Сара Груэн - У кромки воды

– Мэдди… – повторил Хэнк.

– Пожалуйста, – сказала я Энгусу. – Доктор говорит, что ей будет лучше здесь, а я сделаю все, что смогу. Обещаю.

Энгус повернулся к доктору Маклину и кивнул.

– Она остается.

Пока доктор давал распоряжения относительно ухода за Мэг, Хэнк сидел тихо.

Нам нужно было следить, не появятся ли признаки шока: бледность, падение температуры, слабый или учащенный пульс. Если это случится, необходимо немедленно вызвать врачей, потому что это означало бы, что у Мэг внутреннее кровотечение. Еще, из-за сотрясения, нам нужно было будить ее раз в час ближайшие двенадцать часов – и проверять, не мутится ли у нее разум.

– В обычных обстоятельствах я бы велел вам сравнивать ее зрачки, но, боюсь, это невозможно из-за отека. Тем не менее каждый раз, когда вы будете ее будить, она должна будет пять-шесть раз глубоко вдохнуть, чтобы не развилась пневмония. Если у нее получится покашлять, тем лучше. Она не захочет, но это не критично. Обезболивающее я оставил на комоде. С вашим боевым опытом, полагаю, вас не затруднит его дать?

– Не затруднит, – мрачно ответил Энгус.

– Хорошо. Что ж, если больше вопросов нет, я пойду.

Он взял саквояж и направился к двери. Энгус пошел его проводить.

– А животное, которое за это в ответе… вы сказали, с ним разобрались?

– Пока да, – сказал Энгус. – Но если вас вдруг сегодня ночью вызовут в лагерь к лесорубам, могу я вам посоветовать не спешить, а то и не туда свернуть?

– Конечно, – ответил доктор. – С этим затемнением так трудно отыскать дорогу. Можно даже сказать, невозможно – в такую-то ночь. Я полагаю, завтра вы посетите командира?

– Это да, – ответил Энгус. – А могу и самого бойца посетить.

Доктор кивнул:

– С учетом обстоятельств не вижу ни единой причины пытаться вас отговаривать. Доброй ночи, капитан Грант.

Хэнк вскинул глаза, а у меня заколотилось сердце.

Я была права. Это был он – он был Энгусом с надгробия.

Хотя сердце мое и билось учащенно оттого, что я узнала правду, в остальном я была вымотана до предела. Вымотаны были все, и мы потянулись наверх одной колонной: я шла за Энгусом, Коналл за мной, а Хэнк замыкал строй.

Увидев Мэг, я похолодела. Мне казалось, хуже она выглядеть уже не могла.

– Боже правый, – прошептала я, подвигаясь к кровати.

Врач зашил ее разбитую губу и вертикальную рану на щеке. На щеку было страшно смотреть: самодельная черная застежка-молния в запекшейся крови, непререкаемое доказательство того, что шрам у Мэг останется на всю жизнь. Я подумала, не западет ли у нее щека из-за выбитых зубов, и взмолилась про себя, чтобы уцелели шатавшиеся. Несмотря на все это, Мэг, похоже, глубоко спала.

Хэнк прочистил горло. Он остался в коридоре, возле двери Мэг.

– Мне принести еще поленьев или?..

На самом деле он спрашивал, можно ли ему лечь, и я его за это ненавидела.

– Справимся, – ответил Энгус.

Хэнк постоял еще несколько секунд и исчез. Мне оставалось только гадать, что он с утра расскажет Эллису, но поделать с этим я ничего не могла.

Когда Энгус пошел набрать еще льда, я принесла из своей комнаты одеяло, развернула кресло лицом к Мэг и устроилась в нем, подвернув под себя ноги.

– Вам бы лечь, – сказал Энгус, вернувшись. – Я с ней посижу ночь, а утром Анна меня сменит.

– Я бы хотела остаться, если вы не против.

– Я не против, но если мне не удастся договориться, вы завтра останетесь тут одна.

– Все в порядке.

Энгус помешал огонь, потом сел на корточки под стеной. Я украдкой бросила на него взгляд. Он меня изучал.

– Так вы его убить собирались? – спросил он.

– Хотела, да.

Энгус тихо рассмеялся:

– Вы меня изумляете, миссис Хайд.

– Мэдди. Просто Мэдди. Анна и Мэг меня так называют уже несколько недель, если мужа рядом нет.

Он не сводил с меня глаз, и я гадала, сколько он про меня понял.

– Боюсь, пора, – сказал Энгус сорок минут спустя.

Разбудить Мэг было трудно, но нам это в конце концов удалось: мы звали ее по имени и тормошили за руки. Энгус спросил, знает ли она, какое сегодня число. Она ответила, что сегодня Валентинов день, и заплакала.

Это она виновата, пробормотала Мэг разбитыми губами. Рори выпил, и нечего было кокетничать насчет чулок, а еще она его отчитала накануне. Он хороший, правда, она собиралась переехать к нему в Новую Шотландию после войны. Уже посмотрела фильм «Добро пожаловать в Канаду», всего неделю назад, с другими девушками, которые собирались за лесорубов замуж, когда война кончится.

– Тише, m’eudail, – сказал Энгус.

– А если он не вернется?

Мы с Энгусом переглянулись.

– А сейчас ты должна сделать несколько глубоких вдохов, – продолжал Энгус. – Всего пять, но очень глубоких.

– Не могу, – плакала Мэг. – Ты не понимаешь. Больно.

– Надо, Мэг, – сказала я. – Доктор велел. Ты ведь не хочешь, чтобы у тебя пневмония началась?

Мы с Энгусом помогли ей перекатиться на спину, потом взяли Мэг за руки и считали вслух, пока она отважно наполняла и опустошала легкие. Вскрикивала она так, что сердце сжималось, но едва мы досчитали до пяти, повернулась на бок и забылась.

– Спасибо Господу за обезболивающие, – тихо сказал Энгус. – Она, наверное, и не вспомнит, что мы ее будили.

– Когда в следующий раз колоть?

– Почти через четыре часа. Я уколю чуть раньше, чтобы боль опередить. Так лучше, чем потом ее нагонять.

Когда он сел на место, я задумалась, не по собственному ли опыту он знает.

– Что будет с Рори? – спросила я.

– Кто знает. Но вот что я вам точно скажу: к ней он больше и пальцем не притронется.

В его ярких голубых глазах плясал огонь, и я понимала, что Мэг навсегда избавилась от Рори, даже если ей самой этого и не хотелось.

В эту ночь столько всего произошло, что сложно было поверить, что Эллис так и заперт у себя, а возможно, и привязан к кровати. Мне хотелось подползти по полу к Энгусу и все ему рассказать. Хотелось оказаться у него в объятиях и обвить его руками. Хотелось чувствовать, как бежит по его жилам кровь, когда он пообещает меня защитить, потому что я бы ему поверила.

Едва разбудив Мэг в третий раз, мы услышали внизу Анну.

Энгус поднялся.

– Ну, я, наверное, пойду, расскажу ей, что тут было. Потом мне надо ненадолго уйти, есть кое-какие дела.

Через пару минут Анна примчалась наверх. Увидев Мэг, она расплакалась. Я обежала кровать и обняла Анну.

– Это зло, Мэдди, вот что это такое, – говорила она, плача мне в плечо. – Чистое зло. Что за чудовище могло такое сотворить? Да еще с нашей бедной, милой Мэг. Мэг, у которой в целом свете никого родных.

– Не знаю, – беспомощно ответила я. – Правда не знаю.

Когда Анна успокоилась достаточно, чтобы выслушать и запомнить предписания врача, я пошла немножко поспать.