Орхан Памук - Рыжеволосая Женщина

Иногда мне хотелось рассказать моей невесте, что я стал инженером-геологом из-за Махмуда-усты, но я всякий раз сдерживался. Потребность сознаться я испытывал больше всего тогда, когда рассказывал Айше о прочитанных книгах. Но вместо Махмуда-усты я всякий раз говорил о тайнах и странностях геологии: я рассказал моей возлюбленной, что тайну появления морских ракушек и скорлупок от мидий в расселинах, ущельях, пещерах и на вершинах самых высоких гор раскрыл в XI веке китайский ученый Шень Ко. Я рассказывал ей о том, что, оказывается, спустя сто пятьдесят лет после Софокла Теофраст написал книгу «О камнях» и тысячи лет люди верили тому, чтó он написал о минералах. Я не сумел стать талантливым писателем, но, по крайней мере, мне бы хотелось создать книгу, которой будут все верить! Я мечтал, что напишу книгу «Геологическая структура Турции», в которой помещу все: от Таврических гор до таинственных земель Фракии, состоящих из глины и мелкого песка.

Я знал, что мой отец находится в Стамбуле, сердился, что он мне не звонит, но сам не искал его. В конце концов я повидал отца сразу после того, как мы поженились с Айше. После свадьбы мы встретились с ним вечером в ресторане одного отеля на Таксиме. Увидев его, я мгновенно почувствовал себя счастливым.

– Ты нашел себе девушку, похожую на твою мать, – сказал он.

За ужином Айше с отцом мгновенно нашли общий язык и принялись подшучивать надо мной.

Отец постарел, но выглядел хорошо. Я заметил, что у него водятся деньги, но ему все же стыдно, что он начал новую жизнь. Я испытывал угрызения совести, ибо все это время размышлял об историях отцеубийства.

Рядом с отцом мне всегда было трудно оставаться самим собой, хотя он не приставал ко мне и внушал доверие. Хотя с Махмудом-устой я провел рядом всего месяц, я верил, что сам, по собственной воле восстал против него. Не знаю, насколько правильными были такие мысли.

– Тебе очень повезло, я поручаю тебя чудесной девушке, – сказал отец на прощание, глядя на Айше. – Сердце мое спокойно.

Когда мы с женой возвращались домой с Таксима в Пангалты, я был рад, что история с отцом закончилась. На дороге, спускавшейся из Фёрикёя в Долапдере, мы снимали однокомнатный домик. Почти все время мы занимались с Айше любовью, шутили, болтали; я был счастлив. Иногда я думал о Махмуде-усте и задавался вопросом, что с ним случилось.

После службы в армии я нашел скромную должность чиновника в стамбульском отделении Агентства геологоразведки. Мои однокурсники шутили, что в Турции инженер-геолог с дипломом либо кебабочную откроет, либо займется стройкой. Иными словами, с их точки зрения, мне здорово повезло, что я отыскал подобную работу. Турецкие строительные фирмы строили в арабских странах, на Украине и в Румынии дамбы и мосты; им требовались инженеры для геологических изысканий. Поначалу я нашел работу в Ливии, но нам нужно было каждый год жить там по меньшей мере шесть месяцев. К тому же нас с женой начал беспокоить тот факт, что Айше до сих пор не могла родить, и мы решили обратиться в Стамбуле к знакомым врачам. Так что в конце концов мы вернулись обратно в Стамбул.

В 1997 году я поступил на работу в фирму, у которой были проекты в Казахстане и Азербайджане. И пятнадцать лет провел в самолетах, сумев скопить кое-какие деньги.

Мы переехали в более дорогой дом в Пангалты. По выходным, если я бывал в Стамбуле, мы отправлялись с женой за покупками в торговые центры или ходили в кино. По вечерам, сидя у телевизора, мы ужинали, глядя на выступление первых лиц государства и слушая заявления военных. Мы много говорили о том, что бездетность не должна отравлять наш счастливый брак.

Иногда, бывая в Бешикташе, я заходил в книжный магазин «Дениз». Его владелец Дениз-бей давно понял, что я не стану писателем, и предлагал мне партнерство. Жизнь моя была такой же, как у всех, может быть даже чуть более успешной. Иногда я говорил себе, что мне удается вести себя так, будто ничего не произошло. Иногда вспоминал Махмуда-усту. Я очень расстраивался, что у меня нет ребенка.

Сразу после взлета из аэропорта Ататюрк в Йешилькёе самолеты, словно перелетные птицы, разворачивались над городом на запад, так что внизу было прекрасно виден Онгёрен. Он лежал недалеко и от Черного моря, и от Мраморного, и от прибрежных пляжей, и от новых курортов, и от казавшихся огромными даже с воздуха стамбульских нефтехранилищ. Притом он был далеко от деревьев и зеленой травы на побережье, от плодородных вспаханных желтых, оранжевых, разноцветных полей: земля в нем по-прежнему казалась серой и бесплодной.

Картина, которую я видел из окна, в одно мгновение исчезала, когда самолет начинал разворот и ложился на крыло.

Мы старели, ребенка у нас все не было, а земли между Стамбулом и Онгёреном постепенно покрывались фабриками, складами и мастерскими. Владельцы некоторых фабрик писали названия огромными буквами на крышах зданий, чтобы пассажиры самолетов могли их прочитать. Вокруг фабрик располагались маленькие мастерские, фирмы, которые производили какие-то полуфабрикаты, – облезлые некрашеные маленькие здания. По мере того как самолет поднимался, показывались и кварталы лачуг гедже-конду, которыми быстро обрастали окрестности. Маленькие городки и деревни вокруг Стамбула быстро разрастались. Во время каждого нового полета я видел, что руки Стамбула дотягиваются теперь до самых отдаленных пригородов и что по постепенно расширяющимся дорогам, словно бесчисленные терпеливые муравьи, ползут сотни тысяч машин. Я полагал, что скорость развития технологий давно уничтожила профессию Махмуда-усты.

Дело рытья колодцев, продолжавшееся столетия при помощи лопаты, заступа и деревянной лебедки с привязанным к веревке ведром, в середине восьмидесятых годов XX века в Стамбуле быстро умерло. Когда летом мы с Айше ездили в Гебзе навестить мою маму, я впервые увидел артезианские скважины. Шумные буровые установки, похожие на нефтяные вышки, стоявшие в кузовах грузовиков, проходили за день пятьдесят метров, и мастера очень быстро вгоняли в глубину земли трубы, через которые насос начинал качать воду.

Новые, облегчающие жизнь изобретения создали временное водное изобилие в некоторых районах Стамбула, но подземные озера, близкие к поверхности земли, исчерпались так же быстро, как были найдены. В начале 2000-х годов в Стамбуле остались водохранилища только на глубине семидесяти – восьмидесяти метров. Махмуд-уста, копая в день по метру, больше не мог бы добывать воду для городских садов.

Спустя двадцать лет после моей поездки в Онгёрен по приглашению своего однокурсника из Технического университета я отправился в Тегеран, чтобы встретиться с представителями одной нефтяной компании. Через несколько минут после взлета, когда самолет встал на крыло, чтобы развернуться с запада на юго-восток, я увидел, что Стамбул и Онгёрен уже соединились. Теперь они стали единым морем улиц, домов, крыш, мечетей и фабрик.