Виктория Хислоп - Остров

Маноли, конечно же, пошутил, но продолжил поддразнивать тетушку:

– Ну, наверняка можно все устроить быстрее. Давай пойдем к священнику! Вдруг он согласится обвенчать нас прямо сегодня?

Отчасти Маноли действительно этого хотел. Он уже стал нетерпелив, как тигр, почти догнавший свою жертву. Его мысли неслись вперед. Мария, прекрасная, бледная и невинная, лежит в постели, ее волосы рассыпались по подушке, лунный луч падает на кровать, освещая безупречное тело. Ждущее его. Целых шесть месяцев? Боже, да разве можно выдержать так долго?!

– Мы должны сделать все так, как того хотели бы твои родители, – твердо произнес Александрос. – Достойно! – добавил он, прекрасно понимая, впрочем, нетерпение племянника.

Маноли бросил на него быстрый взгляд. Конечно, дядя уверен в том, что он нуждается в твердой руке, и Маноли, несмотря на огромную любовь к Александросу, нравилось поддразнивать дядю, возбуждая тревогу.

– Ну конечно, мы сделаем все как полагается, – сказал он, на этот раз искренне. – Мы все сделаем по правилам. Обещаю.

При первой же возможности Мария бросилась с новостями к Фотини.

– Меня только одно тревожит, – сказала она. – Отец.

– Но мы ведь будем рядом, всегда присмотрим за ним, и мои родители тоже, – постаралась успокоить ее Фотини. – Ну же, Мария! Тебе пора замуж. И твой отец это понимает, я знаю.

Мария старалась отогнать неуверенность, но ее беспокойство за Гиоргиса, наверное, навсегда останется между ней и чувством абсолютного счастья.

Обручение Марии и Маноли было скреплено вечеринкой, на которую пригласили всю Плаку. Обручение состоялось уже через месяц после того, как Маноли сделал предложение. Оба они чувствовали себя так, словно их благословила сама судьба. Очень многие из подруг детства Марии были выданы их отцами замуж за людей, которых девушки не любили, при этом предполагалось, что молодые жены воспитают в себе некую привязанность к мужьям, как будто это то же самое, что вырастить герань в горшке. Союзы в те дни создавались прежде всего ради выгоды, поэтому Мария была счастлива, зная, что сама она выходит замуж по любви. И в некотором смысле чувствовала себя обязанной этим своей сестре, но ей все не подворачивалось возможности сказать Анне об этом, потому что они очень редко виделись. К всеобщему изумлению и недовольству, Анна даже не явилась на вечеринку по поводу обручения. Она передала свои извинения с Андреасом, который вместе с родителями присоединился к празднику.

Маноли очень нравилась мысль о женитьбе. Он ощущал, что его бродячая и распутная жизнь окончена раз и навсегда, и теперь с наслаждением воображал, как о нем будут заботиться и, возможно, он даже обзаведется детьми. В противоположность Марии, благодарившей христианского Бога, к которому она обращалась в церкви каждую неделю, Маноли полагал, что ему удачу обеспечили разные боги, и в основном Афродита, преподнесшая ему на золотом блюде прекрасную деву. Маноли скорее предпочел бы не жениться никогда, чем взять в жены женщину без любви и красоты, и радовался тому, что нашел и то и другое в равной мере.

Вечеринка по случаю помолвки развернулась вовсю, деревенская площадь была переполнена веселящимися людьми. Стефанос выносил все новые подносы с едой, а Мария и Маноли смешались с толпой.

Маноли отвел в сторонку двоюродного брата.

– Андреас, – спросил он во все горло, чтобы перекричать шум оркестра и поющих голосов, – ты бы согласился стать нашим свадебным попечителем?

Свадебный попечитель – кумбарос – являлся ключевой фигурой в этом событии. На самой церемонии он играл почти такую же важную роль, как священник, и, если на то была Божья воля, в свое время становился и крестным отцом первого ребенка.

Андреас ожидал подобного предложения. И пожалуй, был бы сильно задет, если бы кузен не попросил его об этом, поскольку являлся самым очевидным кандидатом на такую роль. Они с Маноли были больше чем братьями, ближе друг к другу, чем двойняшки, и именно Андреас должен связать этих двоих узами, в особенности если добавить сюда то обстоятельство, что он уже породнился с Марией благодаря своей жене. Но хотя Андреас и ожидал такого предложения, его удовольствие от этого не стало меньше.

– Ничто не могло бы порадовать меня больше, кузен! Это для меня честь, – ответил он.

Андреас постоянно испытывал странное чувство по отношению к Маноли: ему хотелось защищать кузена. Он отлично помнил то время, когда умер его дядя, а потом Маноли привезли в их дом. Они оказались рядом: Андреас, всегда бывший степенным и чрезвычайно серьезным ребенком, и Маноли, буйный, совсем не дисциплинированный мальчишка, – более разных ребят и найти было бы невозможно.

Но в детстве они очень редко ссорились, в отличие от большинства родственников, и между ними никогда не возникало зависти. Кузены всегда готовы были поддержать друг друга во всем. Андреас как будто получал заряд энергии от склонного к авантюрам и не слишком ответственного двоюродного брата, и можно было при этом не сомневаться в том, что Маноли нуждался в твердой руке своего дяди и моральном влиянии тети и получал все в должной мере. Андреас, бывший на полгода старше кузена, естественным образом взял на себя роль защитника, хотя Маноли то и дело сбивал старшего брата с пути истинного, увлекая его в разные эскапады.

Мария получила первые подарки, которые должны были составить часть ее приданого, и веселье продолжалось почти до рассвета, после чего деревня превратилась в самое тихое место на всем Крите. Даже собаки слишком устали для того, чтобы лаять, и спали, пока солнце не поднялось уже высоко над горизонтом.

Когда Андреас вернулся домой, все давно спали. Александрос и Элефтерия вернулись раньше его, и дом казался зловеще тихим и темным. Андреас прокрался в свою спальню и услышал, как пошевелилась Анна.

– Привет, Анна, – шепнул он очень тихо, не зная, спит ли жена.

Но на самом деле в ту ночь Анна не сомкнула глаз. Она металась в постели, ворочаясь с боку на бок, и бесилась от злости при мысли о помолвке, которую праздновали в Плаке. Анна без труда представляла себе сияющую улыбку сестры, темные глаза Маноли, устремленные на Марию, его руку на ее талии, когда парочка упивалась поздравлениями и пожеланиями от гостей.

Когда Андреас включил лампу у кровати со своей стороны, Анна повернулась.

– Ну как, – спросила она, – весело было?

– О, праздник получился замечательный! – ответил Андреас, не глядя на жену, и поскольку раздевался в этот момент, то не заметил ее заплаканного лица. – И Маноли попросил меня быть его кумбаросом!

Конечно, подобное предложение было абсолютно естественным и неизбежным, и все же Анна не была готова к такому удару. Теперь роль Андреаса в жизни Маноли и Марии становилась еще более значительной, их должны связать новые обязательства, а Анне предстояло вечно страдать при виде счастья ее сестры. У нее защипало глаза, и Анна перевернулась на живот, чтобы уткнуться лицом в подушку.