Томас Пинчон - Край навылет

Падает она рано, однако все время просыпается. Фрагменты снов, закольцованные, с которых невозможно съехать. Она смотрит в зеркало, за нею появляется лицо, ее собственное, но исполненное злых намерений. Всю ночь эти виньетки всякий раз неустанно отправляют ее в вибрирующую пустоту сердца. В некой точке, хватит. Бормоча, она выкатывается из-под влажных простыней. Вверх и вниз по верхнему Бродуэю кто-то рассекает на машине, чей рожок играет первые восемь тактов темы Нино Рота из «Крестного отца». Снова и снова. Такое бывает раз в год, и сегодня, очевидно, та самая ночь.

Максин принимается рыскать по квартире. Мальчишки сложены штабелем на двухэтажной кровати, дверь приоткрыта, ей нравится думать – ради нее, зная, что настанет такой день, когда она будет заперта и придется стучаться. Кабинет Эрни, который он делит со стиралкой и сушилкой, антикварный «Яблочный» монитор с ЭЛТ [129] Электронно-лучевая трубка. на столе, оставленный включенным, в столовой музей Элейн с лампочками-долгожителями этой квартиры, каждая в своем выставочном пенопластовом патроне, подписана датами ввинчивания и перегорания. Лампочки «Сильвания» определенной эпохи, похоже, держались дольше всех.

Из телевизионной комнаты доносится какая-то музыка. Моцарт. У ящика, на этих отчаянных отрезках раннеутренних программ, она отыскивает Эрни, лицо его преображено свечением древнего «Тринитрона», смотрит малоизвестную, фактически никогда не бывшую в прокате версию «Дона Джованни» Братьев Маркс, с Ворчо в заглавной роли. Она входит босиком и на цыпочках, садится рядом с отцом на тахту. Там у него огромный пластиковый тазик попкорна, слишком крупный даже на двоих, который Эрни чуть погодя подталкивает к ней. На речитативе он ее просвещает.

– Коммендаторе они вырезали, поэтому нет ни Донны Анны, ни Дона Оттавио, и вот так, без убийства, это комедия. – Лепорелло исполняется как Чико, так и Арфо, один на репликах, другой на зрительных гэгах, Чико оттарабанивает «Арию-список», к примеру, пока Арфо бегает вокруг за Донной Эльвирой (Маргарет Дюмон в роли, для которой ее родили), щиплется, мацает и дудит в велосипедный рожок, а также впоследствии подбирает на арфе аккомпанемент к «Deh, vieni alla finestra» [130] «Ах, подойди к окну» (ит.) . . Мазетто – студийный баритон, который не Нелсон Эдди, Церлина – очень юная, переозвученная и более-чем-презентабельная Беатрис Пирсон, позднее сыгравшая другую инженю с фатальной предрасположенностью к мерзавцам, против Джона Гарфилда в «Силе зла» (1948).

Когда опера заканчивается, Эрни жмет на кнопку заглушки звука и разводит руками вместе с полужомом плечьми, как бас, вышедший на поклон.

– И как? Я впервые вижу, что ты высидела оперу.

– Не знаю, пап, должно быть, дело в обществе.

– Мальчишкам я ее тоже записал, это, похоже, будет по их части.

– Культурный обмен, я заметила, они тебя нынче убеждают играть в «Стальную броню».

– Лучше того мусора в телевизоре, на который вы с Брук пялились, когда я вас заставал.

– Ну, ты этих легавых шоу терпеть не мог. Если ловил нас, все выключал и оставлял без увольнительных.

– А они, типа, чем-то лучше стали? Куда девались частные сыщики, симпатичные преступники? потерялись во всей этой постшестидесятнической пропаганде, в бесконечном судебном преследовании и принудительном правоприменении, болонь болонь болонь. И с чего б нам не хотеть уберечь вас, девочек, от такого, предохранить ваш чувствительный разум? Смотри, сколько хорошего получилось. Твоя сестра – ликудник, ты гоняешься за бедными шмуками , которые лишь стараются за квартиру платить.

– Может, тогда телевидение и промывало мозги, но сегодня такого случиться не может. Интернет никто не контролирует.

– Ты серьезно? Тогда верь, пока еще можешь, Солнышко. Знаешь, откуда он взялся, этот твой онлайновый рай? Все еще в холодную войну началось, когда в мозговых центрах было полно гениев, которые разрабатывали ядерные сценарии. Атташе-кейсы и роговые оправы, по всему виду ученое здравомыслие, каждый день приходят на работу воображать способы, которыми закончится свет. У твоего интернета, тогда Министерство обороны его называло ДАРПАнетом [131] От англ . Defense Advanced Research Projects Agency – Агентство перспективных исследований МО США. , реальная первоначальная цель была – обеспечить выживание командования и управления США после ядерного обмена с Советами.

– Чего.

– Ну да, мысль была разместить достаточно узлов, чтобы, какой бы ни вышибло, они всегда б могли пересобрать некую сеть, связав между собой то, что осталось.

Здесь, в столице бессонницы, до рассвета еще не один час, и вот к чему может принести дрейфом невинные беседы отца с дочерью. Под этими окнами они слышат беззаконный звуковой пейзаж полночной улицы, ломка, вопли, транспортные выхлопы, нью-йоркский хохот, слишком громкий, слишком тривиальный, жмут на тормоза перед каким-нибудь выворачивающим наизнанку бздямом слишком запоздало. Когда Максин была маленькой, она считала этот еженощный гомон бедой, но слишком далекой и потому неважной, как сирены. Теперь же он всегда слишком близко, входит в сделку.

– А ты этими штуками в холодную войну вообще занимался, пап?

– По мне? Слишком техника. Но толпа из Бронксской Научной, с которой я тусил… Чокнутый Ейл Якобин, хороший пацан, мы с ним в центр, бывало, ездили, мелочишки себе сшибали, играя в пинг-понг. Поступил потом в МИТ [132] Массачусетский институт технологии. , на работу устроился в Корпорацию РЭНД [133] От англ . Research and Development – Исследования и разработка. , переехал в Калифорнию, мы потеряли связь.

– Может, он и не работал в департаменте по взрыву-всего-мира.

– Я знаю, я критикан, подай на меня в суд. Там надо было быть, детка. Все теперь думают, что годы Айзенхауэра были такие изысканные, и миленькие, и скучные, но у всего тогда была цена, сразу под низом – чистый ужас. Полночь навеки. Если хоть на минуточку остановился задуматься, вот оно сразу, так легко во все это провалиться. Некоторые и проваливались. Кто-то сходил с ума, кто-то даже себя жизни лишал.

– Пап.

– Н-да, и это они твой интернет изобрели, это волшебное удобство, что нынче проникает, как вонь, сквозь мельчайшие детали нашей жизни, покупки, работу по дому, домашние задания, налоги, поглощая нашу энергию, сжирая наше драгоценное время. И никакой невинности нет. Нигде. Никогда не было. Зачали его во грехе, худшем из возможных. А пока рос, он никогда не переставал нести в своем сердце пронизывающе-холодную жажду смерти для всей планеты, и не думай, будто что-то изменилось, детка.

Максин берется шарить среди полувзорванных ядрышек, не осталось ли попкорна.