Джозеф Кутзее - Детство Иисуса

– Ну вот, – говорит он. – Теперь пора оставить Эль Рея. У него впереди долгий путь, до самой лошадиной фермы. Там на него посмотрят другие лошади, а у него корона из цветов, и они все скажут: «Он там, откуда приехал, наверное, был царем! Это он, великий Эль Рей, о котором мы слыхали, друг Давида!»

Мальчик берет его за руку. Они бредут по тропе к порту под восходящей полной луной.

– Как ты думаешь, Эль Рей уже встает? – спрашивает мальчик.

– Встает, отряхивается, ржет, как он это обычно делает, и пускается в путь – цок-цок-цок – навстречу новой жизни. Больше не плачем. Совсем не плачем.

– Совсем не плачем, – говорит мальчик и оживляется – даже чуточку беспечно улыбается.

У них с мальчиком общий день рождения. В смысле, они вместе прибыли на одном судне в один день, и потому им вписали днем рождения дату их совместного прибытия, совместного вхождения в новую жизнь. Решили, что мальчику пять лет, потому что он на столько выглядит, а ему – сорок пять (так вписано у него в карточке), потому что на столько в тот день выглядел он сам. (Его это уязвило: он представлял себя моложе. А теперь чувствует себя старше. Будто ему шестьдесят. А бывают дни, когда он чувствует себя на семьдесят.)

Поскольку у мальчика нет друзей, даже друга-коня, устраивать праздник бессмысленно. И все же они с Инес решили, что этот день нужно как следует отпраздновать. Инес печет пирог, поливает его глазурью и втыкает шесть свечек, они втихаря покупают подарки: она – свитер (зима на носу), он – счеты (беспокоится, что мальчик сопротивляется науке чисел).

Празднование омрачено письмом в почтовом ящике – напоминание, что после шести лет Давида нужно записать в городскую школьную систему, ответственность за запись возложена на его родителя (-ей) или опекуна (-ов).

До сего дня Инес убеждала мальчика, что он слишком умный, чтобы ходить в школу, и ту малость обучения, что ему потребна, получит и дома. Но его капризы при чтении «Дона Кихота», заявления, что он умеет читать, писать и считать, – при том, что ничего этого он явно не умеет, – заронили сомнения даже в ее голову. Может, лучше, теперь считает она, все же доверить обучение подготовленному наставнику. И они покупают ему третий – общий – подарок: красный кожаный пенал с инициалом «Д», тисненным золотом в углу, а в нем два карандаша, точилка и ластик. Все это они дарят ему вместе со счетами и свитером и сопровождают дарение счастливой и неожиданной новостью, что он скоро – может, даже на следующей неделе, – пойдет в школу.

Мальчик встречает новость с прохладцей.

– Я не хочу идти с Фиделем, – говорит он. Они убеждают его, что Фидель старше и поэтому точно окажется в другом классе. – И хочу с собой «Дона Кихота», – говорит мальчик.

Он пытается отговорить мальчика брать книгу с собой в школу. Она из библиотеки Восточных кварталов, говорит он, и, если книга потеряется, он не представляет, чем ее заменить. Кроме того, в школе наверняка есть своя библиотека, а в ней – точно такая же книга. Однако мальчик ни в какую.

В понедельник он является в квартиру спозаранку – проводить Инес и мальчика до остановки автобуса и далее поехать впервые всем вместе в школу. На мальчике новый свитер, он берет с собой красный пенал с инициалом «Д», под мышкой – потрепанный «Дон Кихот» Восточных кварталов. Фидель уже на остановке, с полудюжиной других детей из Кварталов. Давид подчеркнуто с ним не здоровается.

Поскольку все хотят, чтобы учеба стала частью обычной жизни, они договариваются не вымогать у мальчика рассказы о школе, и он со своей стороны держит рот на замке – до необычайности.

– В школе сегодня все хорошо? – осторожно спрашивает он на пятый день.

– Ага, – отвечает мальчик.

– Ты уже с кем-то подружился?

Мальчик не снисходит до ответа.

Так продолжается три недели, четыре. И тут прибывает письмо с адресом школы в верхнем левом углу. Заголовок – «Чрезвычайное сообщение», по содержанию письмо приглашает родителя (-ей) означенного ученика связаться со школьным секретарем как можно скорее и назначить время приема у соответствующего классного руководителя с целью прояснить определенные вопросы, возникшие относительно его/ее/их сына/дочери.

Инес звонит в школу.

– Я весь день свободна, – говорит она. – Назовите время, и я подъеду. – Секретарь предлагает одиннадцать утра назавтра, когда у сеньора Леона не будет урока.

– Лучше, если и отец ребенка тоже подъедет, – добавляет секретарь.

– У моего сына нет отца, – отвечает Инес. – Я попрошу дядю. Дядя участвует в его жизни.

Сеньор Леон, классный руководитель первого класса, – высокий, тощий молодой человек с темной бородой и всего одним глазом. Мертвый глаз у него стеклянный и не двигается в глазнице. Он, Симон, думает, не пугает ли это детей.

– У нас очень мало времени, – говорит сеньор Леон, – и поэтому говорить я буду прямо. Я считаю, что Давид – смышленый мальчик, очень смышленый. У него живой ум, он мгновенно все схватывает. Однако ему трудно привыкать к условиям работы в классе. Он хочет, чтобы всегда было по его. Может, это оттого, что он чуть старше среднего возраста других детей. Или, может, дома ему слишком легко дается настаивать на своем. В любом случае, это не лучшее развитие событий.

Сеньор Леон умолкает, складывает ладони домиком, ждет ответа.

– Ребенок должен быть свободен, – говорит Инес. – Ребенок должен наслаждаться детством. Я сомневалась, стоит ли вообще отправлять Давида в школу так рано.

– Шесть – это для школы не рано, – говорит сеньор Леон. – Наоборот.

– Тем не менее он юн и привык к свободе.

– Ребенку в школе не нужно отказываться от свободы, – говорит сеньор Леон. – Он не лишается свободы, сидя смирно. Он не лишается свободы, слушая, что говорит учитель. Свобода совместима с дисциплиной и прилежанием.

– Давид не сидит смирно? Не слушает, что вы говорите?

– Он непоседлив и отвлекает других детей. Он встает со своего места и бродит по классу. Он выходит вон без разрешения. И да – не обращает внимания на то, что я говорю.

– Это странно. Дома он не бродит. Если он бродит по классу, этому должна быть причина.

Одинокий глаз вперяется в Инес.

– Что касается неусидчивости, – говорит она, – он всегда был таким. Он недосыпает.

– Простая диета его от этого излечит, – говорит сеньор Леон. – Никаких специй. Никаких возбудителей. Теперь давайте подробнее. В чтении Давид не добился ничего – совсем ничего. Другие дети, менее одаренные от природы, читают лучше, чем он. Гораздо лучше. Есть что-то в процессе чтения, чего он не ухватывает, судя по всему. То же и с числами.

Вмешивается он, Симон.

– Но он любит книги. Вы же сами наверняка видели. Он везде носит с собой «Дона Кихота».