Бернхард Шлинк - Женщина на лестнице

Я подождал, не продолжит ли он говорить. Но Гундлах встал и принялся рассматривать картину.

– Не понимаю, что… – Он повернулся ко мне. – Завтра сюда придет Швинд. Я должен принять отреставрированную картину. Если с картиной до завтрашнего дня что-либо произойдет, если Швинд в таком случае вновь обратится к вам, если он придет к вам без моей жены, если он попросит вас подготовить необычную сделку – исполните его просьбу. Необычное имеет свойство приводить нас в замешательство, но порой необычное и есть то, что нужно. Разве мы не живем в необычные времена? А сделка бывает порой очень важной, даже если ее нарушителя нельзя привлечь к ответственности по суду.

Я не понял его, но мне не хотелось вновь признаваться, что я ничего не понял. Увидев это по моему лицу, он усмехнулся, опять взял меня под руку и вывел обратно в фойе.

– Не обижайтесь, но юристы зачастую слишком обычны. Я чувствую это, когда вижу юриста, столкнувшегося с необычной проблемой.

По пути домой я понял, что влюбился в Ирену Гундлах.

Я понял это, хотя у меня не было опыта любви. Мне нравилась наша учительница математики, маленькая женщина с живыми глазами, звонким голосом и в короткой юбке. Однажды я тайком прикрепил к багажнику ее велосипеда красную розу. А еще была девочка из нашей школы, на которую я всегда засматривался; оказавшись где-нибудь в городе, я надеялся встретить ее и сделать то, на что не осмеливался в школе, – заговорить с ней, а она обрадуется мне и ответит. Иногда я целыми днями не мог думать ни о чем другом, только о ней, о том, чем она сейчас занимается и что сделать, чтобы обратить на себя ее внимание, понравиться ей, а еще о том, что будет, если мы окажемся наедине. Накануне трудной контрольной работы по математике мне предстояло хорошенько подготовиться, поэтому я решил не думать о девочке, пока не напишу контрольную, и наваждение само собой исчезло. Когда я учился в университете, девушек на юридическом факультете почти не было, а со студентками других факультетов я почему-то не общался. Во время каникул я подрабатывал на складе запчастей, где, кроме водителей автопогрузчиков и нескольких студентов, работали одни женщины. Они отпускали в наш адрес похабные шуточки, делали нам непристойные предложения, я смущался, не зная, как реагировать. Одна работница нравилась мне, она была тише других, молодая, темноволосая, с добрыми глазами; в последний день работы я задержался у проходной, поджидая ее. Но, выйдя из проходной, она прямиком направилась к парню, который стоял, прислонившись к дереву, на противоположной стороне улицы.

Возможно, если у тебя есть мать или сестра, легче научиться общению с женщинами и любви. Когда моя мать умерла, отец отдал меня своим родителям, которые были готовы баловать меня, как обычно дедушки и бабушки балуют внуков, но не хотели заниматься моим воспитанием. Эту задачу они выполнили, воспитав своих четверых детей, я не мог им дать ничего нового, поэтому отношение ко мне было практичным и сдержанным. Не то чтобы мне чего-то не хватало. Я брал уроки игры на пианино, занимался теннисом, учился танцевать и водить машину. Но бабушка и дедушка давали мне понять, что этим их обязанности исчерпаны и желательно, чтобы в остальном я оставил их в покое.

Я представлял себе, что однажды встречусь с женщиной, мы понравимся друг другу, начнем встречаться, будем нравиться друг другу все больше, встречаться все чаще, сблизимся еще сильнее и в конце концов полюбим друг друга. Через несколько лет так и получилось с моей будущей женой. Она поступила в нашу юридическую фирму стажеркой, была исполнительна и дружелюбна; она принимала мои предложения сходить в ресторан, оперу или музей – сначала раз в неделю, потом чаще, мы сблизились и поженились после того, как она сдала второй государственный экзамен. Десять лет назад ее не стало. Когда дети подросли, она занялась муниципальной политикой, ее избрали депутатом городского совета. За несколько дней до перевыборов она попала в аварию. До сих пор не понимаю, как у нее утром в крови оказалась одна целая и шесть десятых промилле алкоголя, как ее угораздило врезаться в дерево на пустом шоссе. В полиции меня спросили, не была ли она алкоголичкой. С чего бы это моей жене быть алкоголичкой?

Страстное чувство, охватившее меня по отношению к Ирене Гундлах, оказалось слишком сильным, я был совершенно не готов к нему; к счастью, позднее со мной такого больше никогда не случалось. По дороге обратно во Франкфурт мне пришлось остановить машину – настолько я был оглушен. Вот, значит, каким бывает счастье, для которого нужна одна-единственная женщина, ее близость, ее голос, ее нагота. Она еще не шагнула с лестницы своей старой жизни в жизнь новую. Что, если это будет шаг в мою жизнь?! Если она каждое утро будет входить в мою жизнь, оказываться в моих объятьях?!

Не дождавшись в среду вечером телефонного звонка от директора детективного агентства, я сам позвонил ему в четверг утром. Сделав несколько безуспешных попыток, я лишь в одиннадцатом часу сумел дозвониться до секретарши, которая соединила меня с шефом по мобильнику. По моим представлениям, солидное детективное агентство должно иметь собственный колл-центр, работающий круглосуточно или, по крайней мере, с самого раннего утра.

– Я же сказал вам, что нам может понадобиться несколько дней.

– Я сегодня должен улететь в Германию.

– У меня есть номер вашего телефона. Не дадите ли и адрес электронной почты? Я немедленно извещу вас, когда удастся что-либо найти.

– Прикажете опять лететь сюда?

Он рассмеялся:

– Как вам будет угодно.

Смех был добродушным, я сразу представил себе пожилого человека с лысиной и брюшком. Опять лететь сюда? Глупый вопрос. Сообщив адрес электронной почты, я повесил трубку. Потом, стоя у окна, я смотрел на порт, на здание Оперного театра с надутыми бетонными парусами, на голубой залив с большими и маленькими кораблями, на зеленую полоску земли в оконечности залива, за которой простиралось открытое море. Светило солнце. Можно, пропустив завтрак, пораньше пообедать в ресторане Ботанического сада, потом опять поваляться на траве. Можно зайти в магазин кожаных изделий неподалеку от отеля, взять там рюкзачок, выбрать в книжном магазине книжку, купить бутылку красного вина, читать, попивать вино, дремать, засыпая и просыпаясь.

Я подумал о рейсе, которым следовало бы улететь во второй половине дня, о завтрашнем прилете во Франкфурт, о том, как доберусь домой, открою дверь, распакую чемоданы, приму душ, побреюсь, оденусь, поеду в офис, поздороваюсь с коллегами. Представил себе, как буду разговаривать с водителем, отвечать на вопрос, хорошо ли съездил, и спрашивать, что новенького произошло во Франкфурте за время моего отсутствия. Подумал о цветах, которые секретарша поставит к моему приходу на письменный стол.