Лора Флоранд - Француженки не верят джентльменам

– Не все рецепты, записанные и апробированные вами, придуманы Пьером, – мрачно заявил Габриэль. – По крайней мере пятнадцать процентов из них мои.

– Но он честно взял меня в соавторы. Все остальное – маркетинговый прием, предложенный издательством.

Жаль, конечно, что ее имя напечатано мелким шрифтом. Когда она только готовила рукопись к сдаче, это казалось логичным. Сейчас Габриэль начинал злить ее, высказывая сомнения по поводу праведности помыслов ее отца и его заботы о дочери.

– Я вот слышал, что автор – это тот, кто пишет. Твой отец хоть что-то написал?

– Должно быть, вы не знаете, что бывают случаи, когда один человек пишет за другого, – сухо сказала Джоли.

– Об этом-то я тоже слышал. Но пока не встречал людей, которые бы заставляли собственную дочь писать за себя.

Она стиснула зубы.

– Я стала соавтором. Это большой шаг в моей карьере, и мне пришлось уговаривать его пойти на это.

– О, так он сопротивлялся? – фыркнул Габриэль. – Так же, как когда его приглашали на телевизионные шоу? Особенно после того, как, оставшись без меня, потерял третью звезду? Не думаю, что ему доставило много удовольствия давать интервью на телевидении, когда все могли видеть, как он переживает свое унижение.

– Нет, не доставило, – отрезала Джоли. Первые три года после потери звезды были самым кошмарным периодом ее жизни. Если бы у нее не было оправдания в виде занятий в колледже, где она могла хоть иногда спасаться от плохого настроения отца, то неизвестно, что бы она с собой сделала.

– Ну и где он? Я думал, дело попадет в руки наших юристов, которые разберутся во всем. А средства массовой информации отнесутся ко мне хорошо, а к нему плохо. Но я никак не ожидал, что для решения своих проблем он пришлет дочь.

Джоли взглянула ледяным взглядом.

– У него был инсульт. Незадолго до выхода книги.

Если Габриэль обрадуется этому, она вырежет ему сердце одной из его ложек.

Но Габриэль выглядел так, будто сильно ударился головой о каменную стену.

– Я… Что? Сильный инсульт?

– Довольно сильный. Да.

Габриэль моргнул и слегка потряс головой, будто у него двоилось в глазах.

– Сейчас с ним все хорошо?

Джоли развела руками.

– Он выжил. Доктора подтвердили, что со временем он должен полностью поправиться. При хорошем лечении. Возможно, он уже не сможет говорить, как раньше, и его левая рука навсегда останется парализованной. Теперь мы предприняли особые меры предосторожности, чтобы снизить риск рецидива.

– Merde , – тихо пробормотал Габриэль. – Merde , Джоли. Я… хочу сказать, что презираю твоего отца, но… merde . Мне и вправду жаль. – Он обнял ее рукой за плечи. На секунду ей показалось, что он собирается притянуть ее и похлопать по спине. Может быть, он немного помнил ее с тех пор, когда она была подростком и иногда попадалась ему на глаза. Или, возможно, он просто был слишком потрясен. Он выглядел так, будто она перевернула его мир вверх ногами. – Он не может пользоваться одной рукой? – почти неслышно повторил Габриэль, сгибая и разгибая свободную руку, сжимая пальцы, будто хотел убедиться, что они еще работают.

– Теперь вы понимаете, почему я не хочу сейчас подвергать его стрессу. Я разберусь с вашим иском сама и даже не дам ему узнать о нем. Но прежде я хотела поговорить с вами.

Он задумался. В его синих глазах появилась настороженность, и он отпустил плечо Джоли.

– Учти, проверить, правду ли ты сказала про инсульт, довольно легко. Ты же не пытаешься просто разжалобить меня?

– Нет. – Джоли прямо смотрела ему в глаза. – Нет. Мой отец был на волоске от смерти, и теперь у него необратимые повреждения мозга. Я не смогла бы придумать такое – такими вещами не шутят.

Он согнул пальцы вокруг края стола и запрокинул голову, глядя в потолок. Казалось, он пытается принять решение. Через секунду Габриэль встряхнулся, будто зверь, вылезший из воды.

– Знаешь, если бы ты мне сразу сказала, что я подал на тебя в суд, то сэкономила бы наше время. Это лишило бы меня иллюзий на твой счет, а тебя – уберегло бы от всех моих попыток пригласить тебя на свидание.

Она стиснула челюсти и гордо вскинула подбородок.

– Не беспокойтесь. Как бы соблазнительно ни звучало ваше предложение провести вместе пару часов без обеда и ужина… Ответ все равно «нет».

Черт возьми, больше он никогда не попытается уволить женщину только потому, что хочет пригласить ее на свидание! Он должен был бы знать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Да и как вообще можно представить, что он куда-то идет вместе с дочерью человека, которого ненавидит больше всех в мире?!

Она не соответствовала требованиям, которые он предъявлял к персоналу в своих кухнях, это правда. Но она не была безнадежна. Через пару недель интенсивной работы в трехзвездной кухне она бы ушла сама, возненавидев его как жестокого надсмотрщика, или научилась бы выполнять простейшую работу.

И тогда он мог бы околачиваться поблизости и прикоснуться к ней плечом или рукой, когда она наклонит голову, углубившись в работу. Да ведь она обязательно что-нибудь опять уронит! А он снова заметит, как расширяются ее зрачки, когда она смотрит на него. Или наслаждаться, глядя, как она покачивает бедрами. К сожалению, куртка шеф-повара скрывала ее грудь, но ведь что-то возбудило ее, когда она впервые заглянула в его кухню в той своей тонкой кофточке, – и это что-то точно было не холодный ветер. Габриэль чертовски сильно возбуждался, пытаясь угадать, что же происходит с ее телом каждый раз, когда он приближается к ней. И, будь он проклят, если неправильно понял язык ее тела: когда он снял с нее куртку, ее соски напряглись в ожидании его прикосновений.

Но мимолетное увлечение может очень плохо для него закончиться. Постоянно касаться женщины, которая зависит от него по работе. Или нависать над ней. Или обхватывать рукой ее руку, держащую нож, чтобы показать, как надо резать. Или…

Он вздохнул. Либо длительные сексуальные домогательства, либо мгновенное увольнение субъекта, вызывающего сильное влечение, – ну и как мужчина может сделать правильный выбор? Правда, есть еще третий вариант – работать с ней, проявляя профессиональное безразличие. Но это, разумеется, совершенно невозможно.

Невозможно! Когда она смотрела на него, ее глаза цвета зрелых фисташек были полны восхищения. Зрачок расширялся, золотисто-карие тона исчезали, и от радужки оставалось совсем узкое зеленое колечко. А три крошечные grains de beauté … [32]Будто маленькие мушки под правым глазом собрались на ее щеке в миниатюрное созвездие. А ее волосы были такого же глубокого золотисто-каштанового цвета, как financiers, только что вышедшие из духовки.