Таня Валько - Арабская кровь

– Не уходи, – шепчет она. – Останься! – Она на удивление сильно хватает подругу за руку. – Там была бабушка…

Ее голос прерывается, но Айша во что бы то ни стало хочет что-то рассказать.

– Старая думала, что спрячется в сарае, и все время сидела на корточках в углу… прямо около канистр, – она едва улыбается. – Я ее убеждала… просила… наконец хотела вытянуть силой, но было уже слишком поздно.

Айша громко вздыхает.

– Слишком поздно… – последнее дыхание выходит из молодого горла со свистом. Глаза Айши затягиваются пеленой, пожатие руки слабеет. Девушка безвольно вытягивается на пропитавшейся потом белой простыне.

Марыся тщательнее задергивает края шатра, открывает окно и на цыпочках, как будто не хочет разбудить спящую, выходит из палаты. Она направляется к реанимации, желая найти мать. Она знает, что Дорота наверняка там и помогает немногочисленным докторам и медсестрам. За самопожертвование и старания ее здесь все очень ценят. Марыся открывает широкую двустворчатую дверь и входит в отделение, как если бы отворяла ворота ада. Раненые солдаты Каддафи и оппозиционеры лежат друг подле друга, кричат и стонут, одинаково мучаясь от полученных ран. Оказавшись в этой больнице после братоубийственной борьбы, они снова становятся братьями. Мать сразу ее замечает и бежит к ней. Она в зеленой униформе, волосы подобраны в чепец, руки в резиновых перчатках. Пятна крови на всей одежде.

– Не входи, доченька, это не лучшее место для беременной женщины.

Она крепко стискивает ее плечо и выпроваживает из этих ливийских Содома и Гоморры.

– Но, мама…

– Не добавляй переживаний к своей и так уже богатой коллекции. Иди домой.

Она целует дочь в щечку и осторожно подталкивает ее к выходу. Под ее красивыми голубыми глазами появились черные тени. Лицо покрыто холодным потом. Ее кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Дорота крепко сжимает зубы, и видно, что если бы могла, то заплакала бы. Стресс и отчаяние – во всей ее фигурке, но Марыся знает, что, несмотря на хрупкость тела, ее мама – стойкая женщина, которая наверняка выстоит и до конца будет служить больным. Она выполняет свой долг не как доктор, но как человек.

– А ты когда придешь? – задает дочь глупый вопрос.

– У меня хорошая новость. – Дорота улыбается, избегая точного ответа. – Манар звонила. Говорила, что, как только увидела атаку на город и боевые самолеты, решила пойти в горы. Там дети будут в безопасности.

– Это прекрасно!

– Просила передать Айше, что ее дочка чувствует себя хорошо и, как всегда, объедается печеньем. Расскажешь ей? Может, услышит и, несмотря на горячку, ее это поддержит в борьбе с болезнью?

– Слишком поздно.

Марыся вздыхает, задерживает воздух и закрывает глаза, а из-под век, как горох, медленно текут одинокие соленые слезы.

– Не говори, не…

Мать прижимает дочь. Они стоят обнявшись и не произносят ни слова.

– Сейчас ты не должна сидеть одна, – после паузы говорит Дорота. – Иди к нашим сироткам и покорми малышей, которые пока с этим еще не справляются.

– Хорошая мысль.

– Я через какое-то время приду к тебе. Может, посмотрим какой-нибудь фильм?

– Да.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, да, без проблем.

У Марыси пусто в голове, душа ее изранена и кровоточит.

– Может, позвонить Хамиду? – неуверенно спрашивает она.

– Прекрасная идея!

Дорота радуется, что ее растерянная дочь ищет поддержки у мужа.

Молодая женщина отправляется домой, моет руки и лицо холодной водой, потом садится на скамью под зеленой акацией. В ветвях дерева – цикады. Они поют так громко, что она едва улавливает сигнал подключения в телефоне.

Неделя в Триполи пролетает для Хамида в мгновение ока. Муаид – прекрасный хозяин и гид. Видно, что мужчина оживает в обществе: он смеется и шутит, даже начал что-то есть и выглядит намного здоровее. Он не торопится отпускать гостя, хоть по спутниковому телевидению «Аль-Джазира» сообщили, что бои в Ливии ослабели. Политики и журналисты утверждают, что стороны готовятся к завершающей атаке. Саудовец отдает себе отчет, что настал идеальный момент, чтобы поехать за женой и тещей и бежать. Когда ситуация снова обострится, неизвестно, как быстро закончится война и сколько еще жертв за собой потянет. Хамид решается на важный разговор с родственником, чтобы представить ему свои доводы.

Услышав тихие шаги на лестнице, он выбегает из комнаты и хватает хозяина за рукав:

– Слушай, Муаид, мы должны поговорить, я…

– Да, непременно, – соглашается ливиец. – Вечером у нас будут гости, может, тогда, а? Сейчас надо лететь в магазин, чтобы купить что-нибудь к ужину. Хочешь пойти со мной?

– Хорошо, будет возможность для конкретного разговора. Это наше семейное дело, поэтому не будем обсуждать это при посторонних.

– Какие чужие? Будет Хасан, которого ты знаешь и который с удовольствием о тебе вспоминает. Он приезжает прямо из Бенгази. Другой приглашенный – друг семьи Абдулла. Все свои. Сначала выслушай их, а потом примешь решение, хочешь ли нас покинуть.

Муаид, конечно, догадывается о теме, которую хочет затронуть посланник.

– Что ты затеваешь, а? – Хамид заглядывает собеседнику в глаза.

– С некоторого времени кое-что планирую, и, как мне кажется, сейчас появился шанс для осуществления плана. Только нужно не упустить момент.

– Даже боюсь.

– Тебе нечего бояться, а я… – Он пренебрежительно машет рукой. – Я готов.

Вечер настает быстро. Несмотря на теплую солнечную погоду, уже, в конце концов, осень. Мужчины здороваются, быстро и неохотно перекидываются парой фраз и садятся к столу. Двое прибывших, скорее всего, знают что-то такое, о чем Хамид не имеет понятия, а может только догадываться. Они скованы, а их лица полны грусти. Только Муаид цветет, смеется и наливает виски стаканами. Через несколько минут, опорожнив первую бутылку, мужчины, раскрасневшись от алкоголя, начинают наконец разговор. Но говорят они односложно.

– Жаль, Хамид, что тот транспорт взлетел на воздух. – Хасан качает головой и недовольно цокает языком. – Столько медикаментов! Как же они пригодились бы в больнице в Налуте, особенно перед последним наступлением.

– Я знаю, тоже нервничал, но твой провожатый был безответственным и легкомысленным. Или, как я уже говорил тебе, ему очень хотелось поскорее вернуться домой.

– Да, к сожалению, он был круглым дураком, – признает военный. – После того как ты дал им деньги, они привезли из Туниса не только оружие, но и немного антибиотиков.

– Я слышал, что тот транспорт перехвачен, – включается Муаид. – Бедный Хмеда вместе с отцом и братьями убит.