Васкен Берберян - Дети разлуки

Мужчина хмыкнул.

– Хорошо, сначала – за здоровье, а потом – за колледж «Мурат…» Как там правильно?

– «Мурат-Рафаэль», Альберт.

– Вот именно, за «Мурат-Рафаэль», – повторил он, сдерживая икоту.

Все выпили, и Роз сделала вид, что пьет, поднеся фужер к губам. Альберт осушил свой бокал одним махом и мотнул головой с помутившимся от хмеля взором.

– Дай мне знать, когда ты будешь готова к интервью, – напомнил ей Эдвард Маклиан. – Расскажешь, сколько денег тебе удалось собрать, – пошутил он.

– Еще рано, – грубо вмешался Альберт, – я еще не сделал пожертвование.

И он пальцем пригласил Роз наклониться к нему, чтобы шепнуть ей на ухо свое предложение.

Роз послушалась, грациозно отбросив назад прядь волос, которая ниспадала с одной стороны лица.

– Альберт! – сказала она, удивленно хихикнув, как только услышала названную им сумму. – Это достойно красного бутона розы, самого красного, какой только есть! – воскликнула она, пытаясь оторвать от лифа самый красивый цветок. Их осталось довольно много на груди. Красные цветки преподносились самым щедрым донорам, розовые – тем, кто сделал менее крупные пожертвования, а белые, которых практически не осталось на юбке, – скромным.

– Я хочу вот эту, – сказал мужчина, показав на розу, украшавшую ее прическу.

Роз, занятая поисками самого красного цветка, неправильно поняла его требование.

– Возьми, она твоя, – согласилась она.

Мужчина запустил всю пятерню в ее волосы. Роз отпрянула и подняла руки к голове.

– Что ты делаешь? – воскликнула она, испепеляя его взглядом.

– Эта роза моя, – настаивал Альберт.

– Она не продается, – упрямо заявила Роз, стараясь всеми силами держать себя в руках.

Мужчина засмеялся издевательски.

– Ты слышал, Эдвард? – обратился он к журналисту. – В мире, оказывается, есть цветы, которые нельзя купить.

– Дорогой, перестань, – вмешалась его жена.

Альберт заставил ее замолчать, закрыв ей рот рукой.

– Сколько ты хочешь за эту розу? – Он встал, покачиваясь, от него сильно пахло алкоголем. – Пятьдесят? Семьдесят?

Роз была невозмутима.

– Ладно, тогда сто тысяч для колледжа, – сказал он. – Господа, послушайте меня все, я жертвую сто тысяч долларов этой старой вонючей школе в Венеции, – заорал он, глядя налившимися кровью глазами на гостей, которые слушали его, не веря своим ушам и в полной растерянности. Потом он приблизился к Роз и зашипел ей в ухо: – Теперь я могу взять этот паршивый цветок у тебя на голове?

Роз сжала зубы, чуть не взорвавшись, но сдержалась и, скрыв негодование за доброжелательной улыбкой, сказала:

– Ну конечно, Альберт.

Она наклонила голову и позволила ему снять цветок со своей прически. Освобожденные от заколки волосы рассыпались у нее по плечам. Выпрямившись и отбросив непослушные пряди, она поймала суровый взгляд Микаэля, который дрожал, и это было заметно даже на расстоянии, от отвращения и гнева.

Он встал и быстро пошел к лестнице портика, ведущей в дом. Взбежав по ней, перепрыгивая через ступеньку, он скрылся в холле.

Микаэль прошел по длинному коридору и остановился в небольшой полутемной гостиной, освещенной только рассеянным светом от лампы с абажуром. Ему казалось, что он задыхается, ком в горле не давал нормально вздохнуть. Он поискал в кармане и взял из коробочки две таблетки, которые проглотил не запивая. «Пройдет», – сказал он сам себе.

В тишине комнаты ему почудились вздохи. Он присмотрелся и увидел силуэт на маленьком диване. Он осторожно приблизился и понял, что это был ребенок. На нем была пижама с Винни-Пухом, голые ножки торчали под подлокотником, лицо было повернуто к спинке дивана.

– Привет, – шепнул ему Микаэль.

Малыш вздрогнул.

– Все хорошо?

Не получив ответа, он сел рядом. Он узнал малыша, это был Торос, младший сын Роз. Он познакомился с ним и его братом в начале вечера, но тогда мальчик был элегантно одет, даже с бабочкой.

– Что-то не так? – спросил Микаэль.

Торос покачал головой.

– Мне тоже грустно, – признался ему Микаэль.

Мальчик повернулся и приподнял голову. Он смотрел на него некоторое время и наконец решил, что этому мужчине с длинными седыми волосами можно доверять. Он сменил положение и свернулся на диване калачиком, как щенок.

– А ты почему грустишь? – спросил малыш, размазывая слезы по щеке.

– Потому что я хотел бы, чтобы мир был другим.

– Я тоже, – пробормотал Торос.

– То есть?

– Без злых людей.

– Ты уже познакомился с кем-то из них?

Мальчик кивнул, нахмурившись.

– Кто они?

Торос пожал плечами.

– Тот толстый пьяный тип, который лапал маму своими ручищами.

– Ты видел?

– Да, из своей комнаты. Я был в кровати, когда услышал, как кто-то кричит.

Микаэль грустно улыбнулся и погладил мальчика по головке. Ему было жаль, что этот инцидент обеспокоил ребенка. Дети должны расти в надежном мире, без проявлений мелочности и духовного убожества в поведении взрослых, где никто и ничто не могло бы потревожить их хрупкую душу.

Чистая утопия!

– Тот человек кричал, чтобы его слышали все гости, – солгал он и тут же пожалел об этом.

Торос сел, пытаясь повторить позу Микаэля, со свесившимися ногами.

– Я видел, как мама разозлилась, я ее понимаю.

– Может быть, мама просто устала, – сделал попытку Микаэль. – Знаешь, подготовка к приему и все такое прочее.

– Да, – сказал малыш с сомнением.

– По-моему, ты сейчас должен вернуться в кровать, а завтра утром, вот увидишь, все пройдет. Что ты на это скажешь?

Торос кивнул.

– А ты что будешь делать? Ляжешь спать здесь?

– Нет, я скоро уеду.

– О’кей! – мальчик спрыгнул с дивана и улыбнулся. – Пока, Микаэль.

– Пока.

Он нехотя побрел, шлепая босыми ногами по старинному паркету.

– Торосик, – позвал его Микаэль.

– Да, – ответил тот, обернувшись.

– Мне нужно в туалет, где здесь?..

– Есть один в холле. А, нет! – воскликнул мальчик, сменив направление. – Есть еще один, гораздо ближе, под лестницей.

Микаэль поднял большой палец и, как только мальчик исчез за дверью, направился в ту сторону, которую тот указал, потом спустился по лестнице, ведущей в полуподвал. И пока он спускался, ему вдруг почудилось, что он стоит на пороге чего-то важного, что чары вот-вот рассеются и тайна, до сих пор остававшаяся нераскрытой, теперь прояснится.

Внизу он увидел большой книжный шкаф, освещенный бронзовой настольной лампой. На полках стояло множество книг, старинных и новых, и большое количество всяких безделушек, побрякушек разного типа, сувениров, привезенных из поездок, и среди них комболои [78]из янтаря, греческий розарий [79], который праздные посетители кафе любят теребить, чтобы убить время.