Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк

– Дорогая, – обратился Джон к Мерси в один прекрасный день, – нас пригласили в Берлингтон-Хаус.

Снаружи Мерси уже видела знаменитые лондонские дома. Она ежедневно проходила мимо огромного фасада Нортумберленд-Хауса, что на Стрэнде, и ей показали еще не меньше десятка других. Она знала, что эти величественные анклавы, укрывшиеся за воротами и стенами, принадлежат высшей лондонской знати. Но поскольку эти строения растягивались на сотни ярдов, она предположила, что во внутренних дворах располагаются всевозможные присутственные места или, может быть, правительственные конторы.

Когда экипаж повез их на вечерний прием, Альбион объяснил дальнейшее.

– Это не совсем частное мероприятие, – сказал он с улыбкой. – Думаю, в Нью-Йорке на него больше всего похож прием у губернатора. Там будет огромная толпа. Мы можем удостоиться, а можем и не удостоиться чести встретиться с нашим хозяином. Но у вас будет возможность увидеть величайших людей Англии.

Берлингтон-Хаус находился на Пикадилли неподалеку от магазина «Фортнум энд Мейсон». Мерси и миссис Альбион воспользовались услугами одной и той же портнихи и одного же парикмахера. Быстрый осмотр показал, что Джон имел такой же безукоризненный вид, как и Альбион. Но Мерси невольно занервничала при виде огромного двора, массивных колонн и широкой дуги ступеней. Фасад палладианского особняка разительно напоминал римские палаццо. По бокам внушительного входного портала стояли ливрейные лакеи. Она услышала, как муж задает разумнейший вопрос:

– Для чего нужно такое огромное здание – я имею в виду, ежедневно?

– Вы не понимаете, мой друг, – улыбнулся Альбион. – Это частные владения.

И тут, впервые за все время, Мерси стало страшно.

Она никогда не видела ничего подобного. Громадные комнаты и залы с кессонными потолками были столь необъятны, что в них поместился бы даже самый большой нью-йоркский особняк. Ничтожной показалась бы даже церковь Троицы. В Америке не было ничего похожего, а если бы и имелось, никто бы не знал, что с этим делать. Какими же скромными, невзрачными, провинциальными должны были казаться живущим здесь даже лучшие нью-йоркские здания! И целый класс жил так по всей Европе – класс, о существовании которого, как вдруг поняла Мерси, она даже не подозревала.

– Такое богатство, – услышала она обращенные к Альбиону слова мужа, – должно сочетаться с огромной властью.

– Так и есть. Взять герцога Нортумберлендского – его лондонский дом еще больше этого: он из рода феодалов, который веками правил на севере, как короли. Сейчас у герцога есть десятки парламентариев, которые голосуют по его указке. Так поступают и другие могущественные магнаты.

– У нас в колонии нет таких семейств.

– Хозяева Мэриленда и Пенсильвании еще владеют земельными наделами, которые обеспечивают им феодальную власть, – заметил Альбион.

Это была чистая правда, ибо те земельные наделы, которых удостоился ряд семейств вроде Пеннов, и те фактически, что были выделены крупным патронам [26] Владельцы поместий с некоторыми феодальными привилегиями (дарованных правительствами штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси голландцам – членам Вест-Индской компании). на реке Гудзон – предоставленные им для развития не заселенной тогда территории, – вооружили этих магнатов почти феодальным могуществом.

– Дворцов-то они не строят, – сказал Джон.

Тем временем миссис Альбион шептала на ухо Мерси:

– Вон герцогиня Девонширская. У нее похожий дом дальше по улице. Это лорд Гренвиль. О, леди Саффолк! Ее не часто увидишь…

– Кто такая леди Саффолк?

– Ну как же, она бывшая королевская любовница. Очень любезная леди, весьма уважаемая. А вон туда посмотрите! – Она указала на красивую леди, перед которой все склоняли голову. – Это леди Ярмут, нынешняя фаворитка короля. Самая важная особа при дворе.

– Любовница короля – важная особа?

– Конечно. После кончины королевы она стала, можно сказать, супругой без права правления.

– А что же думала королева о любовнице мужа, когда была жива? – Мерси даже перекосило.

– О, они были большие подруги. Говорят, король даже выспрашивал королеву, как завоевать леди Ярмут. Посмотрите налево, это лорд Мэнсфилд, очень влиятельная фигура.

Но Мерси не взглянула на лорда Мэнсфилда. Она все еще пыталась разобраться с понятием «королевская любовница». Как могло быть, чтобы правитель страны, глава государственной Церкви, не только завел любовницу, но женщин ее сорта почитал, как честных жен? Бог свидетель – в Нью-Йорке было много безнравственного, но ее квакерская душа оскорбилась официальным признанием показного порока.

– Неужели у всех придворных есть любовницы? – спросила она.

– Вовсе нет. Лорд Бьют, ближайший советник короля, – набожный человек безукоризненной нравственности.

– Рада слышать. А разве личная порочность не делает человека недостойным государственного поста?

Тут добрая миссис Альбион взглянула на Мерси с неподдельным изумлением.

– Ну, коли так, – рассмеялась она, – то некому будет править страной!

Мерси промолчала.

И вот у двери возникло волнение. Объявили имя, и толпа начала расступаться. Она присмотрелась, кто там такой.

Молодому человеку было около двадцати. Крупный, нескладный юноша с выпученными глазами и маленькой головой. Он будто слегка робел. Но когда ему поклонились, Мерси поняла, кто это.

Принц Георг был внуком короля, но наследовал трон из-за безвременной кончины отца. Мерси слышала, что он питал нешуточный интерес к сельскому хозяйству и имел добрые намерения. Судя по улыбкам, которыми сопровождались поклоны и реверансы, его любили. Значит, вот он какой, принц Уэльский.

Наблюдая за ним по ходу вечера и отмечая простоту его манер, она задумалась, внесет ли он, сделавшись королем, какие-нибудь изменения в этот мир аристократических излишеств и безнравственности. У нее почему-то возникли сомнения.

Десять дней спустя Альбионы повезли их на запад. Поехали и Джеймс, и маленький Грей. Выезд получился приятный, тем более что Мерси удалось понаблюдать за сыном и отпрыском Альбиона. Грей был прелестным ребенком, и было очевидно, что Джеймсу нравится изображать из себя старшего брата. Они миновали Нью-Форест, откуда были родом Альбионы, и покатили к Саруму и Стоунхенджу. Они насладились древней глушью леса и восхитились огромными сельскохозяйственными имениями вокруг Сарума. Альбион много рассказывал о новых методах фермерства и машинах, которые вели Англию к еще большему процветанию. Из Стоунхенджа они отправились в Бат и замечательно провели несколько дней в модных римских термах.

Именно там как-то раз, в зале для питья минеральных вод, Альбион встретил друга. Капитан Стэнтон Риверс был родом из знатного семейства – стройный, обходительный человек далеко за тридцать, сын лорда. Но титул и поместье наследовал старший брат, а потому капитан самостоятельно завоевывал место под солнцем.