Колин Маккалоу - Милый ангел

От мистера Хаша я узнала, что завещание пока не нашли, что в регистрационных книгах нет никаких упоминаний о рождении Флоренс Шварц и нигде не был зарегистрирован брак человека по имени Дельвеккио и по фамилии Шварц. Похоже, мистера Шварца, застенчивого еврейского джентльмена, вообще не существовало на свете. Всех его однофамильцев уже обзвонили, с каждым побеседовали. Обшарили весь Новый Южный Уэльс, но ни один Шварц не признался, что он отец Фло. Свидетельство о смерти Шварца, отца Фло, тоже не нашлось! Поговорив с Пэппи, мистер Хаш предположил, что у мистера Шварца была другая фамилия, под которой он родился, женился и умер.

Вдобавок Пэппи уезжала на два года в Сингапур, а проведи она это время в Австралии, она сумела бы пролить свет на тайну мистера Шварца. Пэппи смутно помнится, как кто-то незаметный, будто тень, и очень робкий раньше жил в комнате Гарольда, но миссис Дельвеккио, как она себя в то время называла, ни разу не упоминала о нем. Вернувшись из Сингапура, Пэппи застала дома миссис Дельвеккио-Шварц и новорожденную Фло. Все чудесатее и чудесатее. Мистер Хаш пришел в экстаз.

Наш лимбо охраняет отдел опеки, но этот сторожевой пес равнодушен и обезличен. Нам приходится платить за жилье раз в четыре недели, чеком или почтовым переводом на указанный номер. Все мы понимаем: отдел опеки просто ждет, когда удастся разобраться с запутанными делами миссис Дельвеккио-Шварц, а уж потом принять меры. В конце концов, завещание вполне может пылиться в шкафу у какого-нибудь провинциального адвоката. И мы ждем в лимбо, а над нами нависает дамоклов меч.

Удивительно, но за последние несколько недель я сблизилась с Тоби. В его жизни светлая полоса. Слава богу, хоть кому-то из нас живется хорошо! Он получил контракт на картину для отеля, нашел владельца галереи, который не насилует художников, – Тоби заверил меня, что это большая редкость – да еще какого-то агента из Канберры, который спит и видит, как бы продавать полотна австралийских живописцев за границу и получать комиссионные. Про место на заводе, доставшееся роботам, Тоби и не вспоминает. Но лучшая новость заключается в другом: за мансарду он платит всего три фунта в неделю и отказываться от нее не собирается, даже если переселится в хижину возле Уэнтуорт-Фоллс. Я все упрашиваю его показать мне этот уединенный уголок, но Тоби лишь смеется и твердит, что сначала надо оборудовать уборную с отстойником и септиком. Предусмотрительный малый. Что я ненавижу, так это выгребные ямы. Я часто слышу бурные споры о том, что такое цивилизация и культура, и у меня даже сложилось собственное определение: признаки и того, и другого – ватерклозет и горячая вода в кухне и ванной.

Харриет Перселл, если тебе не о чем писать, кроме как о канализации, значит, ты деградируешь.

Надеюсь, я не стану слишком зависимой от Тоби. Как бы он ни нравился мне, я побаиваюсь, что моя зависимость подтолкнет его к неверным выводам. Он абсолютно прав: ладить с женщинами он не умеет. Просто он… австралиец до мозга костей. Если не считать папу, Дункана и еще пару человек, австралийцы относятся к женщинам пренебрежительно. Возьмем хотя бы моих старших братьев. Типичные австралийцы. Конечно, от гомосексуализма они далеки, но если хотят поговорить о серьезном или просто как следует отдохнуть, то ищут мужскую компанию. Гэвин и Питер говорят, что женщины способны разговаривать только о тряпках, младенцах, месячных и домашнем хозяйстве. Я слышала это от них миллион раз. Тоби живет не так, как мои братья, но меня не покидает ощущение, что он не намерен терпеть рядом с собой женщин, даже ведьм из Дома. Не представляю себе Тоби влюбленным всей душой. Он наверняка оставит кусочек себе.

Ночные скачки по лестнице и хохот продолжаются.

20 февраля 1961 года

Этим вечером я скромно ужинала с Тоби холодной ветчиной, картофельным салатом и сырой капустой из моего любимого магазинчика. Для горячей пищи сейчас слишком жарко и влажно. Мы почти не говорим – это ни к чему, даже когда в Доме повисает тягостная тишина. Болтаем мы в основном о Пэппи, которая на новом месте прямо-таки расцвела. О моем ангеленке мы ни словом не упоминаем. Хотя Тоби поддерживает меня, в глубине души я чувствую, что Тоби недоволен моей привязанностью и пылкой любовью к девочке. Подобные разговоры я приберегаю для ночных блужданий после того, как исчезает призрак миссис Дельвеккио-Шварц. Обычно это случается в четвертом часу. Чем дальше от меня уплывает Фло, тем труднее мне снова уснуть, может, потому, что в половине пятого мне все равно вставать. Я ложусь в постель и думаю о Фло, мысленно посылаю ей мою любовь и силу, стараюсь появиться перед ней хотя бы как видение. Глупости, конечно, но это меня утешает, а если телепатия и вправду существует, Фло становится легче. Как я по ней скучаю!

Сегодня утром я отчаялась уснуть, встала и сварила кофе. Марселина всегда спит у меня в ногах, но не упускает возможности попросить еды, поэтому она тоже поднялась. Я обнаружила, что от одиночества помогает прикосновение к теплому и мурчащему кошачьему тельцу. Но Марселина не любит подолгу сидеть на руках, она возвращается на кровать и снова засыпает, а минутная стрелка на больших вокзальных часах на стене вдруг замирает. Смотрю на нее – половина четвертого. Проходит целый час, не меньше, смотрю снова – половина четвертого. Неужели я ношусь по комнате со скоростью света? В отчаянии я сажусь к столу и начинаю раскладывать карты, заглядывая в книгу о Таро. Нет, я не гадаю. Просто запоминаю постепенно значение каждой карты, как прямой, так и перевернутой. Может, я попробую погадать, когда заучу все значения наизусть, – так мне будет легче разглядеть закономерности. Хоть какое-то занятие, пища для ума. Я уже давно ничего не читала – утратила интерес к книгам. Сегодня карты помогли мне, время наконец сдвинулось с мертвой точки: когда я в следующий раз взглянула на часы, они показывали четыре.

Я собрала карты, сняла шелковое покрывало с Шара и придвинула его к себе. Внезапно я вспомнила цепь событий, связанных с Шаром, – наверное, они вернулись ко мне потому, что я отчетливо представила личико Фло. В самом начале прошлого года миссис Дельвеккио-Шварц придвинула Шар ко мне и предложила прикоснуться к нему. Фло ахнула, на ее лице отразились удивление и восторг. Больше ничего особенного не произошло, но теперь-то я понимаю: Фло впервые увидела, как миссис Дельвеккио-Шварц позволила прикоснуться постороннему человеку к Шару. Примерно в то же время я познакомилась с Дунканом и узнала, что все зависит от Шара. Не помню, что именно, – кажется, где-то записывала в дневнике. Зато я отчетливо помню, что сказала хозяйка Дома вечером, когда мы с Фло вошли, а она сидела в темноте и смотрела в Шар.