Тара Сивик - Шоколад с перцем, или От любви бывают дети

Я стиснула кулаки, вытянула руки по швам, задышала чаще. Я смогла бы быть и первоклассной красоткой и самой обаятельной хохотушкой и даже грязной шлюхой, смогла бы быть и еще грязнее, чем какая-нибудь оторва на групповухе.

Ладно-ладно, может, все ж не настолько грязной .

Я глотнула побольше воздуха и одной фразой спустила с цепи все свои нервы, все свое волнение и все свои неразумные страхи:

– Я – САМАЯ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНАЯ И ОБАЯТЕЛЬНАЯ ШЛЮШКА!

Вот беда, музыкальный автомат именно в тот момент решил сменить пластинку, а потому шум в баре существенно сбавил децибелы. И я слишком переусердствовала в том, чтобы привлечь к шлюхе всеобщее внимание. Еще хуже для меня было то, что в тот момент народу ничего другого и делать было нечего, как внимать моему визгливому бахвальству. В радиусе слышимости все сразу же принялись хлопать в ладоши да одобрительно вопить. Были такие, кто орал по-кошачьи, и такие, кто отозвался волчьим посвистом, а один слишком впечатлительный завопил: «Береги барабан, шлюху громкую барабань!»

Дженни за это шлепнула Дрю по руке.

Все так расчувствовались, что еще целый час мне выпивку в подарок присылали. Я не могла позволить себе быть неблагодарной. Пришлось пить. Все. Вот почему сейчас Картер поддерживает меня, помогая дойти до дому, потому как ноги просто не желают содействовать и… о, гляди, пицца!

Я оторвалась от Картера, раскрыла картонную коробку, оставленную моим отцом на столешнице, и стала пихать в рот весь кусок целиком.

– Мммм, чертовски вкусно, – бормотала я с набитым ртом.

Картер стоял рядом, держа меня за бедра, чтоб не шаталась, а я умяла еще два куска и вылакала два стакана воды.

– Блин, эта пицца такая… вкуснятина и дрянь, – сообщила я ему, вытирая жирные руки салфеткой, что лежала рядом с коробкой.

Ладно, хватит резину тянуть. Пора заняться этой ерундой.

Я развернулась у Картера в руках, одарила его самым страстным взглядом, на какой только была способна, бормоча раз за разом свою мантру:

«Я – развязная красотка. Я – грязная шлюха» .

– Клэр, с тобой все в порядке? Тебе в глаз что-то попало?

Картер положил ладонь мне на щеку, запрокинул голову, чтоб можно было заглянуть мне в глаз, в котором НЕ БЫЛО ничего, кроме зазывной сексуальности.

Я – пьяная, пьяная самая-самая. Я – пьяная, пьяная шлюха.

Я высвободила лицо из его рук и решила действовать улыбкой. Так было надежнее. Я способна на это, я целиком и полностью способна на это.

Схватилась за край футболки и потащила вверх, через живот, через черный кружевной бюстгальтер, через голову. Вот только футболка зацепилась за заколки для волос, и я стояла перед Картером с футболкой, обмотавшейся вокруг головы и подбородка, а руки торчали прямо перед лицом.

Я – Великий Корнхолио [75] . Я – Великая Задница. Моей заднице нужна ТБ .

Я засопела, и Картер подогнул колени, чтобы заглянуть мне в вырез футболки:

– Малютка, ты что делаешь? – спросил он, смеясь.

– Видно, мне помощь нужна, чтобы оголиться, – произнесла я сквозь всхлипы смеха.

– Ты сказала «оскопиться»?

Вопрос Картера вызвал во мне новую волну хохота, естественно, обратившегося в рыдания – глубокие, душераздирающие, аж из носа потекло.

Леди и джентльмены, мы вступаем в ту часть нашего вечера, где раздается пьяный плач. Пожалуйста, приведите спинки ваших кресел в вертикальное положение и попробуйте не пялиться на оставшиеся от крушения поезда обломки слева от вас.

Картер помог натянуть мне футболку обратно, взял в руки мое лицо и стал большими пальцами отирать с него слезы.

– Эй, отчего слезы? Что стряслось? – нежно выговорил он.

От этого я заревела еще пуще. Он такой милый, такой приятный и… милый. Я громко шмыгнула носом.

– Просто мне хотелось быть с тобой до боли. Побаловать тебя и приласкать, чтоб я тебе понравилась. Я не хочу, чтоб твой пенис огорчался, а твоя бывшая Тошномордая отлупит меня, потому что я назвала ее клоунской машиной.

Картер хмыкнул на мои причитания, нагнулся и подхватил меня на руки, как невесту. И понес по коридору к моей комнате, а я положила голову ему на грудь.

– Прежде всего, я никогда не позволю Тэше отлупить тебя, так что даже не думай об этом, – убеждал он меня, мягко усаживая на постель. Вытащил из коробки на моей тумбочке пару салфеток и вручил их мне, опустившись на колени рядом с кроватью.

– Во-вторых, – сказал он тихо уже после того, как я высморкалась, а он приподнял одеяло, чтоб мне было легче забраться под него. – Тебе вовсе незачем что-то делать, чтобы быть сексуальной. Ты всего этого – даже куда большего – добиваешься просто тем, что дышишь. Я нахожусь в постоянном состоянии возбуждения всякий раз, когда оказываюсь рядом с тобой или подумаю о тебе. Я не хочу, чтоб ты нервничала или беспокоилась из-за чего угодно, что связано с тобою, мной и сексом. Ты – все, чего я всегда желал, Клэр. Никогда не сомневайся в этом.

Честное слово, я здорово пожалела, что была пьяной. Так бы и поцеловала его всего с головы до ног.

Картер застонал, а я была слишком пьяна, чтобы волноваться о том, что только что произнесла вслух. Я заползла под одеяло.

– Если ты будешь вновь и вновь твердить такое, я точно нарушу правило, которое установил для себя, когда снова тебя нашел, – сказал Картер, качая головой, укутывая одеялом мои плечи и смахивая прядь волос у меня со щеки.

– Что за правило? – прошептала я, уже больше не в силах держать глаза открытыми.

Картер склонился и поднес губы к моему уху:

– Такое правило, что в следующий раз, когда я окажусь в тебе, ты запомнишь и насладишься им от первой секунды до последней.

Я хотела сказать ему, что он жутко петушится, но это только отвлекло мои мысли на петушков, заставив гадать, почему это куриных самцов зовут петухами.

Я отключилась, напевая песню группы «Алиса в цепях»: «Они явились прикончить Петуха».

Тело Клэр скользнуло по мне вниз, и она встала на колени, успев на ходу расстегнуть застежку на моих джинсах. Звук вжикнувшей расходящейся молнии нарушил тишину комнаты. Я посмотрел на Клэр, стоявшую на коленях, и едва сдержался, чтобы не схватить ее за волосы и не притянуть голову туда, куда хотел. Ее мягкие, гладкие руки дотянулись до моих трусов и выпустили на волю все мое возбуждение. Взметнувшийся конец держался прямо возле ее пухлых губ. Она бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц и улыбнулась, прежде чем ринуться на меня своим теплым и влажным ртом. Он вбирал меня целиком и нежно выпускал, ее язык ласкал меня круг за кругом. Она сжимала щеки, всасывая изо всей силы, пока ее рот ходил вверх-вниз. И тут уж я не мог сдерживать громких стенаний. Рука ее, словно поршень, быстро ходила вверх-вниз по всей длине пониже рта, я чувствовал, как сила неминуемого извержения стягивает мне шары. Она провела языком от основания до кончика, несколько раз, охватив им по кругу головку, прежде чем откинуться и произнести: «А что это у тебя с писуном?»