Дэвид Митчелл - Простые смертные

Да, трещина была, но только очень тонкая, и на эту еле заметную трещину сейчас рассчитывали, поставив на кон свои жизни, пять Вневременных и одна простая смертная.

– Это у меня с головой не в порядке, – услышала я голос Холли и тут же открыла глаза и закрыла чакру, – или же эта картина… эта икона… как-то странно покачивается и словно притягивает меня к себе?

– Нет, с головой у вас все в порядке, мисс Сайкс, – ответил ей Элайджа Д’Арнок, уже успевший прийти в себя. Мы дружно посмотрели на икону. Слепой Катар был изображен в белом плаще, капюшон которого красивыми складками лежал у него на плечах; голова Катара была обнажена. Непроницаемое лицо, пустые глазницы… – Не смотрите на него слишком пристально, – напомнил нам Д’Арнок. На Пути Камней звук отчего-то казался приглушенным и говорить приходилось в два раза громче обычного. Но здесь, в Часовне, даже шепот, даже шелест шагов и одежды звучали так, словно были усилены спрятанными динамиками. – Отведите взгляд , мисс Сайкс. Не надо все время на него смотреть. Он сейчас, может, и дремлет, но сон у него чуткий.

Холли с явным усилием заставила себя отвести глаза от иконы.

– Это все его пустые глазницы! Они прямо-таки приковывают к себе взгляд!

– У этого места злая, извращенная душа, – заметил Аркадий.

– В таком случае пора уничтожить этот источник зла и несчастий! – воскликнул Д’Арнок. – Акт Иммунности завершен. А что касается плана дальнейших действий, то он таков: Маринус и Уналак осуществляют Акт Хиатуса по отношению к иконе, чтобы Катар не проснулся, тем временем Аркадий, Ошима и я приготовимся и начинаем жечь икону, используя каждую каплю имеющегося у нас психовольтажа.

Мы подошли к северной стене, где бледным, как чешуя на брюхе акулы, светом мерцал безглазый лик.

– Значит, для того чтобы разрушить Часовню, – спросила Холли, – вам нужно только уничтожить это изображение?

– Но это возможно только в определенный момент, – ответил ей Д’Арнок, – пока душа Слепого Катара находится внутри самой иконы, потому что в иное время она как бы растворена в той материи, из которой все здесь создано. И в таком случае он бы мгновенно нас почуял, догадался о наших намерениях и попросту расплавил бы наши тела, как плавятся восковые фигурки в пламени паяльной лампы. Маринус, начинайте.

«Если Элайджа Д’Арнок все-таки предатель, – подумала я, – то он явно намерен продолжать свою рискованную игру вплоть до самой последней минуты, и действует он, надо сказать, весьма убедительно».

– Ты займись его левым полушарием, – скомандовала я Уналак, – а я займусь правым.

Мы встали напротив Слепого Катара и закрыли глаза. Наши души и руки действовали совершенно синхронно. Кси Ло обучил Клару Косков-Маринус Акту Хиатуса еще в Санкт-Петербурге, а я во время своей «индийской» жизни в качестве некоего Чоудари научила этому Уналак. Чтобы усилить и углубить хиатус, мы одними губами произносили по памяти список и очередность всех необходимых действий – так глаза пианиста скользят по сложным, но хорошо знакомым ему символам на раскрытых страницах нотного сборника. Я чувствовала, как пробуждается сознание Слепого Катара, поднимаясь к поверхности иконы, точно рой пчел. Мы с Уналак старались его удержать, оттолкнуть обратно. Отчасти нам это удавалось. Но только отчасти.

– Быстрее, – сказала я Элайдже Д’Арноку. – Это выглядит скорее как местная анестезия, чем как глубокая кома.

Сделав все, что могли, мы с Уналак отошли в сторону, а Д’Арнок встал перед своим бывшим – а может, и настоящим? – хозяином, вытянул перед собой руки и повернул их ладонями вверх. Аркадий и Ошима, стоявшие слева и справа от него, приложили к его ладоням свои ладони с открытыми чакрами.

– Даже не думай сейчас выйти из игры, – пробормотал Ошима, грозно глянув на перебежчика.

Мертвенно-бледный, Д’Арнок закрыл глаза; по лицу его катились крупные капли пота. Затем он открыл чакру у себя на лбу, и оттуда прямо в горло Слепого Катара ударил янтарно-красный луч служителей Пути Мрака.

И тут Слепой Катар окончательно проснулся. Нам больше не удавалось погрузить его хотя бы в дремоту, ибо он почувствовал, что на него ведут атаку. Вся Часовня напряженно сопротивлялась нашему общему натиску, словно связанный и поваленный на землю великан. Примерно так же сопротивлялся арктическим бурям мой дом в Клейнбурге. Я невольно пошатнулась и, по-моему, моргнула; рот Слепого Катара тут же исказился в злобной гримасе. Чакра у него на лбу стала постепенно раскрываться: сперва там появилось черное пятнышко, потом оно стало разрастаться, расплываясь, как чернильная клякса. Если его «третий глаз» откроется полностью, нам грозит страшная беда, поскольку в стены этой Часовни поймано чудовищное землетрясение. Элайджа Д’Арнок испускал какие-то нечеловеческие, предельно высокие звуки: его, похоже, убивала необходимость служить проводником столь мощного потока психической энергии. Должно быть, его стремление перейти на нашу сторону, все же было вполне искренним, подумала я, и теперь он готов даже погибнуть. Наверное, я снова нечаянно моргнула, и икона вспыхнула пламенем, задымилась, а нарисованный монах взревел, словно в агонии: пламя, охватившее его одновременно из двух измерений, начало пожирать икону. «Третий глаз» у него во лбу опасно мерцал, словно говоря: «Я и здесь, и не здесь… здесь и не здесь…»

А потом он погас. Воцарилась тишина. Икона превратилась в обугленный прямоугольник. Элайджа Д’Арнок, согнувшись пополам и задыхаясь, с трудом вымолвил:

– Все! У нас получилось! Наконец-то, черт побери!

Но мы, Хорологи, лишь молча переглядывались…

…и Уналак, не выдержав, подтвердила общие опасения:

– Но он по-прежнему здесь!

Эти ее слова, собственно, прозвучали как наш смертный приговор. Слепой Катар попросту покинул икону, сбежал, растворившись в созданной им материи – в стенах, полу, потолке Часовни. А мы, не подозревая об этом, стали участниками шарады, которая должна была дать армии Анахоретов возможность выиграть время и подняться сюда по Пути Камней. Теперь их приход стал неизбежен, а все действия Д’Арнока были направлены на то, чтобы заманить нас в ловушку. Наша Вторая Миссия оказалась просто бессмысленной атакой камикадзе. Мне очень хотелось послать мысленные извинения Инес и Аоифе, но я, увы, не могла этого сделать: их реальный мир был для нас сейчас недосягаем.

– Холли, встань, пожалуйста, позади нас.

– Неужели все получилось? И значит… Жако… вот-вот появится?

Вот кого я сейчас с удовольствием погрузила бы в хиатус! Мне так не хотелось, чтобы Холли перед смертью окончательно меня возненавидела. Значит, Сценарий все-таки нас подвел. И тогда, на Блитвудском кладбище, надо было вернуться на улицу, окликнуть Венди Хангер, сказать, что произошла ошибка, и попросить ее отвезти меня обратно на вокзал в Покипси.