Дженни Хан - Всем парням, которых я любила

Я с уверенностью говорю:

– Нет, я точно называла 8901.

– Да нет же, ты определенно сказала 8109. И почему ты не отвечала на телефон? – Джош выходит из машины. Когда он видит помятый бок моего автомобиля, у него отвисает челюсть. – Черт возьми! Ты уже позвонила в «Тройной А»?

– Нет. Позвони ты?

Джош соглашается, а потом мы садимся в его машину и ждем, прохлаждаясь под кондиционером. Я почти забралась на заднее сиденье, когда вспомнила: Марго здесь больше нет. Я так много ездила в машине Джоша, не думая, что мне хоть раз удастся посидеть на переднем сиденье. На месте Марго.

– Э-э-э… Понимаешь, что Марго тебя убьет?

Я так быстро поворачиваю голову, что волосы хлещут по щекам.

– Марго не должна знать, поэтому не говори ей ни слова!

– Стал бы я с ней вообще разговаривать? Мы расстались, помнишь?

Я хмуро смотрю на него.

– Ненавижу, когда люди так говорят – ты их просишь держать что-либо в тайне, а вместо того, чтобы ответить «да» или «нет», они говорят: «А кому мне рассказывать?».

– Я не говорил «А кому мне рассказывать?»!

– Просто скажи «да» или «нет», и все! Не надо условных наклонений.

– Я ничего не расскажу Марго, – произносит он. – Это останется только между мной и тобой. Обещаю. Так пойдет?

– Пойдет, – отвечаю я. А потом в салоне становится тихо, мы оба молчим, слышно только жужжание работающего кондиционера.

Меня начинает подташнивать при мысли о том, что мне придется сообщить об аварии папе. Может быть, следует преподнести ему эту новость со слезами на глазах, чтобы ему стало меня жалко. Или я могла бы сказать что-нибудь типа: «У меня есть хорошая новость и плохая. Хорошая – со мной все в порядке, на мне ни царапины. Плохая же – машина разбита». Возможно, «разбита» не совсем верное слово.

Я мысленно подбираю правильное слово, когда Джош говорит:

– Правильно ли я понимаю, что из-за того, что мы с Марго расстались, ты не собираешься разговаривать со мной, как раньше? – Джош произносит это шутливо-горько или горько шутя, если есть такое сочетание.

Я изумленно на него смотрю.

Не глупи! Конечно же, я все равно буду с тобой разговаривать. Просто не на публике. – С ним я разыгрываю роль вредной маленькой сестры. Как будто я такая же, как и Китти. Словно между нами нет года разницы. Джош не улыбается, он выглядит угрюмым, поэтому я стукаюсь своим лбом об его. – Это была шутка, дурачок!

– Она говорила тебе, что собиралась это сделать? Я имею в виду, планировала ли она это? – Когда я медлю с ответом в нерешительности, он добавляет: – Ну же. Я знаю, она все тебе рассказывает.

– Не совсем. Не на этот раз, во всяком случае. Джош, честно. Я ничего не знала об этом. Клянусь тебе, – я подношу руку к сердцу.

Он переваривает сказанное, кусая нижнюю губу. Затем спрашивает:

– Может быть, она передумает. Такое возможно, правда?

Не знаю, окажется ли с моей стороны более бессердечно ответить «да» или «нет», потому что в любом случае ему будет больно. И хотя я на девяносто девять целых и девять десятых процента уверена, что она к нему вернется, все же есть крошечный шанс, что этого не произойдет. Мне не хочется вселять в него надежду. Поэтому я ничего не говорю.

Он сглатывает, его кадык дергается вверх-вниз.

– Нет. Если Марго приняла решение, то она не пойдет на попятную.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не плачь», – мысленно молю я. Я кладу голову ему на плечо и говорю:

– Никогда не знаешь, что случится в следующую секунду, Джоши.

Джош смотрит прямо перед собой. Белка снует по большому дубу во дворе. Вверх и вниз, и опять вверх. Мы оба наблюдаем за ней.

– В котором часу она приземляется?

– Через несколько часов.

– Она… она приедет домой на День благодарения?

Нет. Они не отдыхают на День благодарения. Джош, это же Шотландия. Алло, они не отмечают американские праздники! – вновь поддразниваю я, хотя мое сердце сейчас не лежит к этому.

– Верно, – отвечает он.

Я говорю:

– Хотя она будет дома на Рождество, – мы оба вздыхаем.

– Я все еще могу тусоваться с вами? – спрашивает меня Джош.

– Со мной и Китти?

– И с твоим папой тоже.

– Мы никуда не денемся от тебя, – заверяю я его.

Джош успокаивается.

– Хорошо. Было бы невыносимо потерять и вас тоже.

Как только он это произносит, мое сердце замирает, и я забываю, что надо дышать. И всего на одну эту секунду у меня кружится голова. А затем так же быстро, как и появилось – чувство, странный трепет в груди, – все исчезает. Пребывает эвакуатор.

Когда мы подъезжаем к моему дому, Джош спрашивает:

– Хочешь, чтобы я был с тобой, когда будешь рассказывать отцу?

Я оживляюсь, но потом вспоминаю слова Марго, что теперь я за все отвечаю. Уверена, брать ответственность за свои ошибки – и есть часть того, чего хотела от меня сестра.

В ИТОГЕ, ПАПА НЕ ТАК УЖ И ЗЛИТСЯ НА МЕНЯ. Я выбалтываю ему все хорошие и плохие новости за раз, на что он просто вздыхает и говорит:

– Ну, хотя бы с тобой все в порядке.

После аварии для машины требуется специальная деталь, которую должны доставить из Индианы или Айдахо, не могу вспомнить точно откуда. А пока мне придется делить автомобиль с папой, ездить в школу на автобусе или просить Джоша подвезти меня, что я и собираюсь сделать.

Вечером, когда мы с Китти смотрим телевизор, звонит Марго. Я зову папу. Мы сидим на диване и передаем телефон по кругу, каждый говорит с ней по очереди.

– Марго, угадай, что сегодня приключилось! – выкрикивает Китти.

Я яростно мотаю головой. «Не рассказывай ей о машине», – произношу я одними губами и одариваю ее предупреждающим взглядом.

– Лара Джин… – Китти загадочно замолкает, – …поругалась с папой. Да, она вредничала, а папа заставил ее быть милой. Вот так они поссорились.

Я выхватываю телефон из рук сестры.

– Гоу-гоу, мы не поругались. Китти просто издевается.

– Что у вас, ребят, на ужин? Вы приготовили курицу, которую я вчера вечером разморозила? – спрашивает Марго. Ее голос звучит так отдаленно.

Я прибавляю громкость на телефоне.

– Да, не беспокойся об этом. Ты уже заселилась в комнату? Она большая? Кто твоя соседка?

– Соседка милая. Она из Лондона, и у нее очень необычный акцент. Ее зовут Пенелопа Сент Джордж– Диксон.

– Боже, у нее даже имя звучит необычно, – говорю я. – А что насчет твоей комнаты?

– Комната примерно такая же, как и в общежитии в университете Вирджинии. Но древнее.

– Сколько сейчас там времени?

– Уже почти полночь. У нас время на пять часов вперед, помнишь?

«У нас время на пять часов вперед». Словно она уже считает Шотландию своим домом, а ее всего лишь день не было, да и то не целый.

– Мы уже соскучились по тебе, – говорю ей я.