Дэвид Митчелл - Простые смертные

Я застыла на месте. О чем это он?

– Ни для чего, – пролепетала я. – Клянусь. Я всего лишь хочу… я просто хочу… поскорей отсюда уйти и…

– Заткнись! Я думаю. – Он взял из стоявшей на буфете миски зеленое яблоко – это был популярный сорт «Гренни Смит» – смачно откусил кусок и стал жевать. В этой отупляющей тишине чавканье казалось просто оглушительным. – Когда ты в последний раз видела Маринуса?

– Моего старого доктора? В… в… в больнице, в «Грейвзенд дженерал хоспитал». Это было очень давно, много лет назад, я тогда…

Он поморщился и поднял руку, призывая меня к молчанию; казалось, от моего голоса у него начинают болеть уши.

– И Кси Ло никогда не говорил тебе, что Жако – это не Жако?

До сих пор мой страх звенел на пронзительно высокой ноте, но при упоминании Жако среди этого визга вдруг прозвучала басовая струна – и теперь это был уже не страх, а леденящий, смертельный ужас.

– А какое отношение Жако имеет… к чему бы то ни было?

Черноволосый с отвращением уставился на надкушенное яблоко.

– Какая кислятина! Эти яблоки люди покупают исключительно из-за их внешнего вида. – Он отшвырнул яблоко. – Здесь Глубинное Течение не действует, значит, этот дом далеко не безопасен. Где мы находимся?

Я не решилась вновь спросить о Жако, опасаясь, что своими вопросами могу вызвать к жизни еще большее зло, потому что слово «зло» в данном случае как раз и было бы самым правильным, с точки зрения моего брата.

– Мы в доме, принадлежащем бабушке Хейди. Она сама живет во Франции и разрешает Хейди с… – Но они же мертвы! – вдруг вспомнила я.

– Я хочу знать наше местонахождение, девочка! Какая это страна, город, деревня? Постарайся действовать так, словно у тебя действительно есть мозги. Если ты та самая Холли Сайкс, которую Маринус когда-то обвел вокруг пальца, то мы, по всей видимости, должны находиться в Англии.

И я подумала: а ведь он не шутит.

– Да, в графстве Кент. Тут недалеко – остров Шеппи. Но… я не уверена, что у того места, где мы в данный момент находимся, есть какое-то… конкретное название.

Он побарабанил пальцами по кожаному подлокотнику кресла. Ногти у него были какие-то чересчур длинные.

– Эстер Литтл. Ты ее знаешь?

– Да. Но не совсем. Не то чтобы знаю…

Он перестал барабанить.

– Хочешь, я расскажу, что я с тобой сделаю, если пойму, что ты мне лжешь, Холли Сайкс?

– С Эстер Литтл я вчера встретилась на берегу реки, но до этого я ее ни разу в жизни не видела. Она меня угостила чаем. Зеленым. А потом она попросила…

Глаза черноволосого так и впились мне в лоб, точно ответ был написан именно там:

– Попросила о чем ?

– Об убежище. Если ее планы… – я лихорадочно пыталась вспомнить точные слова, – …потерпят неудачу.

Его бледное лицо вспыхнуло радостью.

– Значит… Ты была нужна Эстер Литтл в качестве oubliette [23] Oubliette – каменная тюрьма, донжон ( фр .); в современном значении – «временная квартира». . Некоего временного безопасного убежища. Ну что ж, все ясно. Значит, все-таки ты! Использованная пешка, настолько незначительная, что, как ей казалось, мы о тебе попросту забудем. Итак, – он встал, закрывая собой выход, – Эстер, если ты все еще там, внутри, то мы тебя нашли!

– Послушайте, – запинаясь, сказала я, – если вы из MI5 и все это связано с той чушью, которую мне Хейди и Йен рассказывали насчет коммунизма, то я к этому не имею ни малейшего отношения. Они просто меня подвезли, и я… я…

Он вдруг подошел ко мне так близко, что я испугалась.

– Правда?

– Не подходите ко мне! – невольно почти взвизгнула я. – Я буду… буду… драться! Полиция…

– Будет поставлена в тупик тем, что творится в этом доме, принадлежащем бабушке Хейди. Двое мертвых любовников на лужайке в шезлонгах, тело несовершеннолетней Холли Сайкс… К тому времени, как тебя здесь обнаружат, судебным медикам придется поломать голову, распутывая причины этих загадочных смертей, особенно когда увидят, что тут явно совершено тройное убийство, а дверь во внутренний дворик оставлена гостеприимно распахнутой для лисиц, ворон, бродячих кошек… Представь, что здесь будет твориться после визитов этих милых тварей! Зато ты прославишься на всю страну. Самое страшное и кровавое преступление в Великобритании 80-х, которое так и останется нераскрытым! Наконец-то тебя настигнет слава.

– Отпустите меня! Я… я… уеду за границу, я… уйду отсюда. Пожалуйста!

– Мертвая ты будешь выглядеть просто очаровательно. – Бледный черноволосый тип улыбнулся как бы собственным пальцам, неустанно их разминая. – Человек, лишенный всяких принципов, сперва, пожалуй, позабавился бы с тобой, но я противник жестокости по отношению к бессловесным тварям.

Я услышала чей-то хриплый вздох. И в полном отчаянии взмолилась:

– Нет, не надо, пожалуйста, пожалуйста…

– Ш-ш-ш… – Он сделал пальцами какое-то вращательное движение, и мои губы, язык и горло лишились способности воспроизводить звуки. Бессильны были и мои ноги и руки, я чувствовала себя жалкой марионеткой с обрезанными нитями, которую за ненадобностью забросили куда-то в угол. Бледный человек сел рядом со мной на ковер, скрестив ноги, как древний сказитель; по-моему, он наслаждался этими мгновениями и был чем-то похож на Винни, у которого было примерно такое же выражение лица, когда он собирался меня трахнуть. – Ну, Холли Сайкс, каково это – знать, что через шестьдесят секунд ты будешь мертва и холодна, как какой-то гребаный булыжник? Какие картины возникают в твоем жалком мозгу насекомого перед неизбежным концом?

Глаза у него все-таки были не совсем человеческие. Вокруг как-то странно потемнело, словно надвигалась ночь, я дышала с трудом, словно легкие мои были заполнены… нет, не водой, а какой-то удушающей пустотой, и я вдруг поняла, что слишком давно не могу вдохнуть, я пыталась, но у меня ничего не получалось, и тот грохот, тот барабанный бой, что звучал у меня в ушах, совсем смолк, ибо сердце мое перестало биться. И откуда-то из наплывающей со всех сторон тьмы ко мне протянулась рука бледного человека, и он, слегка мазнув мне по груди тыльной стороной ладони, сказал: «Приятных сновидений, моя дорогая», и в голове мелькнула последняя мысль: «Что за странная дрожащая фигура возникла там, на заднем плане, далеко-далеко от меня, может, даже на расстоянии мили, и все же на дальнем конце гостиной?..»

Бледный человек, похоже, тоже ее заметил, оглянувшись через плечо, и вскочил. И сердце мое вновь забилось, а легкие наполнились живительным кислородом, причем так быстро, что я задохнулась, закашлялась и узнала Хейди.

– Хейди! Скорей вызови полицию! Это убийца! Беги! – Но Хейди была то ли больна, то ли обколота наркотиками, то ли ранена, а может, просто пьяна, но голова у нее так тряслась, словно у нее эта ужасная болезнь… ах да, рассеянный склероз! И голос у нее вдруг стал совсем другим – похожим на голос моего деда после инсульта. Хейди как бы с трудом выталкивала слова изо рта, и они получались какими-то неровными, шероховатыми, зазубренными.