Януш Вишневский - Прости…

Как жена гражданина Франции Пати получила свой загранпаспорт в общем-то без хлопот. Он как француз мог в любую минуту пригласить свою польскую жену «к себе во Францию». Причем приглашение посылал не из Франции, а из Кракова, из той самой квартиры, где он проживал со своею женой, то есть с ней. Процедура абсурдная для нормальных людей, но не для милиционеров Народной Польши из паспортных столов. В один прекрасный день он написал такое приглашение и подписал. Пати приложила приглашение к аккуратно заполненному многостраничному формуляру заявления для получения загранпаспорта, отстояла несколько часов в очереди, чтобы всё это сдать, а через четыре недели беспокойного ожидания – отказы выдачи паспорта без объяснений причин, кроме каких-то таинственных «интересов общества», случались нередко – еще несколько часов в очереди за готовым паспортом. Он долго не понимал причин радости поляков, возвращавшихся из отделений милиции со своим паспортом. То, что его загранпаспорт лежит где-то на полке шкафа у него дома, для него было естественно. В Народной Польше загранпаспорта народа тоже лежали на полках, но в сейфах отделений милиции. Коммунисты сделали из загранпаспортов культовый предмет, труднодоступный, вожделенный. То, что для него во Франции было одним из основных конституционных прав, в Польше было выдаваемой властями привилегией. Гражданин или гражданка должны были почувствовать себя осчастливленными щедростью власти, которая позволила им стать – пусть на краткий период поездки, но всё-таки – обладателями загранпаспорта. Это власть решала, когда и куда может отправиться (если решит, что вообще может) в путешествие гражданин или гражданка. А если люди состояли в браке, то загранпаспорт часто получала гражданка, а гражданин не получал. Или наоборот, хотя, как правило, из страны не выпускали гражданина, а выпускали гражданку. Потому что, не дай боже, пришло бы им в голову остаться навсегда например, в империалистической Англии, враждебной Америке или реваншистской Германии. А так, когда только у одного из супругов есть загранпаспорт, то такая «нелояльность и неблагодарность» в отношении социалистического государства, которое бесплатно их воспитало в детских садах, бесплатно обучало с начальной до высшей школы, случалась значительно реже. Так говорит статистика. А даже если до этого доходило, то можно было наказать «предателя». Заставить вторую половину тосковать в одиночестве дома еще минимум пять лет – не выдавать загранпаспорт. Это чтобы они не соединились друг с другом на территории вражеского государства. То же самое в отношении родных сестер и братьев оставшегося за границей гражданина. Для них тоже на пять лет опускается паспортный шлагбаум. Вот такое коллективное наказание за бегство на Запад вероломного братишки. А поскольку бегств на Восток не отмечалось, то и загранпаспорта в страны так называемой народной демократии оказались не нужны и их заменила соответстующая печать во внутреннем паспорте, который в Польше называется удостоверением личности. Естественно, после подания соответствующего заявления в местные органы внутренних дел. Если милицейское изучение такого прошения – например, путем расспроса соседей, сослуживцев – выявляло, что податель заявления не вполне благонадежен как гражданин социалистического государства, потому что, например, его взяли на границе с публикациями парижской «Культуры» или же он был замечен в постоянном уклонении от участия в первомайских демонстрациях или же не ходил на так называемые выборы так называемых депутатов в так называемый сейм, то такой, с позволения сказать, «товарищ» не получал в свое удостоверение личности печати, которая открыла бы ему дорогу в соцстраны. Это должно было сильно осложнить его жизнь, поскольку лишало массы возможностей. Например, провести отпуск с семьей в Болгарии, где он мог бы искупаться не в холодных водах Балтики, а в теплом Черном море и наесться досыта дефицитного в Польше винограда, увидеть в оставшееся (от походов по магазинам ради того, чтобы «оправдать поездку») время прекрасный Будапешт или приобрести опять-таки дефицитные (в Польше) подгузники, стиральный порошок или детскую одежду в гэдээровском Дрездене. Народная Польша как могла затрудняла своему народу путешествия по миру, хоть и делала это менее эффективно, чем братские Чехословакия, Болгария, Советский Союз, и не так изощренно, как ГДР, которая буквально торговала загранпаспортами для своих граждан – преимущественно оппозиционно настроенных – с ФРГ, зарабатывая на этом солидные суммы западногерманских марок. Польский барак в социалистическом лагере был относительно бедным, но из него иногда можно было выйти подышать свежим западным воздухом.

Вот учитывая все это, получение загранпаспорта – пусть непростое, порой разочаровывающее и всегда отнимающее уйму времени – показалось Пати идиллией. Путешествие начиналось с загранпаспорта, но он не был последней точкой в приготовлениях. Пресловутый Запад, вечно жалующийся на «паспортные строгости коммунистических режимов», ограничивающие свободу передвижения своих граждан, сам вводил аналогичные ограничения. На вершину лицемерия забрались, естественно, американцы. Но и другие страны не отставали. Испанская Майорка была закрыта для поляков без испанской визы в долгожданном паспорте. Тогда ему пришлось написать собственноручно очередное приглашение, на этот раз подавая свой французский адрес в Нанте, а Пати – делать очередные фото и заполнять очередное – на несколько страниц – прошение о выдаче визы. На сей раз испанской. Специально пришлось ехать в Варшаву и отстоять в многочасовой очереди у испанского консульства. Он как гражданин Франции, с адресом проживания во Франции, автоматически гарантировал приглашаемому лицу средства содержания (но никто не проверял, где живет он, может, в приюте для бездомных) – и это было для испанцев самым важным. Для них главное, чтобы был кто-то, на кого они могли бы спихнуть содержание и лечение того, кто выберет свободу и не захочет по собственной воле покидать солнечную Испанию. Когда Пати вернулась из Варшавы со своей испанской визой, они наконец были готовы отбыть.

Сначала поехали на машине в Западный Берлин. На стоянке аэропорта Тегель оставили машину и последним вечерним рейсом вылетели в Пальма-де-Майорка. Самолет был почти пустой. Зимой Майорка не привлекает даже немцев, которые считают этот остров своей вотчиной. Он помнит жуткий политический скандал, разразившийся в конце восьмидесятых, когда немецкий таблоид «Бильд» в заголовке на первой полосе предложил Германии выкупить наконец в собственность Майорку у Испании. И хоть это была своего рода безвкусная сюрреалистическая шутка недалекого журналиста, на немцев полились потоки медиальной грязи. Им напомнили, что когда-то чужие земли покоряли с помощью армий, танков и военных кораблей и это было делом чести, а сейчас они настолько богаты, что об их чести и речи быть не может. Это было недалеко от истины, но в контексте неуклюжего журналистского пассажа специально гиперболизировано. Самыми крикливыми критиками немцев оказались, как всегда, англичане, которые сами с удовольствием прибрали бы к рукам Майорку. Северо-западная часть острова, как говорят местные жители, уже давно «оккупирована вечно пьяными англичанами». До сих пор Майорку делит своеобразная туристическая демаркационная линия между избегающими друг друга немцами и жителями Соединенного Королевства. На север от главной дороги, ведущей от Пальма-де-Майорка через город Инка к первой исторической столице острова в Алькудиа на его северо-западной оконечности, отели, апартаменты и очаровательные идиллические финкас [22]заселены британцами и ирландцами, тогда как на юге преобладают немцы, австрийцы и швейцарцы.