Дэвид Митчелл - Простые смертные

Только когда я кивнула, до меня дошло, что он говорил по-китайски.

– Да, я прожила в Китае четыре жизни. – Я поспешно восстанавливала свои несколько заржавевшие навыки мандаринского диалекта. – Моя последняя жизнь пришлась на время правления династии Мин [257] Китайская императорская династия (1368–1644), основанная в результате свержения монгольской династии Юань и свергнутая крестьянскими повстанцами. , примерно на 1500-е годы. Я тогда была уроженкой города Куньмин на юго-западе Китая. Травницей.

– Но твой китайский звучит, пожалуй, более современно, – заметил Кси Ло.

– Во время предыдущей перед этой жизни я жила на голландской фабрике в Нагасаки и разговаривала по-китайски только с китайскими купцами.

Кси Ло кивнул и принялся мерить комнату шагами, постепенно их ускоряя, а потом провозгласил по-русски:

– Клянусь кровью Господней! Я вспомнил! Маринус – это тот самый врач! Такой крупный мужчина огромного роста с красным лицом и седыми волосами. То ли немец, то ли голландец, раздражительный, вспыльчивый, этакий всезнайка. Значит, ты была там, когда взорвался «Феб» Ее Королевского Величества?

Я испытала чувство, близкое к головокружению.

– Значит, и ты там был?

– Я видел, как это произошло. Из дома судьи.

– Но… кем же ты был? Или, точнее, «в ком» ты тогда существовал?

– У меня было несколько «хозяев», но ни одного голландца, иначе я уже тогда смог бы догадаться, что ты из «вечных», и избавил бы Клару Коскову от многих неприятностей. Из-за того что вы, голландцы, были чрезвычайно огорчены утратой Батавии – теперь-то она называется Джакарта, – мне приходилось добираться в Японию и из Японии на китайских торговых джонках. Судья Широяма был моим «хозяином» в течение нескольких недель.

– Я несколько раз посещала судью Широяму. Когда он погиб, разразился большой скандал, но его довольно быстро замяли. Но что привело тебя в Нагасаки?

– Это весьма сложная история, – сказал Кси Ло, – которая связана прежде всего с моим коллегой Ошимой, который в своей первой жизни был японцем, нечестивым священником по имени Эномото, обнаружившим в Киришиме некий досинтоистский психодекантер .

– Эномото приезжал к нам. У меня в его присутствии просто мурашки по всему телу бегали.

– Мудрость кожи вообще недооценена. Я использовал Акт Убеждения, внушая Широяме, что ему необходимо покончить с властью Эномото. Отравить его. К сожалению, это стоило судье жизни, но такова арифметика самопожертвования. Моя очередь тоже однажды придет.

Джаспер, наш пес, воспользовался неподвижностью Василисы и вскочил к ней на колени; это была вольность, которой моя приемная мать никогда ему не позволяла.

– А что такое акт убеждения? – спросила я. – Это что-то похожее на хиатус?

– И то и другое – психозотерические акты, – сказала Холокаи-Клодетт. – Если Акт Хиатуса как бы замораживает, то Акт Убеждения подталкивает к действиям. Я полагаю, что твое нынешнее положение, которое, безусловно, существенно лучше всех твоих предыдущих жизней в низших сословиях, – она обвела рукой теплую, но весьма скромную гостиную Косковых, – было связано с тем, что ты сумела приобрести покровителей, покровительниц и всевозможных полезных друзей?

– Да, это так. Но мне помогли также и знания, накопленные за мои предыдущие жизни. Меня тянуло к медицине. Для моих женских «я» это был один из немногих путей наверх.

Галина все еще рубила на кухне овощи.

– Давай, мы научим тебя кое-каким мелочам, Маринус. – Кси Ло слегка наклонился вперед, барабаня пальцами по набалдашнику трости. – А заодно и приоткроем тебе нашу тайную историю и некий новый для тебя мир.

– Кое-кто сейчас очень далеко отсюда. – Уналак прислонилась к дверному косяку, держа в руках кружку с логотипом «Metallica», хеви-метал-группы, словно бросающей вызов смерти. – Ты хочешь спросить, откуда эта кружка? Ее мне подарил брат Инес. Итак, две последних новости: Л’Окхна заплатил за семь дней проживания Холли в гостинице; и Холли начала приходить в себя, так что я на всякий случай погрузила ее в хиатус, пока ты не будешь готова ею заняться.

– Семь дней. – Я опустила подбитую мягким фетром крышку на клавиши пианино. – Интересно, где мы будем через семь дней? Итак, за работу! Пока Холли снова не украли прямо у меня из-под носа.

– Ошима так и говорил, что ты будешь заниматься самобичеванием.

– Сам он, я надеюсь, еще не встал? И его нет поблизости? А то вчера он всю ночь вообще не ложился, а потом ему все утро приходилось изображать из себя героя боевика.

– Он ровно шестьдесят минут полежал с закрытыми глазами, потом снова вскочил и куда-то удалился, точно не знающий покоя наркоман. А «Нутеллу» он ест ложкой прямо из банки! Смотреть тошно.

– А где Инес? Ей не следует выходить из квартиры.

– Она помогает Тоби, владельцу нашего книжного магазина. Вообще-то, защита поставлена и в магазине, но я предупредила ее, чтобы она никуда не выходила из поля. Она не выйдет.

– Господи, что она, должно быть, думает по поводу всего этого безумия, всех этих опасностей?

– Инес выросла в Окленде, в Калифорнии. Это дало ей неплохую закалку. Ладно, вставай. Пойдем охотиться на Эстер.

Я встала и последовала за Уналак вниз, в гостевую комнату, где на диване лежала погруженная в хиатус Холли. Мне было безумно жаль ее будить.

Из библиотеки появился Ошима.

– Чудесно побренчала, Маринус. – Он изобразил бегающие по клавишам пальцы.

– Рада, что доставила тебе удовольствие. Я потом пущу шапку по кругу.

Я присела возле Холли, взяла ее за руку и, нажав средним пальцем на чакру у нее на ладони, спросила коллег:

– Ну что, все готовы?

Холли резко села, словно в верхнюю половину ее туловища была вделана пружина; судя по лицу, она мучительно пыталась понять, что с ней было после общения с убийцами в полицейской форме и после моего Акта Хиатуса и почему вокруг нее в незнакомой комнате собрались Ошима, Уналак и я. Она не сразу заметила, как глубоко ее ногти впились в мое запястье, а заметив, смутилась и сказала:

– Ох, простите меня!

– Ничего страшного, мисс Сайкс. Как ваша голова?

– Как яйцо всмятку. Какая часть случившегося была реальна?

– К сожалению, реальным было все. Врагам удалось вас перехватить. Мы были недостаточно осторожны. Извините.

Холли явно не знала, что на это сказать.

– Где я?

– Сто пятьдесят четыре, Вест-Сайд, Десятая улица, – сказала Уналак. – Вы у меня дома. Это моя квартира, мы здесь живем вместе с моей подругой. Меня зовут Уналак Суинтон. Сейчас всего два часа пополудни, так что день еще далеко не кончился. Просто утром нам показалось, что вам стоит немного поспать.