень – не то идеальный жених, не то хулиган, сочные губы растянуты в веселой и жестокой усмешке.

Под его взглядом – ошеломленным столь полным сходством сестер, взглядом, исполненным желания, – Моисетта покраснела… Этому пареньку сестры Барбарен явно пришлись по вкусу. Моисетта потупилась. «Опасно!» – воскликнул внутренний голос. Сердце ее лихорадочно забилось, кулаки сжались, под мышками выступил пот, в панике ей казалось, что от бешеного напора крови могут лопнуть шейные вены.