Джоан Робинсон - Когда здесь была Марни

– Славная девочка, никакого беспокойства не причиняет.

Миссис Престон написала Анне, отвечая на посланную открытку. Она радовалась, что Анна так хорошо устроилась. Конечно, она могла бегать в шортиках, если миссис Пегг ничего против не имеет. «Очень ждем твоих рассказов обо всем интересном, чем ты там занимаешься, – писала она. – Но если у тебя нет времени на основательное письмо, нам и открыточки хватит…» Еще в конверте лежала свернутая записочка с таинственной надписью на обороте: «После прочтения сжечь!»

«В доме правда воняет? – гласила она. – Напиши, чем именно!»

Анна, благополучно успевшая позабыть свое замечание о необычном запахе в жилище Пеггов, некоторое время рассеянно гадала, что´ миссис Престон имела в виду. Она послушно сожгла записку да и выкинула ее из памяти. Купила на почте открытку с изображением котенка, забравшегося в цветочный горшок, и написала:

Простите, что не ответила раньше, просто по четвергам почта не работает, а больше нигде открытки не продаются.

Оставалось место еще для одной строчки, и она приписала:

Я ходила на пляж. С любовью, Анна.

Добавила «ХХ», чтобы показать размеры любви, и бросила в ящик. Дело сделано! Что миссис Престон, возможно, будет разочарована столь скупыми новостями, ей и в голову не пришло.

В один прекрасный день коттедж посетила Сандра с угла, в сопровождении мамаши. Обед, как назло, припоздал, так что Анна просто не успела потихоньку удрать через кухонную дверь.

Сандра оказалась белокурой и плотненькой. Платье у нее было коротковатое, коленки слишком толстые, и говорить с ней хоть о чем-нибудь решительно не получалось. Вечер пропал даром. Анна уныло дулась с Сандрой в карты за кухонным столом, пока миссис Пегг и Сандрина мама беседовали в гостиной. Что касается карточных игр, Анна и Сандра привыкли к разным вариантам, вдобавок Сандра жульничала… и ни одной общей темы для разговора так и не нашлось.

Кончилось тем, что Анна сгребла все свои карты на Сандрину сторону и сказала:

– Вот, держи. Считай, что выиграла.

– Еще чего!

Сандра густо покраснела, надулась и принялась раскачиваться в кресле-качалке. Остаток вечера она изучала кружева на своей нейлоновой нижней юбочке и наматывала на палец прямые соломенные пряди, пытаясь сделать из них локоны. Анна сидела в противоположном углу, читала «Домашний журнал» миссис Пегг и дождаться не могла, когда же гости уйдут.

После этого она доставляла Пеггам еще меньше пресловутых хлопот. День-деньской торчала на улице, а то, чего доброго, опять играть с Сандрой заставят!

Как-то вечером, когда они возвращались с побережья, где Многоватик собирал плавник, а она искала ракушки, лодочник несказанно изумил ее, произнеся аж целую фразу. Лодка уже подходила к причалу, когда он указал подбородком через плечо и буркнул по обыкновению ворчливо:

– Верно, скоро приедут.

– Кто приедет? – Анна от удивления так и встрепенулась.

Многоватик снова указал подбородком на берег:

– Ну те, что Болотный Дом купили.

– В самом деле? Когда? А кто они такие?

Многоватик бросил на нее взгляд, полный глубочайшей жалости и презрения, – и насовсем закрыл рот. Анна с опозданием осознала свою ошибку. Она проявила слишком жгучее любопытство, задала сразу много вопросов. Надо было этак сонно поинтересоваться чем-то одним, тогда, может, и удалось бы выжать из него то, что ей хотелось узнать. Что ж, ладно, и так скоро все выяснится. Можно будет Пеггов вечером расспросить…

Однако по зрелом размышлении Анна оставила эту затею. Еще решат, что она вздумала подружиться с будущими жильцами, а это в ее планы ну никак не входило. Она хотела лишь разузнать о них, а вовсе не знакомство сводить. Постепенно выяснить, кого как зовут, выбрать кого-то одного, кто ей понравится, угадать, кто в какие игры играет… даже что они там на ужин едят и когда спать укладываются.

Если ее заставят знакомиться, все будет испорчено. Будет как со всеми: дежурное дружелюбие, и не более. Они, пребывая «внутри», станут присматриваться к ней, находящейся «вовне»… ожидать, чтобы ей нравилось то же, что им, чтобы у нее были такие же вещи, сходные занятия. Когда же выяснится, что ни о чем подобном и речи нет – или что там неизменно отодвигало ее за грань, – они утратят к ней интерес. Хоть бы напрямую возненавидели, что ли. Но нет, ей и этого не доставалось. Ее просто вежливо отчуждали, и тогда уже ей оставалось их ненавидеть. Без яростных выхлопов, холодно… с «обычным» выражением на лице.

Но нет, эта семья окажется совсем не такой. Она ведь в «ее» доме жить будет. Значит, просто обязана оказаться совершенно особенной. Это будет «ее» семья… доколе она сумеет держаться на расстоянии и не знакомиться с ними.

Поэтому Анна не стала передавать Пеггам услышанное от Многоватика, оставив при себе жгучий секрет, касавшийся новых соседей. Дни шли за днями – Анна все больше давала волю воображению, так и этак рисуя себе эту семью и все более уверяясь в том, что настоящими эти люди просто не могут быть.

В тот вечер Анна и Многоватик возвращались домой – прилив поднялся особенно высоко.

Небо было персикового цвета, вода – настолько спокойной, что в ней, точно в зеркале, отражалась каждая камышинка, каждая лодочная мачта. Прилив далеко затопил низменные болота. Пока лодка пробивалась против течения, Анна смотрела через борт, созерцая сквозь толщу воды то водоросли, то болотную зелень. Потом они миновали последний поворот, и она по обыкновению подняла голову – поприветствовать Болотный Дом.

Позади него небо уже приобретало зеленовато-желтый оттенок, прямо над каминной трубой висел тоненький месяц. Лодка подходила все ближе… и Анна абсолютно ясно разглядела в верхнем окне девочку. Та терпеливо стояла на месте, ее причесывала женщина, чей силуэт смутно угадывался в глубине комнаты. Лишь девочку было отчетливо видно в темном прямоугольнике окна. Анна даже рассмотрела, как щетка приподнимала ее длинные светлые пряди.

Быстро отвернувшись, она бросила взгляд на Многоватика, но тот ничего не заметил. Он смотрел вперед, на причал, куда собирался пришвартоваться.

Анна бегом припустила домой, но, выскочив из-за угла, остановилась. У ворот стояли и разговаривали миссис Пегг и мамаша Сандры. В оранжевом свете заката их лица приобрели кирпичный оттенок. Миссис Стаббс была крупная женщина с черными блестящими глазами и скрипучим голосом. Анне совсем не хотелось с ней встречаться. Она отступила в тень живой изгороди и стала ждать, пока та уйдет.