Чарлз Дюбоу - Неосторожность

– Спокойной ночи, дядя Уолт.

Я киваю на прощание Глории и закрываю за собой дверь.

Мэдди внизу курит. Я наливаю нам обоим еще.

– Надеюсь, ты не рассчитываешь поесть, – говорит она. – Еда мешает алкоголю. К черту еду. Я больше не готовлю ни черта никакой еды. Я в Нью-Йорке живу. Могу заказать на дом все, что захочу, когда захочу. Кстати, заказать тебе что-нибудь? Тайское? Мексиканское? Все, что, к чертям собачьим, угодно. Кредитка и звонок – и все, и какой-то несчастный ушлепок на велике привезет все к дверям. Готовят только тупые. У меня годы ушли, чтобы это понять. Видишь сковородки? Я их продам. Кулинарные книги раздарю. Что скажешь, Уолтер? Тебе нужна кулинарная книга? Выбирай. У меня их до хрена. Французская, итальянская, греческая, американская, современная, haute cuisine. Говори, у меня все есть. Я этим занималась только ради Гарри. Ему, мать его, это так нравилось.

– Нет, мне не надо, – отвечаю я.

– Доброй ночи, мисс Мэдди, мистер Уолтер, – говорит Глория через четверть часа.

Она в пальто. Уже почти девять.

– Доброй ночи, Глория! – весело восклицает Мэдди. – До завтра. Спасибо.

Когда Глория закрывает дверь и запирает ее снаружи, Мэдди произносит:

– Я только не понимаю, почему с ней?

Я знаю, о ком она. Мэдди возвращается к этой теме весь вечер, пытаясь подступиться к вопросу с разных сторон.

– Мы ведь жили в Риме. Там множество роскошных итальянок, он бы мог их трахать, а выбирал ее. Где логика?

Я молчу. Ей нужно выговориться. Сильнее всего ее ранит двойное предательство.

– Посмотри на меня, Уолтер. Я ведь не совсем урод для своего возраста, да? Сиськи пока не очень отвисли. Попа подтянутая, и ушей у нее пока нет.

– Ты красивая, Мэдди. Можешь не волноваться.

– Тогда по какому поводу мне волноваться?

– Поводов нет.

Она улыбается и накрывает мою руку своей ладонью.

– Спасибо, Уолтер. Милый Уолтер. Ты всегда находился рядом.

– И всегда буду.

Она снова похлопывает меня по руке:

– Знаешь, по-моему я напилась.

– Есть немного.

– Мне, наверное, надо лечь.

– Дельная мысль.

Мэдди пытается встать и спотыкается.

– Ножки не держат, – говорит она, широко улыбаясь. – Знаешь, я сама по лестнице не поднимусь.

Я встаю, она обнимает меня за шею. Я не намного выше ее. Пять футов одиннадцать дюймов в удачной обуви.

– Ты как?

– Нормально, только не уходи, а то я плюхнусь плашмя.

Я помогаю ей подняться по лестнице в спальню. Она смеется:

– Хочу писать. Жди здесь.

Я помогаю Мэдди зайти в ванную, откуда она выходит через несколько минут под звук воды в бачке.

– Уже лучше, – хихикает Мэдди. – Можно баиньки.

Я откидываю покрывало, и она падает на кровать.

– Сними с меня туфли, Уолтер!

Я снимаю с нее туфли. Она расстегивает брюки.

– А теперь штаны.

– Я не думаю…

– Не будь занудой. Уложи меня как надо. Меня можно немного побаловать, я заслужила, нет?

Меня переполняет интимность происходящего. Я смотрю в сторону, стаскивая с нее брюки, осознавая свои желания. И все-таки не могу не заметить полоску белья, прежде чем Мэдди убирает ноги под одеяло.

– Дать тебе воды? – спрашиваю я.

– Да, пожалуйста.

Я иду в ванную и возвращаюсь со стаканом воды. Мэдди еще не спит.

– Вертолеты, – говорит она. – Черт. У меня с колледжа не было вертолетов.

– Ляг на спину и поставь одну ногу на пол, – советую я.

Она так и делает.

– Да, лучше. Ох, нет. Меня сейчас вырвет.

Мэдди встает, отталкивает меня и плетется в ванную, хлопнув дверью. Я жду пару минут, потом стучу.

– Ты жива?

Я слышу, как она спускает воду и стонет. Обеспокоенный, я открываю дверь. Мэдди свернулась вокруг унитаза.

– Я, наверное, буду ночевать тут.

Мне эта идея не нравится.

– Нет, не будешь. Идем.

– Я останусь здесь.

– Честное слово, не останешься. Я отказываюсь тебя оставлять в таком положении.

Я беру Мэдди за плечи и пытаюсь поднять на ноги, но она слишком тяжелая. Или я недостаточно сильный. Мэдди остается на полу.

– На полу я тебя не оставлю!

– И что ты сделаешь?

Я помню ее выходки с детства. Она стоит на верхней ветке, грозится прыгнуть, а я умоляю ее спуститься вниз. Однажды Мэдди прыгнула и сломала ногу. Мне пришлось бежать домой за помощью. Роберт отнес ее на руках в дом, пока Женевьева вызывала «Скорую».

– Ты ведешь себя глупо, – вздыхаю я. – Не будешь же ты спать на полу в ванной?

– Буду. Очень удобно.

– Так нельзя.

– Можно. Смотри.

– Я тебе не позволю. Что подумает Джонни?

– Фу, ты скучный, Уолтер. Уолтер-зануда.

Это было больно. Поглядите на нее. Лежит неподвижно, пьяная, на полу. Она бросила мне вызов. Или по крайней мере я так понял. Я не мог ее оставить в таком виде. В конце концов, я же за нее отвечаю, разве нет?

Поэтому я снова пытаюсь ее поднять.

– О, Уолтер, – издевается Мэдди. – Да ты мужик!

– Заткнись! И помоги мне.

К моему удивлению, Мэдди позволяет себя поднять. Она не толстая, но большая, бывшая спортсменка, и весит больше, чем я предполагал. Я с усилием ставлю ее на ноги. Мэдди смеется, пока я веду ее обратно в постель.

– Попытайся поспать, – говорю я и выключаю свет. – Хорошо?

– Не очень, – бормочет она.

– Я могу что-нибудь еще сделать?

– Можешь. Не уходи.

Она протягивает ко мне руку. Я беру ее.

– Хорошо, – произношу я, садясь в кресло у кровати. – Я подожду, пока ты не заснешь.

– Нет, не там. Иди сюда, – говорит Мэдди, хлопая по кровати, и ее рука болтается.

– Я…

– Пожалуйста. Мне надо, чтобы меня обнимали.

– Ну ладно.

Я сажусь на кровать, со стороны Гарри, без сомнения, и снимаю ботинки, а потом ложусь, полностью одетый. Мэдди прижимается ко мне, просовывает голову мне под руку и устраивается у меня на груди.

– Так лучше, – шепчет она. – Вертолетов нет.

К моему ужасу, Мэдди начинает меня целовать. Не ласково, даже не нежно. Грубо, раскрывая мне рот языком. От нее пахнет рвотой. Руки скользят по моему телу. Изумленный, я отвечаю на поцелуй. В конце концов, не каждый день с тобой происходит то, о чем ты мечтал почти всю жизнь. Сколько ночей я представлял, как это происходит? Ее губы на моих, слитые в общем наслаждении?

Но все не так. Это не то, о чем я мечтал. Дело не в том, что у нее пахнет изо рта, просто все это неправильно. Я пытаюсь встать. Мэдди пьяна. Это не любовь, а что-то грубое. Я хотел, чтобы была музыка и лепестки роз.

– Мне лучше уйти, – тихо произношу я, пытаясь расцепить ее руки.

– Нет. Не уходи, – шепчет Мэдди, прижимаясь щекой к моей.

Я чувствую ее руку у себя на ремне.

– Займись со мной любовью, Уолтер. Пожалуйста. Если ты не захочешь, я буду думать, что меня никто не любит. Пожалуйста. Ради меня.

Меня разрывает на части. Чувствую себя классическим героем, в котором борются желание и добродетель. Я ничего не могу с собой поделать.