Эрик Сигал - Мужчина, женщина, ребенок

Женщина прикусила губу, чтобы сдержать слезы. А ведь он еще не все сказал.

– Шила, это было так давно. Я должен был рассказать тебе сейчас, потому что…

– Ты уходишь к ней? – не удержалась она. Полдюжины друзей прожили (или, скорее, умерли) по этому сценарию.

– Нет, Шила, нет. Я не видел ее десять лет. Я хочу сказать – она умерла, – выпалил Боб.

К потрясению и боли Шилы добавился еще и страх.

– Бога ради, Боб, зачем ты мне все это рассказываешь? Или предполагается, что я должна написать кому-то письмо с выражением соболезнования? Ты с ума сошел?

Хотел бы я, подумал он.

– Шила, я рассказываю тебе потому, что у нее был ребенок.

– А у нас двое. И что из того?

Боб колебался. Потом он едва слышно пошептал:

– Это мой ребенок. Мой мальчик.

Шила уставилась на него недоверчиво. – О нет, этого не может быть. – Ее глаза молили об отрицании.

– Да, это правда, – печально кивнул Боб.

А затем мужчина рассказал все. Забастовка во Франции. Встреча с Николь. Их краткий роман. Звонок Луи. И мальчик. Проблема с мальчиком.

– Я ничего не знал об этом, Шила. Прошу тебя, поверь мне.

– Почему? Почему я должна верить чему-либо, что ты мне говоришь сейчас?

На это он ничего не мог ответить.

В последовавшем за этим ужасном молчании Боб внезапно вспомнил, в чем он ей давно признался – тогда это казалось вовсе неважно – он желал бы иметь сына.

«– Я не возражал бы против маленького футболиста.

– А если это еще одна девочка?

– Ну что же, тогда мы будем продолжать стараться дальше. Разве это не прекрасная перспектива?»

Тогда они оба рассмеялись. «Футболист» была, конечно, Пола. И после этого у Шилы не могло быть больше детей. Долгие месяцы она чувствовала себя «нелюбимой». Но Боб продолжал разуверять ее, и постепенно женщина снова поверила, что ничто не может изменить того, что было между ними. И связь их стала еще теснее.

Она была такой до сегодняшнего вечера, до этого реквиема по доверию. Теперь все стало потенциальным источником боли.

– Шила, послушай…

– Нет. Я уже достаточно услышала.

Женщина встала и вышла в кухню. Поколебавшись мгновение, Боб пошел следом. Она сидела за столом, рыдая.

– Дать тебе что-нибудь выпить?

– Нет, убирайся к черту.

Муж потянулся погладить ее по белокурым волосам, но жена отодвинулась.

– Шила, прошу тебя…

– Боб, зачем тебе нужно было мне все это рассказывать? Зачем?

– Потому что я не знаю, что мне делать. – И потому что я почему-то думал, что ты поможешь мне. А я просто эгоистичный сукин сын.

Он сел за стол и смотрел на нее.

– Шила, пожалуйста. – Боб хотел, чтобы жена заговорила, чтобы она сказала что-нибудь, хотел положить конец этому мучительному молчанию.

– Ты не можешь понять, как это больно, – сказала она. – О, боже мой, я так тебе доверяла. Я доверяла… – Шила снова зарыдала.

Он хотел обнять ее, утешить, но боялся.

– Ты не можешь забыть столько счастливых лет…

Женщина взглянула на него с чуть заметной тоскливой улыбкой.

– Вот в этом-то и дело, – сказала она. – Я только что обнаружила, что они не были счастливыми.

– Шила, нет!

– Ты мне лгал! – закричала она.

– Прошу тебя, любимая. Я сделаю все, чтобы это поправить.

– Ты не можешь.

Его испугала твердость этого заявления.

– Ты имеешь в виду, что хочешь расстаться…

Шила колебалась.

– Роберт, у меня сейчас нет сил. Ни на что.

Женщина поднялась из-за стола.

– Я приму снотворное, Боб. Ты бы мог сделать мне большое одолжение?

– Любое, – сказал он с отчаянной решимостью.

– Спи у себя в кабинете, пожалуйста, – сказала она.

– У нас что – кто-то умер прошлой ночью?

На этот раз Джесси с ее мрачной философией оказалась мудрее, чем она могла подумать. Все завтракали в кухне или – как в случае Джесси – потребляли диетическое питание (для нее это было снятое молоко пополам с водой). Девочка комментировала общее семейное настроение.

– Ешь свой завтрак, Джесси, – приказала Шила, стараясь создать нормальную обстановку.

– У тебя ужасный вид, папа, – сказала озабоченно Пола.

– Я вчера работал допоздна, – отвечал Боб, надеясь, что его младшая дочь не догадается, что он провел бессонную ночь у себя в кабинете.

– Ты слишком много работаешь, – сказала Пола.

– Он хочет приобрести мировую известность, – объяснила сестре Джесси.

– Но он и так известен, – отвечала Пола, поворачиваясь за подтверждением к Шиле. – Правда, мама? Разве папу не знают во всем мире?

– Да, – сказала Шила, – почти во всем.

– Кроме как в Стокгольме, – вставила Джесси, препятствуя этому потоку лести.

– Это где? – спросила Пола, попадаясь на эту удочку.

– Это Нобелевская премия, идиотка. Твой отец хочет получить бесплатную командировку в Швецию и столик получше в факультетском клубе. Поняла теперь, куриные мозги?

– Джесси, – запротестовала Шила, – не оскорбляй сестру.

– Мама, само ее существование оскорбляет всякого разумного человека на земле.

– Хочешь этот кусок масла себе в морду? – спросила Пола.

– Прекратите, вы обе, – вмешался Боб. – Нобелевский комитет принимает во внимание семейные манеры.

– Ох уж эти мне американские мужчины, – ни с того ни с сего вздохнула Джессика.

– Я не поняла тебя, Джесси, – произнесла Шила.

– Американскими мужчинами движет честолюбие, поэтому они так провинциальны.

– А тебе это не нравится? – спросил Боб.

– Я просто рассуждаю как социолог, папа.

Пола выступила в защиту Боба, чтобы оградить его от словесных атак старшей дочери.

– Папа, ей нравится нападать на тебя. А когда тебя нет рядом, она тобой хвастается. И все для того, чтобы производить впечатление на мальчиков.

– Неправда! – возразила Джессика, побагровев от смущения и негодования.

На мгновение соперничество девочек позволило Бобу и Шиле забыть супружеские проблемы. Они улыбнулись друг другу. Но тут же вспомнили, что это было не совсем обычное утро. Улыбки исчезли, и они надеялись, что дети ничего не заметили.

– Ты все время называешь папино имя этим парням из футбольной команды, – продолжала Пола, укоризненно тыкая пальцем в сторону сестры.

– Пола, ты и в самом деле глупа, как толстая пробка, – сказала немало смущенная Джессика.

– Врешь, я не толстая, я такая же худая, как ты.

– Дети, прекратите немедленно! – вскрикнула Шила, теряя терпение.

– В этом доме только один ребенок, – возразила Джессика, не замечая материнского раздражения.

– Дамы, – вмешался Боб, – я отвожу вас обеих на стоянку школьного автобуса. Немедленно. – Он бросил встревоженный взгляд на Шилу.

– Ладно, – отозвалась Пола, начиная поспешно собирать книги.

– Прошу заметить, – заявила Джесси Беквит, – я против этих принудительных поездок.