Томас Пинчон - Край навылет

– «Райский гараж», – грит Максин. – Вы?

– В основном «Дансетерия». – Она рискует заглянуть ему в лицо. На нем он несет тот вороватый фантазирующий взгляд, какой она слишком уж часто видела раньше, осознание того, что живет не только на занятые деньги, но и на время взаймы.

Потом она на улице, и все врассыпную, появился корейский туристический автобус, и водитель его с проводницами устраивают оживленный вопльфест со своими нахэвоненными пассажирами, Роки и Корнелия машут и целуют воздух, забираясь на заднее сиденье арендованного «таун-кара». Феликс убедительно говорит в мобильный телефон, а замаскированный громила из мужского туалета снимает толстую пластиковую оправу, надевает бейсболку, поправляет невидимый плащ и исчезает где-то на полквартале.

Оставив по себе в «Удачных 18» пустой оркестр, играющий пустому залу.

Около 11:30 утра Максин засекает внушительный черный автомобиль, напоминающий ей винтажный «пакард», только длиннее, запаркован у ее конторы, презрев знаки, гласящие: парковка запрещена на полтора часа на этой стороне, производится подметание улицы. Обычная практика у всех – парковаться вторым рядом на другой стороне и ждать, когда проедет подметальщик, затем двигаться в его кильватере и снова парковаться легально. Максин замечает, что у таинственного лимузина никто нигде не ждет, и, что еще любопытнее, парковочный надзор, обыкновенно находимый в этом районе, как гепарды на закраинах антилопьих стад, загадочно отсутствует. Вообще-то вот, прямо у нее на глазах, подъезжает подметальщик, шумно сопит из-за угла, затем, углядев лимо, приостанавливается, будто бы осмыслить варианты. Обычно пристроился бы к машине-нарушителю в зад и ждал бы, пока та не отъедет. Теперь же, нервно ползя по кварталу, он сконфуженно огибает длинную тачку и спешит к следующему углу.

Максин замечает бамперную наклейку на кириллице, каковая, как вскоре ей предстоит выяснить, гласит: «МОЙ ДРУГОЙ ЛИМУЗИН – МАЙБАХ», – ибо эта машина оказывается вообще-то «ЗИЛом-41047», по частям доставленным из России, пересобранным в Бруклине и принадлежащим Игорю Дашкову. Максин, заглядывая сквозь тонированное стекло, с интересом обнаруживает внутри Марку Келлехер – та погружена в дружескую беседу с Игорем. Окно откручивается книзу, и Игорь высовывает голову вместе с пакетом из «Доброго пути», похоже, набитым деньгами.

– Макси, кагдила . Отличный был совет про «Ценные бумаги Мейдофф»! Как раз вовремя! Мои компаньоны так счастливы! На седьмом небе! Они предприняли шаги, активы в безопасности, а это вам.

Максин отпрядывает, лишь отчасти из классической бухгалтерской аллергии к настоящим гнущимся деньгам.

– Вы, блядь, обезумели?

– Сумма, которую вы им сберегли, значительна.

– Я не могу этого принять.

– Предположим, назовем это предварительным гонораром.

– Кто именно меня будет нанимать?

Жом плечьми, улыбка, ничего конкретнее.

– Марка, что не так с этим парнем? И что вы здесь делаете?

– Запрыгивайте. – Так и делая, Максин замечает, что Марка сидит и сама считает полные колени зеленых. – Нет, и я к тому же не подружка.

– Так, остается что… сбытчик?

– Тш-шш! – схватив ее за руку. Ибо, как выясняется, бывший муж Марки Сид и впрямь гонял туда-сюда вещества из маленькой марины в Табби-Хук, на речном конце Дайкмен-стрит, и сидящий тут же Игорь, похоже, – один из его клиентов. – Я подчеркиваю – «гонял», – объясняет Марка. – Сид, каким бы пакет ни оказался, всего-навсего доставщик, ему никогда не нравится заглядывать внутрь.

– Потому что внутри пакета, куда ему не нравится заглядывать?..

Ну, для Игоря это меткатинон, также известный как «ванный спид»:

– Ванна в данном случае располагается, по моим догадкам, где-то в Джёрзи. – Термином этим Марка определяет любое место к западу от реки.

– У Сида всегда продукт хороший, – кивает Игорь, – не эта дешевая кухонная латвийская шняга . У тебя трясучка? Латвийский джеф , будьте любезны, Максин! на пушечный выстрел к нему не подходите, это не джеф! это говно!

– Я попробую запомнить.

– Вы завтракали? У нас тут мороженое есть, вам какое нравится?

Максин замечает солидную морозилку под баром.

– Спасибо, мне рановато.

– Нет-нет, это настоящее мороженое, – поясняет Игорь. – Русское. А не эта срань пищевой полиции Евромаркета.

– Высокое содержание молочных жиров, – переводит Марка. – Ностальгия по советской эпохе, по сути.

– Ебаное «Нестле», – Игорь роется в морозилке. – Ебаные ненасыщенные растительные масла. Дрянь хипповская. Целое поколение растлила. У меня договоренность с «Рамзаем» , самолетом-холодильником раз в месяц доставляют это в «Кеннеди». Ладно, у нас есть «Айс-Фили» , еще «Инмарко» из Новосибирска, очень крутое мороженое, «Метелица», «Талосто» … сегодня, для вас, особое, фундук, шоколадная крошка, вишня , это наша кислая черешня такая…

– Можно я просто возьму какое-нибудь на потом?

В итоге она оказывается с некоторым количеством полукилограммовых Семейных Упаковок в ассортименте вкусов.

– Спасибо, Игорь, похоже, тут все на месте, – Марка, закладывая наличку себе в сумочку. Она сегодня вечером планирует съездить на север в спальники повстречаться с Сидом и забрать его поставку Игорю. – Вам бы тоже поехать стоило, Макси. Простая выемка груза, давайте, будет весело.

– Мое знание наркотических законов чуточку нетвердо, Марка, но, когда я в последний раз проверяла, это – Преступная Продажа Контролируемого Вещества.

– Да, но это еще и Сид. Сложная ситуация.

– Тяжкое уголовное преступление категории Б. Вы и ваш экс – я так понимаю, вы по-прежнему… близки?

– Не лыбьтесь, Макси, от этого морщины, – выбираясь из «ЗИЛа», дожидаясь Максин. – Не забудьте посчитать, что у вас там в пакете из «Доброго пути».

– Зачем, когда я – для начала – даже не знаю, сколько там должно быть, понимаете, о чем я.

На углу – тележка с кофе и бубликами. Сегодня тепло, они находят крыльцо, на которое можно присесть, и устраивают себе кофейный перерыв.

– Игорь говорит, вы им хренову кучу денег сберегли.

– Считаете в это «им» сам Игорь входит?

– Ему слишком неудобно было бы кому-то рассказывать. Что было-то?

– Какая-то финансовая пирамида.

– О. Что-то немножко другое.

– В смысле – для Игоря? Типа у него история с…

– Нет, я имела в виду, что поздний капитализм – пирамида в глобальном масштабе, такая, на чьей вершине приносят человеческие жертвы, а лошар тем временем вынуждают верить, что все это будет длиться вечно.

– Для меня слишком тяжеляк, я нервничаю даже от масштаба, в котором Игорь действует. Мне уютнее с людьми, которые шныряют у банкоматов, на таком вот уровне.