Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк

– Я бываю там ежедневно, – просто ответила она.

– И что вы там делаете?

– Если есть лишнее, отвозим еду. Иногда – одеяла, другие вещи. Даем им деньги на пропитание. – Она оглянулась на мешок с мукой. – Делаем, что можем.

– И дочку берете?

– Да. Она должна знать, в каком городе мы живем. Для добрых христиан всегда найдется много дел.

Они как раз проезжали церковь Троицы. Чарли неприязненно посмотрел на нее:

– Для христиан из прихода Троицы?

– Для любых, я надеюсь. Мой отец был квакером.

Чарли и это знал, но промолчал.

– Моя дочь общается со стариками, – тихо продолжила она. – Они любят поговорить с детьми. Так им спокойнее. – Она взглянула на него. – А вы бывали в доме призрения?

– Не припомню такого.

– Там полно детей, многие больны. Сегодня я ухаживала за одним. Все мои страхи нынче все больше об этом. Некоторые умерли от истощения, но большинство прокормят. Правда, они совсем слабые. Старики и дети начинают болеть. Именно болезнь сведет их в могилу.

– Сами заболеете, если будете туда ходить, – буркнул он.

– Только если будет на то Божья воля. Да и не такая я слабая, как они. Я об этом не думаю.

Проехав по Бродвею еще сотню ярдов, они увидели повозку, которую гнал к ним чернокожий кучер.

– Смотрите-ка, Гудзон! – заметила она и позвала: – Гудзон!

Когда повозки встретились, Гудзон явно испытал облегчение.

– Босс послал меня доставить вас в целости и сохранности, – сказал он.

– Как видишь, этот добрый человек нас уже подвез. Но теперь уж мы поедем с тобой. – Она повернулась к Чарли. – Я не знаю вашего имени…

– Не важно, – ответил Чарли.

– Ну, тогда позвольте мне чем-нибудь отблагодарить вас за то, что свернули с пути.

– Нет, – помотал он головой. – Думаю, вы занимаетесь богоугодным делом.

– Что ж, сэр, в таком случае – да благословит вас Господь! – произнесла она, сходя с Абигейл на землю.

– И вас да благословит Господь! – ответил он.

Поравнявшись с церковью Троицы, он выругался про себя. Какого дьявола он это сказал?!

Джон Мастер не отправился за Мерси лично, потому что ему нанесли неожиданный визит. Желание повидать его выразил капитан Риверс. Тем самым утром он прибыл на корабле из Каролины и уведомил Мастера, что уже нашел в городе пристанище. Он постарел. В волосах проступила седина. Но Джон не смог не восхититься откровенностью и мужеством, с которыми Риверс изложил причину своего визита. Он был разорен.

Правда, не вконец. В последние десять лет многие землевладельцы-южане сталкивались с трудностями при ведении дел со своими лондонскими кредиторами, но недавний коллапс лондонских кредитных рынков намного ухудшил положение дел. Сам капитан Риверс неизменно сотрудничал с Альбионом, и с его кредитом все было в порядке. Другое дело – его жена.

– До нашей свадьбы она заключала сделки с другими лондонскими купцами. До недавних пор я даже не подозревал об их размахе. Похоже, мы должны куда больше, чем мне казалось.

– Можете сократить расходы? – спросил Мастер.

– Уже. А плантации все еще приносят хороший доход. Но лондонские кредиторы нажимают, а сами сидят в такой дали! Откуда им знать, как мы ведем дела? Для них мы просто очередная, богом проклятая колониальная плантация. Я хочу расплатиться с ними сполна и одолжиться заново у кого-нибудь здесь, в колониях. Плантации – достаточная гарантия. Если нагрянете в Каролину, то сами убедитесь, что наше положение прочное. Если угодно, можете посадить к нам клерка. Мне нечего скрывать.

В общем и целом Джон склонился обдумать это предложение. Чутье подсказывало ему, что Риверс справится. И едва он успел сказать, что, прежде чем согласиться, он так и сделает – осмотрится на местности лично, когда услышал, как в дом вошли жена и дочь, и улыбнулся.

– Сейчас подадут обед, – объявил он. – Надеюсь, вы к нам присоединитесь.

Обед проходил в приятной домашней обстановке. О делах капитана Риверса не было сказано ни слова. Мерси, которой он понравился при первом знакомстве, была рада его видеть. Он также имел навык непринужденной беседы и знал, как разговорить Абигейл. В тринадцать лет она только начала преображаться в девушку, и Мастер, следя за ее оживленным общением с англичанином, не без известного удовлетворения подумал, что она и впрямь становится очень хорошенькой.

Он радовался и возможности прощупать другую тему.

Женившись, Джеймс писал регулярно. У него родился сын Уэстон, сейчас ему было два года. Альбион сделал его своим партнером. В последнем письме говорилось о рождении дочери, но она сразу же умерла. Джеймс писал и о Ванессе, время от времени передавая родителям от нее почтительные послания.

– Мы почти ничего не знаем о вашей кузине, – сказал Джон капитану Риверсу. – Что вы о ней поведаете?

Если Риверс замялся, то лишь на секунду.

– О Ванессе? Конечно, я знаю ее с детства, и она уже тогда была красавицей. После смерти родителей ее, что называется, вырастил дядя. У нее нет ни сестер, ни братьев, а потому ей досталось солидное состояние. – Он выдержал паузу. – Она не пропустила ни одного лондонского сезона, но любит и глубинку. – Он рассмеялся. – Смею сказать, рано или поздно она превратит Джеймса в сельского сквайра! Ему придется освоить охотничье ремесло.

– Она женщина набожная? – спросила Мерси.

– Набожная? – Капитан Риверс чуть не растерялся, но быстро взял себя в руки. – Безусловно. Твердая приверженка Церкви, будьте уверены.

– Что ж, – тихо сказала Мерси, – я надеюсь, что Джеймс не затянет их совместный приезд.

– И в самом деле, – неопределенно поддакнул Риверс.

Мастер вернулся к разговору о Ванессе и сыне лишь после ухода женщин, когда остался наедине с капитаном.

– Я обдумывал ваши слова о кузине и вспоминал Лондон, – невозмутимо начал Джон. – Сдается мне, что ей хочется видеть мужа человеком светским.

– Пожалуй, – ответил Риверс.

– Значит, ей может не нравиться то, что он занимается торговлей.

– Не могу знать.

– Судя по тому, что я повидал в Лондоне, – продолжил Мастер, – англичане не считают торговых людей джентльменами. Можно быть выходцем из джентри и заниматься торговлей по необходимости – как наш друг Альбион. Но, заработав на торговле состояние, англичанин, скорее всего, продаст свое дело, купит имение и обоснуется в нем джентльменом. Торговля и джентльменство несовместимы. Но почему?

– Ваша правда, – согласился Риверс. – Джентльмен идет в парламент или армию, но по возможности сторонится бухгалтерии. – Он усмехнулся. – Считается, что джентльмены относятся к старой военной аристократии. Рыцари, знаете ли, в доспехах. По крайней мере, в теории.

– В Америке иначе.

– Вот взять, допустим, Вашингтона из Виргинии: армейский офицер с загородным домом и обширными угодьями – его, без сомнения, назовут в Англии джентльменом. Даже Бен Франклин полностью отошел от торговли, – с улыбкой добавил Риверс. – В Лондоне он вполне себе джентльмен.