Дэвид Митчелл - Простые смертные

– Привет-привет, ну как, школьники, у вас сегодня дела? А как рынок, Холли?

– Нормально, – сказал Рафик. – Но сегодня утром мы видели дрон.

– Да, я тоже его видела. У Стабильности, должно быть, завелось лишнее горючее, которое можно просто так сжечь. Странно.

Лорелея изучала доску с фишками «Скраббл».

– Кто выигрывает, Мо?

– Я только что наголову сама себя разбила: 384 против 119. На дом что-нибудь задали?

– У меня квадратные уравнения, – сказала Лорелея. – Прелесть.

– Ага, и ты теперь наверняка можешь такие решать даже спросонья, верно?

– А мне нужно географию учить, – сказал Рафик. – Ты когда-нибудь видела слона, Мо?

– Да. В зоопарках. И еще в национальном парке в Южной Африке.

Рафик был явно впечатлен.

– А они правда такие большие, как дом? Так нам мистер Мурнейн рассказывал.

– Пожалуй, да. Величиной с небольшой коттедж. Они водились в Африке и Индии. Потрясающие животные!

– Тогда почему же люди позволили им исчезнуть?

– Тут виноваты все понемногу, но последние стада слонов были уничтожены для того, чтобы некоторые люди в Китае могли продемонстрировать свое богатство, преподнося друг другу подарки из слоновой кости. В основном всякие безделушки.

Мо никогда не было свойственно золотить пилюли, и я заметила, как помрачнел Рафик, переварив это сообщение.

– Жаль, что я не родился шестьдесят лет назад, – сказал он. – Слоны, тигры, гориллы, белые медведи… Все самые лучшие животные уже исчезли, а нам остались только крысы, вороны и уховертки.

– И некоторые первоклассные собаки, – сказала я, поглаживая Зимбру по голове.

Все мы вдруг, без какой-то очевидной причины, примолкли. Муж Мо, Джон, умерший пятнадцать лет назад, улыбался нам из своей рамки над камином. Висевшая на стене картина маслом очень похоже изображала чудесный летний день в саду возле старого дома Мо и Джона на Кейп-Клиар. Джон Каллин был слепым, а его жена всегда отличалась нелегким характером, но жили они очень счастливо, ибо тогда были цивилизованные времена, и местность вокруг была цивилизованной, и желудки у людей были полны. Джон был поэтом, и почитатели его утонченного таланта писали ему даже из Америки.

Но тот мир оказался сделанным не из камня, а из песка.

И мне вдруг стало страшно. Одна сильная буря – и он не выдержит ее натиска.

Потом Лорелея ушла в гости на ферму Нокро, собравшись там заночевать. А Мо чуть позже притащилась к нам, и мы пообедали втроем – Рафик и две старые дамы. Мы ели крупные бобы и поджаренную в масле картошку. Аоифе в возрасте Рафика наверняка стала бы крутить носом при виде такой простецкой еды, но еще до того, как попасть в Ирландию, Рафик успел познать настоящий, мучительный, голод, так что никогда ни от какой еды не отказывался. На десерт была ежевика, которую мы собрали по дороге домой, и немного тушеного ревеня. За столом на этот раз было тише обычного, поскольку отсутствовала наша девочка-подросток, и я сразу вспомнила, как Аоифе, поступив в колледж, впервые уехала из дома. Когда тарелки были убраны, мы достали карты и втроем поиграли в криббедж, одновременно слушая программу RTE, посвященную тому, как нужно копать колодец. Затем Рафик отправился провожать Мо, пока еще не совсем стемнело, а я пока опустошила ведро в уборной, заменявшее нам унитаз, вылив его содержимое прямо в море с обрыва, и проверила направление ветра: по-прежнему дуло с запада. Потом загнала кур в курятник и крепко заперла дверь, жалея, что и вчера вечером этого не сделала. Рафик вскоре вернулся и, зевая, стал готовиться ко сну: умываться холодной водой и чистить зубы. Когда он лег, я немного почитала – старый номер «New Yorker» за 2031 год, – получив большое удовольствие от рассказа Эрсилии Хольт и восхищаясь обильной рекламой и тем благополучием, которое, казалось бы, существовало еще совсем недавно.

В четверть двенадцатого я снова включила планшет, но тот вдруг запросил пароль, и я тут же отключилась. Мой пароль! Боже, я забыла собственный пароль! Я же никогда его не меняла. Он был как-то связан с собаками…

…Несколько лет назад я бы, пожалуй, посмеялась над подобным внезапным приступом забывчивости, но в моем возрасте это было похоже скорее на медленно приводимый в исполнение смертный приговор. Когда больше не доверяешь собственным мозгам, то становишься как бы ментально бездомной. Я встала и достала записную книжку, куда стала записывать самые разные вещи, но тут увидела Зимбру, спавшего у меня под ногами, и сразу вспомнила: НЬЮКИ! Ну да, так звали нашу собаку, когда я была еще совсем маленькой. Я ввела пароль и в очередной раз попыталась связаться с Бренданом. Целых пять дней неудачных попыток! Я и теперь была уже готова к тому, что девайс укажет мне на какую-нибудь ошибку и связи не будет, но отчего-то с первого же раза на экране появился мой старший брат; он хмуро глядел в планшет, находясь за двести пятьдесят миль от меня в кабинете дома на плато Эксмур. Что-то явно было не так: седые волосы Брендана выглядели растрепанными, его старое отекшее лицо было искажено, да и голос звучал очень нервно.

– Холли? Господи, наконец-то я могу тебя видеть! А ты меня видишь?

– И вижу, и слышу! Голос у тебя звучит ясно, как колокол. Но что случилось?

– Ну, если не считать того… – Он протянул руку, и на экране появился стакан с виски, а за спиной у Брендана я увидела его фотографию двадцатилетней давности, на которой он пожимал руку королю Чарльзу на открытии Тинтеджел-Гейтед-Вилледж, – … если не считать того, – повторил Брендан, снова возникая на экране, – что Запад Англии сейчас больше похож на иллюстрацию к Откровению Иоанна Богослова, а ядерный реактор, который находится совсем рядом с нами, вот-вот готов взорваться. И еще бандиты. Нас они уже посетили – два дня назад.

Мне стало нехорошо.

– В деревню зашли или прямо к тебе в дом?

– В деревню. Но уже и это достаточно плохо. Четыре ночи назад наши преданные стражи отсюда отвалили, прихватив с собой половину всех продовольственных запасов, а также запасной генератор. – Я поняла, что Брендан уже почти пьян. – Жители-то по большей части остались – да и куда нам идти? – и мы решили теперь по очереди дежурить на складе, даже расписание составили.

– Может быть, ты лучше приедешь сюда, к нам?

– Может быть, если меня не разрежут на кусочки и не разыграют в кости бандиты на хайвее в Суонси. Если водитель не перережет мне горло, проехав всего милю от побережья Уэльса. Если иммиграционные власти в Рингаскидди примут мою взятку…

Теперь я поняла, хотя, наверное, понимала это и раньше, что мы с Бренданом никогда больше не встретимся.

– Может быть, Ошин Коркоран может тебе помочь?

– Вряд ли. Все слишком заняты, пытаясь как-то выжить, чтобы помогать какому-то англичанину восьмидесяти одного года от роду, да еще практически выжившему из ума. Нет, в итоге доживаешь до такого возраста, когда все это… путешествия, поездки… становится не для тебя. Возможно, другие еще смогут… А я… – Он отхлебнул изрядный глоток виски. – Да, я, кажется, начал рассказывать тебе о бандитах. Так вот, сегодня ночью, примерно в час, завопили все охранные устройства, так что я встал, оделся, взял свой пистолет тридцать восьмого калибра и пошел на склад. Там оказалось больше дюжины этих ублюдков, и все были вооружены ружьями, ножами, морды масками закрыты. Они уже грузили наши запасы в микроавтобус, и Джем Линклейтер подошел прямо к их главарю и сказал: «Что же вы нашу еду крадете, ребята? Учтите, мы имеем полное право защищаться». Ну, этот тип посветил фонарем Джему прямо в лицо и заявил: «Это теперь все наше, дедушка, так что шел бы ты отсюда куда подальше, в последний раз предупреждаю». Джем, естественно, никуда не пошел, и ему… – Брендан даже глаза прикрыл, – …ему выстрелом разнесли голову. Вдребезги.