Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля

– Бонтан, кто эти люди? Я их не знаю! – сказал Людовик.

Меж тем гвардейцы окружили короля и насильно увели его от окна. Людовик отбивался.

– Я никуда не поеду! Мой второй сын родится здесь, в Версале! Пока я дышу, меня никто и ничто не испугает. Я не намерен покидать Версаль!

Однако швейцарские гвардейцы не слушали его, а королевские камердинеры и смотрители королевского гардероба делали свое дело. Потом гвардейцы вывели Людовика из спальни и повели по тускло освещенному коридору. Ошеломленные придворные, мимо которых проходил король, торопливо кланялись. Людовику удалось высвободиться из рук гвардейцев, однако он был бессилен против человеческого потока, несшего его по коридору.

– Где Филипп? – требовательно вопрошал король. – Где он? Где мой брат?

Филипп, младший брат короля, носивший титул Месье [1], отступил, поднял голову и улыбнулся красивому молодому человеку с вьющимися волосами, сидевшему в бархатном кресле напротив него. На Шевалье [2] – так называли этого молодого красавца – была лишь белая рубашка и больше ничего, так что Филиппу было значительно легче наслаждаться изысканным лакомством, находящимся у Шевалье между ног. Филипп с таким упоением предавался своему делу, что Шевалье вцепился в подлокотники кресла, прежде чем склонить голову в момент наивысшего наслаждения.

– Боже милосердный, да у тебя талант, – пробормотал сквозь зубы Шевалье.

Филипп улыбнулся. Разумеется, талант. Внезапно кто-то забарабанил в дверь. Филипп недовольно оглянулся, но тут же вновь сосредоточился на каменной от возбуждения, соблазнительно блестящей «мужской снасти» Шевалье. Он склонился, чтобы вновь взять ее в рот, однако удары в дверь продолжались.

– Месье, король зовет вас к себе! – крикнул через дверь лакей.

Шевалье бросил мрачный взгляд на дверь.

– Мы слышим!

Филипп заправил за ухо прядь темных волос, виновато улыбнулся Шевалье и нехотя поднялся. Шевалье только небрежно опустил рубашку, частично прикрыв наготу.

Филипп распахнул дверь.

– Младенец уже родился?

– Вам следует немедленно идти к его величеству, Месье, – объявил лакей.

Филипп закатил глаза, зевнул и обернулся к Шевалье. Тот махнул унизанной кольцами рукой и сказал:

– Велю-ка я принести нам перекусить.

– Мне уже ничего не хочется, – ответил Филипп и вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Он еще не успел высказать свое недовольство по поводу того, что им помешали, как лакей сообщил ему о попытке покушения на жизнь короля.

– Виновных уже арестовали? – спросил Филипп, разом позабыв про телесные услады.

Лакей отрицательно покачал головой:

– Пока еще ищут, Месье.

В столь ранний час блестящая от дождя главная площадь Версаля была темна и пустынна. Большинство жителей еще спали. Посреди улицы стоял глава королевской полиции Фабьен Маршаль, держа в руках поводья четырех испуганных лошадей. Его сощуренные светло-карие глаза были полны решимости. Ждать осталось недолго. Мгновение, еще одно. Вот и они! Четверо испанцев, больше похожих на едва различимые тени, крадучись появились из переулка и приблизились к Фабьену.

Самый рослый из четверых остановился и посмотрел на Маршаля, затем на пустую уличную коновязь.

– Где мои лошади? – перекрывая шум дождя, крикнул он.

– Уж не эти ли? – спросил Фабьен.

Он выпустил из рук поводья, похлопал лошадей по крупам, и животные умчались в темноту.

Лицо испанца исказилось от ярости. Чавкая по грязи, он двинулся к Фабьену. И в тот же миг из соседних переулков появились два десятка гвардейцев, которые окружили испанцев.

– Господа, вы никак заблудились? – осведомился Фабьен.

Рослый испанец выругался, понимая, что это единственное, что он может сделать. Он зарычал и, выхватив из-под плаща тесак и карабин со спиленным дулом, бросился на Фабьена. Гвардейцы прошили его несколькими пулями. Испанец повалился в грязь. Маршаль прижал его к земле, наступив ногой ему на лицо. Испанец сопротивлялся, пока не испустил дух. Оставшиеся трое хотели дать деру, однако гвардейцы встали у них на пути.

– Бросьте оружие! – велел им Фабьен.

Испанцы бросили карабины и замерли, прижавшись спинами друг к другу, как стадо, защищающееся от хищников. Фабьен Маршаль подошел к ним, встретился глазами с самым молоденьким, совсем мальчишкой, и взгляд главы королевской полиции был холоден, как преисподняя.

Людовик дернул плечом, пытаясь вырваться от гвардейцев, сопровождающих его в спальню. Как же их много. Тянут к нему руки, толпятся вокруг, словно хотят придушить. «Оставьте меня!» – кричал его внутренний голос. Еще какие-то лица: одни смотрят на него с искренним беспокойством, другие притворно тревожатся, и все сливается в невыносимое зрелище. «Оставьте меня в покое!»

Оказавшись в спальне, король подошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Он задыхался. Стекло запотело, и его отражение затуманилось. Бонтан, гвардейцы и горстка придворных, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, теснились в углу. Людовик спиной чувствовал их взгляды: ждущие, молчаливо вопрошающие.

«Оставьте меня!..»

Потом он услышал знакомый детский голосок. Мальчишеский. Слабый, едва слышимый, пробившийся к нему из прошлого.

– Мама, куда мы едем? – хныкал ребенок.

Людовик повернул голову, дымка его печали рассеялась, и он увидел мать. Она беспокойно хлопотала в роскошно обставленной спальне, укладывая в большой сундук шкатулки с драгоценностями. В другой сундук фрейлина укладывала платья и туфли королевы.

«Мать…»

– Мы покидаем Париж, – ответила Анна и решительно сжала губы. – И больше сюда мы не вернемся… Поторапливайтесь! – прикрикнула она на фрейлину.

– Мне страшно! – всхлипнул мальчик.

Анна сурово поглядела на сына:

– Короли не плачут.

«Короли не плачут…»

Людовик прикрыл глаза, перевел дух и снова их открыл. Видение исчезло. Остались лишь молчаливые подданные, не спускавшие с него глаз. Король отвел от них взгляд и стал смотреть на проливной дождь, явно вознамерившийся затопить весь мир.

Открылась дверь, и кто-то вошел. Людовик узнал характерное покашливание.

– Расскажи мне, Филипп, что происходит? – не оборачиваясь, спросил король.

– Людям Фабьена Маршаля удалось раскрыть очередной заговор, – ответил брат Людовика. – В городе схватили четверых. Они были посланы, чтобы убить тебя. Мы должны немедленно ехать в Париж. Здесь небезопасно.

– Мне решать, куда ехать и что делать. – Король кивнул в сторону гвардейцев и придворных. – Вели им убраться отсюда.

– Оставьте нас, – распорядился Филипп.

Толпа в молчании покинула спальню, оставив короля наедине с его первым камердинером и братом.

Людовик быстрыми шагами подошел к стоящему посреди комнаты столу и оперся о него сжатыми кулаками, так, что почувствовал кожей шероховатости дерева.