Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями

– Да, пожалуйста. – Эмма постаралась расслабиться.

– Как давно вы решили принять в семью ребенка, миссис Клифтон?

– С тех самых пор, когда поняла, что больше не смогу иметь детей, – ответила Эмма, не вдаваясь в подробности.

Мужчины сочувственно улыбнулись, лицо же мисс Брайт уайт сохраняло прежнее выражение кислого недовольства.

– В вашем заявлении, – председатель опустил взгляд на бумаги перед собой, – вы сообщаете, что предпочли бы удочерить девочку лет пяти-шести. Есть ли этому какая-то особая причина?

– Да. Мой сын Себастьян – единственный ребенок в семье, и мы с мужем чувствуем, что для него лучше, если он будет воспитываться с кем-то, кто не имел тех привилегий и преимуществ, которые ему предоставлялись с рождения.

Эмма надеялась, что ее ответ не прозвучал слишком заученно, и готова была поклясться, что председатель поставил галочку в нужной клеточке.

– Можем ли мы сделать вывод, что состояние ваших финансов не препятствует вам взять на воспитание второго ребенка?

– Именно так, господин председатель. Мы вполне обеспечены.

Еще одна галочка.

– У меня лишь еще один вопрос. В своем заявлении вы сообщаете о желании взять ребенка любого религиозного исповедания. Позвольте поинтересоваться, принадлежите ли вы к какой-либо конкретной церкви?

– Как и доктор Барнардо, я христианка. Мой муж пел в хоре церкви Святой Марии в Редклиффе. – Эмма взглянула на собеседника и добавила: – А потом, когда поступил в Бристольскую классическую школу, стал старшим хористом. До того как получить стипендию в Оксфорде, я училась в школе «Ред мэйдс».

Председатель коснулся своего галстука, и Эмма почувствовала, что все идет как нельзя лучше. Но тут мисс Брайт-уайт постучала карандашом по столу. Председатель кивнул ей.

– Вы упомянули своего мужа, миссис Клифтон. Могу я поинтересоваться, почему он сегодня здесь не с вами?

– Он в творческой командировке в Соединенных Штатах. Через несколько недель возвращается.

– И часто он уезжает в командировки?

– Нет. Откровенно говоря, очень редко. По профессии мой муж писатель, так что большую часть времени проводит дома.

– Но ему же наверняка необходимо иногда посещать библиотеку, – предположила мисс Брайтуайт с тем, что можно было бы назвать подобием улыбки.

– У нас своя библиотека, – сказала Эмма, тотчас пожалев об этих словах.

– А вы работаете? – поинтересовалась мисс Брайтуайт так, слово спросила о преступлении.

– Нет, хотя помогаю мужу как могу. Однако я считаю обязанности жены и матери полноценной работой.

Гарри рекомендовал ей именно такую линию поведения, но он слишком хорошо знал, что Эмма не верила в нее. И сейчас, после встречи с Сайрусом Фельдманом, верила еще меньше.

– А как давно вы замужем, миссис Клифтон? – продолжала упорствовать мисс Брайтуайт.

– Чуть больше трех лет.

– Но, насколько я могу судить по вашему заявлению, вашему сыну Себастьяну восемь.

– Верно. Гарри и я обручились в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но он счел своим долгом пойти добровольцем в армию перед самым объявлением войны.

Мисс Брайтуайт собралась было задать очередной вопрос, когда сидевший слева от председателя мужчина подался вперед и спросил:

– Значит, вы поженились сразу по окончании войны, миссис Клифтон?

– К сожалению, нет, – ответила Эмма, глядя на человека, у которого одна рука отсутствовала. – Мой муж был тяжело ранен, за считаные дни до окончания войны подорвавшись на немецкой мине, и прошло какое-то время, прежде чем он поправился и выписался из госпиталя.

Мисс Брайтуайт сидела как замороженная. Стоит ли ей, подумала Эмма… отважиться на риск, которого Гарри наверняка бы не одобрил.

– Однако, мистер Нидэм, – сказала она, не сводя глаз с человека без руки, – я считаю себя одной из тех, кому очень повезло. Мое сердце болит за тех женщин, чьи мужья, женихи и любимые не вернулись в семьи, отдав жизнь за свою страну.

Мисс Брайтуайт опустила голову, и председатель сказал:

– Благодарю вас, миссис Клифтон. В ближайшее время мы свяжемся с вами.

В шесть утра Натали, такая же звеняще-бодрая и решительная, как вчера, ждала его в фойе отеля. Когда они уселись на заднем сиденье лимузина, она раскрыла свою неизменную папку:

– Ваш день начинается с интервью с Мэттом Джекобсом на Эн-би-си, самым высокорейтинговым утренним радио-шоу в стране. Новость хорошая: вам выделили прайм-интервал, что означает, вы будете в эфире между семью сорока и восемью утра. Новость не очень хорошая: время вам делить придется с Кларком Гейблом и Мелом Бланком [9], голо сом Багз Банни и Твити Пай. Гейбл рекламирует свой новый фильм «Возвращение домой», в котором он снялся в главной роли с Ланой Тернер.

– И Мел Бланк? – переспросил Гарри, едва сдерживая смех.

– Он празднует десятилетний юбилей сотрудничества с «Уорнер бразерс». Итак, я прикинула, что с учетом пауз на рекламу вы будете в эфире от четырех до пяти минут, то есть от двухсот сорока до трехсот секунд. Не могу не подчеркнуть, – продолжала Натали, – как важно это шоу для запуска всей нашей кампании. За все последующие три недели у вас не будет ничего важнее. Сегодняшнее шоу не вознесет вас в список бестселлеров, но, если пройдет как надо, потом каждое популярное радиошоу страны пожелает заполучить вас.

Гарри почувствовал, как с каждой секундой его сердце ускоряет бег.

– Все, что от вас требуется – это под любым поводом упоминать свою книгу «Риск – благородное дело», – добавила она в тот момент, когда лимузин подъехал к Рокфеллеровскому центру, в котором располагалась студия Эн-би-си.

Ступив на тротуар, Гарри не поверил своим глазам. По обеим сторонам огороженного узкого прохода, ведущего к фронтону здания, теснились и кричали почитатели. Пока Гарри пробирался через толпы поджидавших зевак, ему не надо было объяснять, что девяносто процентов из них пришли поглазеть на Кларка Гейбла, девять процентов – на Мела Бланка и, возможно, один процент…

– А это кто? – крикнул кто-то, когда Гарри проходил мимо.

А может, и до одного процента он недотянул.

Когда Гарри благополучно вошел в здание, дежурный администратор проводил его в артистическую и объяснил тонкости хронометража:

– Мистер Гейбл будет в семь сорок. Мел Бланк следом за ним в семь пятьдесят, а вас мы рассчитываем выпустить к семи пятидесяти пяти, перед новостями.

– Спасибо, – поблагодарил Гарри, садясь и пытаясь успокоиться.

Мел Бланк влетел в артистическую в 7:30 и посмотрел на Гарри так, будто тот собирался просить у него автограф. Спустя пару мгновений появился мистер Гейбл в сопровождении своей свиты. Удивительно было увидеть идола в смокинге и со стаканом виски в руке в такой час. Гейбл объяснил Мелу Бланку, что это не утренний напиток, просто он со вчерашнего вечера не ложился. Сопровождаемый смехом, он стремительно исчез, и Гарри остался наедине с Мелом.