Бен Кейн - Ганнибал. Кровавые поля

– Я хочу, чтобы твоя фаланга расположилась справа, а я встану слева. Постарайся не отступать. Фургонам нужно место для маневра.

– Мы получили приказ! – крикнул Ганнон. – Держим строй. Занимаем позицию, быстро!

Его солдаты, не теряя времени, быстро и четко выполнили приказ. С помощью Мутта Ганнон расставил их на новой позиции, которая дугой огибала берег от последнего фургона до середины дороги, где смыкалась с фалангой Сафона. Солдат хватило, чтобы строй насчитывал три ряда, не больше. «Этого недостаточно», – подумал Ганнон, подсчитывая своих людей. У него осталось около ста восьмидесяти солдат. Десять ливийцев он отправил в резерв, но и это жалкое число заметно ослабило его шеренги.

Они едва успели закончить построение, когда раздался зов труб, и римляне двинулись вперед. Их было очень много, возможно, вдвое больше, чем в фалангах Сафона и Ганнона. Ганнон скорее почувствовал, чем увидел опасения своих солдат.

– Держать ряды, парни! – взревел он. – Если римляне захватят зерно, сегодня вечером мы останемся голодными.

– А как насчет вина, командир? – крикнул Мутт. – Оно ведь еще важнее?

По рядам солдат пробежал смех, и Ганнон бросил на своего помощника благодарный взгляд.

– Для некоторых пьянчуг – несомненно! И если вы хотите его сохранить, нам нужно подольше удерживать брод.

– Мы справимся, командир, – закричал Мутт и принялся стучать мечом по щиту. – ВИНО! ВИНО! ВИНО!

Ганнон не сумел сдержать улыбки. Если так солдаты будут сражаться лучше – что же, у него возражений нет. А для ничего не понимающих римлян повторяющийся крик звучал так же страшно, как любой другой боевой клич. Ганнон позволил им покричать несколько минут, а потом поднял руку.

– Если у кого-то есть пилумы, передайте вперед. Бросайте только по моей команде.

Когда его приказ был выполнен, он с улыбкой огляделся по сторонам и взревел:

– ВИНО!

Они продолжали кричать до тех пор, пока римляне не подошли на пятьдесят шагов. Тогда солдаты фаланги смолкли, и воздух наполнился страхом. Ганнон стиснул зубы, ему не нравилось молчаливое наступление легионеров.

– Приготовить копья! – закричал он, вновь заставив солдат обратить на себя внимание. – Бросайте их только после моей команды. А чтобы вы целились лучше, я обещаю порцию вина всякому, кто попадет во врага.

Ливийцы, вооруженные пилумами, восторженно завопили, посмеиваясь над своими товарищами, у которых не было таких копий.

Ганнон внимательно смотрел на наступающих легионеров. Копье можно точно метнуть с расстояния в тридцать шагов, не больше. Чем ближе, тем лучше, но для это требуется хладнокровие – к тому же враг мог пойти в наступление раньше, что повлекло бы немалые потери. Еще рано, сказал себе Ганнон. Нужно немного подождать.

Римляне продолжали маршировать. Проклятье, во рту у Ганнона снова пересохло, сердце стучало, точно безумец по наковальне. Двадцать шагов. Наконец, враг подошел достаточно близко. Ганнон не произнес ни слова, когда кто-то из его фаланги метнул копье. Оно упало на землю, не долетев до римлян. Легионеры презрительно рассмеялись, а Ганнон наклонился вперед и посмотрел налево, откуда метнули копье.

– Я же сказал, ждать приказа! Каждое копье имеет значение!

Легионеры сделали еще десять шагов, и римские офицеры отдали приказ метнуть копья. Ганнон крикнул своим солдатам, чтобы они подняли щиты, и услышал, как Сафон повторил его слова. Копья начали падать среди его солдат.

Бум! Бум! Бум!

Несколько солдат фаланги Ганнона получили ранения, но только один – серьезное. После того как римляне бросили свои копья, они ускорили шаг, но Ганнон был к этому готов.

– А теперь быстро, парни! БРОСАЕМ!

Ливийские пилумы взлетели в воздух и ударили в щиты – и в нескольких неудачливых легионеров. Ганнон видел, что им не удалось причинить существенного вреда врагу, но зато его солдаты забыли о страхе.

– Сплотить ряды! – крикнул Ганнон. – ВИНО! ВИНО! ВИНО!

Солдаты с чувством подхватили его клич.

Дальнейшее смешалось в сознании Ганнона. Он обменялся ударами с несколькими легионерами, делал выпады мечом и колотил врага щитом, скалил зубы и кричал. Он даже плюнул в лицо одному легионеру, чтобы вызвать его гнев и заставить совершить ошибку. У него получилось. Когда разъяренный римлянин высоко поднял меч, собираясь разобраться с Ганноном, ему удалось вонзить свой клинок под мышку врагу, мгновенно его прикончив. Кровь брызнула ему в лицо, но стереть ее Ганнон не успел. Место убитого легионера тут же занял другой. Однако его следующий противник споткнулся – возможно, о тело своего товарища – и потерял равновесие, и Ганнон нанес ему рубящий удар по шее.

Он видел, что солдаты, стоявшие рядом с ним, удерживают ряд, но понятия не имел, что происходит немного дальше. Его это перестало интересовать. Он представлял, что каждый возникающий перед ним легионер – это Пера, и хотел убить каждого. Прикончив третьего врага, Ганнон приказал ливийцу у себя за спиной занять его место и отошел немного назад, чтобы оценить, как идет сражение.

В нескольких местах линия обороны слегка прогнулась назад, но в целом фаланга держалась. Как и солдаты Сафона. Ганнон повернул голову в сторону реки. Застрявшие фургоны удалось вытащить. На другой берег перебралось еще около десятка. Оставалось около двадцати повозок; на половине из них лежали мешки с зерном, на остальных – вино и масло. «Скорее!» – мысленно подгонял их Ганнон.

Неожиданно справа от него возник шум; карфагенянин повернулся, выругался и приказал своим людям перестроиться. Небольшой отряд триариев, которых вел командир в шлеме, украшенном конским волосом, прорвался к реке. Ганнон тут же возглавил своих солдат резерва и повел их навстречу врагу, понимая, что, если его не остановить, брешь в их линии станет шире и они проиграют сражение. Последовала короткая кровавая схватка – и у Ганнона появились все основания гордиться своими воинами. Никто не просил пощады; ливийцы сражались, как настоящие демоны, и сумели прикончить всех римлян, потеряв лишь одного своего товарища. Пот катился по их лицам, смешиваясь с вражеской кровью, грудь тяжело вздымалась; они удивленно смотрели друг на друга, не веря, что все закончилось. Первым пришел в себя Ганнон – и тут же расхохотался. Он понимал, что в его смехе звучали истерические нотки, но ему было все равно. Через мгновение его люди смеялись вместе с ним, словно кто-то удачно пошутил.

Но почти сразу же римляне прорвались в другом месте. С этого момента Ганнон оставался вместе с резервом. Им удалось отбить еще две атаки, когда он почувствовал, что силы его на пределе. Щит стал казаться слишком тяжелым, и он едва мог поднять меч. Юноша оглядел остальных и увидел, что те с трудом держатся на ногах. Однако атаки римлян продолжались. Зазвучали трубы – к врагу прибывали подкрепления. Ганнон почувствовал, как его охватывает отчаяние; к горлу подступила тошнота. Его взгляд обратился к фаланге Сафона. Его солдаты выглядели такими же усталыми. Тем не менее, они удерживали свой рубеж, но фаланга брата с самого начала находилась ближе к оставшимся фургонам – их было уже всего семь.