Даниэль Кельман - Ф

– Ну как? – шепотом спросил Мартин.

Ивейн пожал плечами.

– Ты помнишь, что произошло, или все забыл?

Только Ивейн хотел ответить, что он, разумеется, все помнит, а то, что произошло, было всего лишь нелепым фокусом, как заметил, что сидевшие перед ними обернулись. Они смотрели не на сцену, а на него. Все зрители в зале на него уставились. Линдеман солгал – до «позади» было еще далеко.

– Это он? – спросил гипнотизер.

Ивейн посмотрел на сцену.

– Это твой отец?

Мальчик посмотрел на Артура, потом на Линдемана, потом снова на Артура. И кивнул.

– Не подниметесь ли вы ко мне на сцену, Артур?

Артур покачал головой.

– Вам кажется, что вы не хотите. Но на самом деле хотите. Поверьте.

Артур рассмеялся.

– Это не больно, не опасно, вам даже может понравиться. Сделайте нам одолжение.

Отец снова покачал головой.

– Вам и впрямь не хочется знать, что будет?

– На меня эти штуки не действуют! – крикнул Артур.

– Возможно. Очень может быть, такое тоже иногда случается. Именно поэтому вам и стоило бы подняться ко мне.

– Выберите кого-нибудь другого.

– Но мне бы хотелось видеть именно вас!

– Почему?

– Потому что мне так хочется. Потому что вы убеждены, что не хотите.

Артур покачал головой.

– Ну же!

– Давай, иди уже, – прошептал Эрик.

– Это же так интересно, – поддакнул Мартин.

– На нас все смотрят, – добавил Ивейн.

– Ну и что? – парировал Артур. – Пускай смотрят! Почему вы, дети, всегда всего стыдитесь?

– Давайте все вместе позовем Артура! – воскликнул Линдеман. – Отправьте его ко мне, покажите, что хотите его видеть, похлопайте, если желаете, чтобы он вышел на сцену. Хлопайте изо всех сил!

Грянули оглушительные аплодисменты, раздались крики и топот, словно ни для кого из присутствующих не было ничего важнее желания гипнотизера, словно увидеть Артура на сцене было бы для всех них высшим счастьем. Шум становился все громче, к нему примешивались новые и новые голоса: публика аплодировала и подзадоривала Артура. Тот не двигался с места.

– Ну пожалуйста! – вскрикнул Эрик.

– Пожалуйста, выйди к ним, я тебя прошу, – присоединился Мартин.

– Только ради вас, – ответил отец и встал. Пробравшись сквозь ликующую толпу к проходу, он поднялся на подмостки. Линдеман сделал быстрое движение рукой, и в зале воцарилась тишина.

– Со мной вам не повезло, – произнес Артур.

– Вполне возможно.

– На меня эти штуки правда не действуют.

– Тот милый мальчик – это ваш сын?

– Мне очень жаль, но вы действительно выбрали не того. Вам нужен был человек, которого вы бы сначала огорошили, а потом втянули в милую беседу, выведали бы у него что-то, над чем могли бы посмеяться, позабавив зрителей. Может, опустим это? Вы не сумеете меня загипнотизировать. Я знаю, как работает гипноз. Немного давления, немного любопытства, желание оправдать ожидания, страх сделать что-то не так – и вуаля! И, разумеется, жажда новых впечатлений. Но ко мне это все не относится.

Линдеман молчал. Стекла его очков блестели в свете софитов.

– Они слышат наш разговор? – указал Артур на лежащие неподвижно тела.

– Сейчас они заняты другим.

– И вы хотите сотворить со мной нечто в этом роде? Заставить меня придумать себе новую жизнь?

Как же у отца получается так, подумал Ивейн, что в зале слышно каждое его слово – микрофона у него нет, говорит он тихо, но все равно его речь звучит отчетливо. Он стоял в расслабленной позе, так, словно был с гипнотизером один на один и имел право задавать ему любые вопросы, приходящие ему в голову. И вид у него был уже не отсутствующий – напротив, казалось, что происходящее его забавляет.

Линдеман же впервые за все это время казался неуверенным. Он по-прежнему улыбался, однако лоб его был нахмурен. Он взялся за оправу, снял очки, снова надел, потом опять снял, сложил и сунул в нагрудный карман, спрятав за зеленый платок. После этого он поднял правую руку и как бы накрыл ею лоб Артура.

– Смотрите на мою ладонь.

Артур усмехнулся.

Левой Линдеман коснулся его плеча.

– Смотрите на мою ладонь, не отводите взгляда, смотрите на нее. Смотрите на мою ладонь.

– Я и смотрю!

По залу пронесся смешок. Линдеман на мгновение скривился.

– Смотрите на мою ладонь, смотрите на нее. Смотрите на мою ладонь, только на нее, больше ни на что, смотрите на мою ладонь.

– Не вижу ничего необычного.

– А вы и не должны, – в голосе Линдемана сквозило недовольство. – Просто смотрите! Смотрите на мою ладонь, смотрите на нее, больше ничего не нужно.

– Вы пытаетесь сконцентрировать на себе мое внимание, так? Вот в чем дело. Внимание, направленное на само внимание. На то, как оно направлено на самое себя. Это замкнутый круг, и вот ты уже не можешь…

– Там, в зале, ваши сыновья?

– Верно.

– Как их зовут?

– Это имеет значение?

– Я спросил, как их зовут.

– Ивейн, Эрик и Мартин.

– Ивейн и Эрик?

– Как рыцарей Круглого стола.

– Расскажите о себе.

Артур промолчал.

– Расскажите о себе, – повторил артист. – Здесь все свои.

– Говорить особо не о чем.

– Какая жалость! Печально, если это и вправду так.

Линдеман опустил руку, наклонился к Артуру и посмотрел ему прямо в глаза. Было тихо, слышалось только негромкое жужжание, то ли стрекот кондиционера, то ли щелканье наэлектризованного воздуха вокруг софитов. Гипнотизер сделал шаг назад, скрипнула половица, один из лежавших на сцене застонал.

– Кто вы по профессии?

Артур молчал.

– Или вы ничем не занимаетесь?

– Я пишу.

– Вы пишете книги?

– Если бы то, что я пишу, напечатали, то да, это были бы книги.

– Вам отказывали?

– Пару раз.

– Очень жалко.

– Ничего страшного.

– Вас это не смущает?

– Я не тщеславен.

– Ой ли?

Артур опять промолчал.

– Вы не похожи на человека, ничего не ждущего от жизни. Вы бы хотели считать себя таковым, но это не так. Я тоже вас таковым не считаю. Никто в это не верит. Чего вы на самом деле хотите? Здесь все свои. Скажите, чего вам хочется?

– Исчезнуть.

– Отсюда?

– Отовсюду.

– Из дома?

– Отовсюду.

– Из привычной обстановки?

– В привычной обстановке чахнешь.

– Вы говорите так, словно не очень-то довольны жизнью.

– А кто нынче доволен?

– Отвечайте, пожалуйста.

– Да, я недоволен.

– И не счастливы?

– Нет, не счастлив.

– Повторите, пожалуйста.

– Я несчастлив.

– Как же вы это терпите?

– Ну а что же мне делать?

– Может быть, сбежать?

– Нельзя же все время убегать.

– Почему?

Артур промолчал.

– Ну а дети? Вы любите ваших детей?

– Детей надо любить.

– И правда, надо. Вы их всех любите одинаково?

– Ивейна люблю больше.

– Почему?

– Он больше похож на меня.