Дэвид Митчелл - Простые смертные

– Что заставляет вас думать, что «вы так сильно вырвались вперед», Мейв?

Она слегка улыбнулась:

– Главный положительный герой вашего романа «Эхо должно умереть» – писатель, как и вы, однако же в ваших мемуарах «Продолжение следует» вы снимаете стружку с романов о писателях-романистах, называя подобные произведения «инцестуальными». Так как же расценивать вашего Тревора Апворда? Это резкий разворот, или же вы теперь находите инцест явлением более привлекательным?

Я откинулся на спинку стула, улыбаясь и чувствуя, что большинство сторонников моей интервьюерши уже переметнулось на мою сторону.

– Поскольку я никогда не читал лекций на тему инцеста уроженцам Оркнейских островов, Мейв , я бы, пожалуй, все же остался на прежних позициях относительно данного вопроса: писатель может писать один и тот же роман ad infinitum [163] До бесконечности ( лат .). . Или же он кончит тем, что станет преподавать писательское мастерство бездарным неумехам в привилегированном колледже на севере штата Нью-Йорк.

– И все же… – Мейв Мунро выглядела именно так, как и должна была выглядеть: уязвленной. – …Политик, который постоянно меняет свою позицию, считается колеблющимся, то есть не имеющим устойчивого мнения.

– Фредерик де Клерк переменил свое мнение о Нельсоне Манделе [164] Фредерик Виллем де Клерк, президент ЮАР в 1989–1994 годах, лауреат Нобелевской премии мира (1993); Нельсон Мандела (1918–2013) – президент ЮАР с 1994 года, президент Африканского Национального Конгресса с 1991-го, лауреат Нобелевской премии мира (1993). как о террористе, – гнул свое я. – Джерри Адамс и Йен Пейсли [165] Джерри Адамс – североирландский политический и государственный деятель, председатель партии Шинн Фейн, сыгравший важную роль в мирном решении вооруженного конфликта в Северной Ирландии. Йен Пейсли (1926–2014) – пастор, североирландский политик, один из лидеров протестантского движения в Ольстере. Основатель Демократической юнионистской партии и Свободной пресвитерианской церкви Ольстера. переменили свое мнение относительно насилия в Ольстере. А я в данном случае скажу так: «Давайте послушаем тех, кто способен колебаться и менять свое мнение».

– Тогда позвольте спросить вас вот о чем. До какой степени Тревор Апворд [166] Букв .: «направленный, движущийся вверх» ( англ .). , мораль которого, скажем, весьма и весьма эластична , является копией своего создателя?

– Тревор Апворд – мудак и женоненавистник, и на последних страницах романа он получает в точности то, что заслужил. И как только вам могло прийти в голову, дорогая Мейв, что такая великолепная задница, как Тревор Апворд, – я изобразил самую невинную улыбку, – может хоть в малейшей степени быть списана с Криспина Херши?

Из туманных сумерек то и дело выныривали грязный лес и холмы Херефордшира. Влажный воздух касался моего лица, словно гигиеническая салфетка в салоне бизнескласса. Мы – то есть я, приставленный ко мне «фестивальный эльф», девушка – рекламный агент и издатель Оливер – бродили по деревянным мосткам, проложенным над раскисшей землей, мимо будок, где продавали кексы без глютена, солнечные панели, натуральные губки, фарфоровых русалок, колокольчики, настроенные на «конкретно вашу» ши-ауру, зеленый карри, без БАД и ГМО, электронные читалки и гавайские саронги ручной работы. Я, то есть писатель Криспин Херши, напялил привычную презрительную маску, желая обезопасить себя от нежелательного общения, но в душе все-таки пел какой-то тоненький голосок: Они тебя знают! Они тебя сразу узнают! Ты вернулся, ты никогда и не уезжал отсюда… Когда мы наконец добрались до шатра, торгующего книгами, где стояло несколько столиков для раздачи автографов, то все четверо так и застыли в изумлении.

– Черт побери, Криспин! – сказал издатель Оливер, хлопнув меня по спине.

А «фестивальный эльф» весело заметил:

– Не только Тони Блэр собирает такую аудиторию!

– Ага! Сплошной восторг! – сказала рекламная девица.

В шатре просто кишели профессиональные игроки, которых сдерживали фестивальные охранники, собрав в нервно трясущуюся очередь верных поклонников Криспина Херши. Посмотри на мои работы, Ричард Чизмен, и можешь впадать в отчаяние! Уже к выходным «Эхо должно умереть» будет переиздано, и деньги в Дом Херши потекут рекой! Я с победоносным видом уселся за столик, хлопнул стаканчик белого, поданный веселым «фестивальным эльфом», развернул конфету «Шарпи»…

…и только тут понял: черт побери, а ведь все эти люди здесь не ради меня! Они собрались ради какой-то женщины, сидевшей шагах в десяти за соседним столиком. Лично ко мне очередь была совсем небольшая: человек пятнадцать, а может, и десять. И все больше тощие сушки, а не аппетитные пышки. Издатель Оливер посинел, как ощипанный цыпленок, а я сердито потребовал от рекламной девицы объяснений.

– Но это же Холли Сайкс! – воскликнула она.

Щеки Оливера опять порозовели, и он вскричал:

– Это Холли Сайкс? О господи!

Я прорычал:

– Да кто она такая, эта чертова Холли Сайкс?

– Холли Сайкс – это Холли Сайкс, – саркастически заметила рекламная девица. – Автор знаменитых спиритуалистических мемуаров под названием «Радиолюди». И на подходе у нее книжка «Я – знаменитость… Заберите меня отсюда!». Актрису Пруденс Хансон застигли за чтением ее книги, и продажи сразу взлетели до космических высот. Директору фестиваля в Хей-он-Уай в последнюю минуту удалось устроить ее выступление, и все билеты в зале, снятом банком «Будущее сейчас», были раскуплены за сорок минут.

– Да здравствует Властительница Дум!

Я подошел к этой особе по фамилии Сайкс – странная фамилия для женщины [167] Намек на безжалостного, но обладавшего весьма мужественной внешностью злодея Билла Сайкса из романа Ч. Диккенса «Оливер Твист». . Очень серьезная, худенькая, на щеках уже видны морщинки, значит, ей за сорок; в черных волосах поблескивают серебристые нити. К поклонникам она была неизменно добра и для каждого находила дружеское слово – что, на мой взгляд, доказывало лишь, что ей в жизни не так уж часто доводилось подписывать собственные книги. Зависть? Нет. Если она верит в подобное мистическое мумбо-юмбо, то она полная идиотка. Если же она все это ловко состряпала, то в ее душе живет торговец, скользкий, как змея. Чему тут завидовать?

Рекламная девица спросила, готов ли я начать подписывать книги. Я кивнул. «Фестивальный эльф» спросил, не хочу ли я еще выпить.

– Нет, спасибо, – ответил я.

Я тут надолго задерживаться не собирался. Мой первый почитатель приблизился к столу. На нем был ветхий коричневый костюм, принадлежавший, должно быть, еще его покойному отцу, а зубы у него были цвета коричневой карамели.