Дельфина Бертолон - Грас

– Что ты в этом понимаешь?

– Немного разбираюсь. Кора… Моя жена. Она была антикваром и коллекционером. Поверь мне, я знаю, когда работа хороша. Впрочем, я помню твои рисунки. Те, которые ты мне показывала в тот вечер, когда… Ну, ты понимаешь.

– Нет, не понимаю. Я ведь сказала: я тебя едва помню. Я в то время много пила, много трахалась и много рисовала. Теперь успокоилась по всем пунктам. Но никто во всей Франции не знает, что у меня звездочка на заднице, так что…

– Почему ты не продолжила? – Казалось, она не поняла. – Рисовать. Ты была одаренной. В самом деле. Могла бы делать что-нибудь.

Она отпила еще один глоток – долгий глоток. Музыка из ее компьютера казалась еще более печальной. Это было на английском, но речь шла о пустынных улицах, об утраченных воспоминаниях и о неудавшейся любви.

– Мои родители умерли, пришлось выкручиваться. Художницей быть очень мило, но без поддержки этим холодильник не наполнишь. Я много всего перепробовала, и в конце концов подвернулся этот бар. Я там уже шесть лет. Не так уж плохо, видишься с людьми, и не только со старыми пьянчугами. Устаешь только, вот и все, а я не молодею. Когда-нибудь придется подыскать себе что-нибудь другое. Стареть за стойкой это так…

Она не нашла слова или не захотела его произнести – патетично . Прервалась, потушила сигарету, допила вино. Я допил свой, чтобы поспеть за ней, потом снова наполнил бокалы. Клер не жила, она функционировала, и печаль делала ее неотразимой для меня. Мне хотелось обнять ее, прижать к себе, утешить, но она играла роль женщины, которой никто не нужен, роль, которую я и сам играл после твоей смерти. Зачем подвергать себя риску снова страдать? Оно того не стоит. Это причиняет слишком много боли и того не стоит – мог я прочитать в ее мыслях. Тогда я сказал вслух:

– Конечно да, оно стоит того.

Она не спросила, о чем я говорю, она знала. Допила свое шампанское одним духом, взяла бутылку. Я рассеянно рассматривал полки, заставленные книгами, фильмами на дисках и журналами – моими любимыми книгами и фильмами. Между «Над пропастью во ржи» [17]и «Чтобы ветер не унес все это прочь» [18]стоял странный предмет, яйцеобразная штуковина высотой, наверное, сантиметров тридцать, из бирюзового металла, увенчанная посредине большой красной кнопкой. Это напоминало шейкер 50-х годов, элемент american diner, американской закусочной, но тоже уменьшенная версия.

– Что это за штуковина?

Она отпила немного шампанского и обворожительно улыбнулась. Это была первая настоящая улыбка, обращенная ко мне; она озарила ее лицо, как восход солнца.

– Машинка, чтобы устраивать конец света. – У меня отнялся язык, но взгляд остался чертовски вопросительным. Она встала. Обезьянки на ее шароварах ожили, голые груди под майкой колыхнулись. – Видишь ли, – сказала она, подходя к штуковине, – если у меня выдался ужасный день, я подхожу к этой машинке. Закрываю глаза, концентрируюсь и нажимаю на кнопку. И воображаю тогда, что это конец света. За окнами больше ничего. На улицах – ничего. В пабе – ничего. И завтра – ничего. Мне от этого становится безумно хорошо.

– Умеешь ты чернуху нагнать.

– Я так не думаю. Не говори мне, что ты сам об этом никогда не мечтал – не быть больше здесь, и чтобы после тебя – ничего.

– Не быть больше здесь – да, правда. Но апокалипсис?.. Думаю, это из-за детей. Не могу им пожелать конца света.

Она пожала плечами.

– Понимаю. Эта машинка – игрушка для одиночек. Для людей, кому уже нечего терять… Но как ты заметил, сегодня вечером я на кнопку не нажала. Это как девиз верующих, знаешь? «Не поминайте имя Господа всуе». То же самое. Нельзя этим пользоваться невпопад, абы как. Я знаю, это кажется немного придурью, но я отношусь к этому на полном серьезе. У меня впечатление, что всякий раз, когда я нажимаю на кнопку, в самом деле что-то где-то происходит.

Я подошел к ней, встал напротив штуковины, коснувшись ее руки, сам того не желая.

– Клер, хочу предложить тебе сделку.

– Хочешь ею воспользоваться?

– Точно. Но иначе, потому-то мне и нужно твое разрешение. Вдвойне нужно.

Она нахмурилась. Ее глаза стали как засахаренные каштаны, пересыпанные отсветами, наверняка потому, что она начала пьянеть. Я находил ее все более и более красивой. Не такой красивой, как ты, Кора. Ты была настоящая красавица, признанная, дерзкая. Клер – другое дело, ее красоту надо было сперва научиться замечать. Должен тебе признаться, что я учился очень быстро.

– Ммм-м… – сказала она, облизнувшись, как кошка. – Пока еще никто никогда ее не касался… Но думаю, если кто-то использует ее иначе, это не должно ставить под сомнение мое личное использование.

– Это значит да?

– Что «да»?

– Значит, ты даешь свое разрешение?

Она отодвинулась влево своего рода балетным па шассе [19], потом вместо приглашения протянула свою великолепную руку:

– Be my guest [20].

Я встал перед бирюзовой штуковиной, пристально посмотрел на красную кнопку. Что за странный предмет все-таки. Я подумал: откуда он вообще у нее взялся, а главное – каким было его первоначальное назначение? Позже я спросил ее об этом, но она сама ничего не знала: купила через Интернет, и даже продавец не имел об этом ни малейшего представления. «Машинка» располагалась на идеальной для ее роста высоте, но мне пришлось изрядно наклониться. Клер была маленькая, едва метр шестьдесят, и чтобы оказаться на одном уровне с кнопкой, пришлось согнуться почти пополам. Клер я не видел, но чувствовал спиной, что она едва сдерживает смех. Я закрыл глаза, сосредоточился. Изначально я хотел просто пошутить, чтобы обольстить ее, – мальчишество, конечно, но потом и сам увлекся игрой. В общем, я очень серьезно сосредоточился. Вдруг это перестало быть игрой: я поверил в то, что собирался сделать, по-настоящему втянулся . Я вновь открыл глаза и нажал на кнопку. Клер за моей спиной, казалось, затаила дыхание. Наконец я повернулся к ней и заявил:

– Вот.

На ее лице было написано ожидание, вопросы, даже, как мне показалось, возбуждение.

– Для меня это не машинка конца света. У меня другая интерпретация.

Она пошла за своим бокалом, отпила глоток. Я заметил, что она была немного раздражена, чем очень возгордился. У меня появилось чувство, что мне удалось ее разбудить – как принц оживил Спящую красавицу.

– Для меня это машинка исполнения желаний.

Она рассмеялась.

– И ты загадал желание?

– Можешь не сомневаться.

Я закрыл глаза, сосредоточился. Но вместо того чтобы воображать катастрофу, вообразил то, чего больше всего хочу – здесь, прямо сейчас. Затем открыл глаза и нажал.

Я тоже пошел за своим бокалом. Она снова жестом пригласила меня чокнуться, мы чокнулись. Она явно смеялась надо мной.