Питер Акройд - Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера

Архита с Паламоном встретились в лесу, в назначенное время и в условленном месте. Оба старались сохранять самообладание и выглядеть хладнокровными – совсем как фракийские охотники, которые с невозмутимым видом поджидают льва или медведя. Слыша, как дикий зверь несется к ним через кусты и ветки деревьев, они думают про себя: «Вот мчится мой смертельный враг. Один из нас должен погибнуть. Или я убью его, когда он набросится на меня, или – если удача отвернется от меня – он растерзает меня». Паламон знал, что Архита силен, и Архита прекрасно помнил, как могуч Паламон. Они, не приветствуя друг друга и не здороваясь, без лишних слов помогли друг другу облачиться в доспехи. И были учтивы, словно родные братья. Но затем они вступили в смертную схватку, с мечами и копьями наготове. Как же им удавалось сражаться так долго? Ну, как вы легко можете представить, Паламон бился, словно яростный лев, а Архита нападал на него со всей свирепостью тигра. Нет, они еще больше походили на зверей. Они дрались, как дикие вепри, у которых белая пена идет изо рта. Они сражались, утопая по щиколотки в крови. ГРОХ! КЛАЦ! ОЙ! Но здесь я их оставлю на время, пускай свершаются их судьбы.

Судьба – вот распорядитель, вот главный блюститель Божьего Промысла. Провидение находится в Божьем разуме. Судьба – это средство, с помощью которого оно осуществляется в нашем мире. Могущество ее столь велико, что она сметает на своем пути все противоречия. То, что можно счесть невозможным, воплощается силою судьбы – пускай даже такое случается всего раз в тысячу лет. Все наши земные страсти – касаются ли они войны или мира, любви или ненависти – управляются судьбой.

И вот, с такими мыслями я вновь обращаюсь к Тесею, повелителю Афин, чьи страсти устремлялись к охоте. Особенно в мае он любил поохотиться на благородного оленя. Не было дня, чтобы он еще до зари не был одет для охоты и не готовился вскочить на коня; его сопровождали ловчие с гончими псами и рожками. Тесею нравилось охотиться, нравилось убивать дичь. Гонясь за оленем, он кричал: «Эге-гей!» и «Берегись! Берегись!» Конечно же, он поклонялся богу войны, но вслед за Марсом он почитал Диану – богиню охоты.

Был ясен день и свеж дрожащий воздух, когда Тесей выехал на охоту. Он был в приподнятом настроении, потому что его сопровождали его царственная супруга Ипполита и прекрасная Эмилия, одетая во всё зеленое. Ловцы доложили ему, что где-то поблизости, в лесу, затаился олень, – и Тесей во весь опор поскакал в ту сторону. Он отлично знал, что это такое место, где зверь может легко выскочить из укрытия и, спасаясь, помчаться к реке. Поэтому, готовясь к погоне, он отпустил псов с поводка. Но подожди. Кликни собак. Да где же, черт побери, этот самый лес? Да, вы догадались! Как только Тесей оказался меж деревьев, он тотчас же узрел Паламона с Архитой – двух диких вепрей, продолжавших яростно биться друг с другом. Они размахивали мечами с такой силой, что от одного их удара повалился бы дуб. Герцог пока что понятия не имел, кто они такие. Но он пришпорил коня и, проскакав между сражавшимися, выхватил меч из ножен и громко вскричал:

«Эй! Прекратите сейчас же, а не то не сносить вам головы! Клянусь могущественным Марсом, я убью того, кто снова поднимет меч! А теперь отвечайте мне: кто вы такие, какого рода и звания? Как вы смели устраивать поединок в моих владениях, без судьи и без герольдов, как полагается на законных турнирах?»

Паламон отвечал ему, не таясь:

«Ваше величество, нам нечего сказать. Мы оба заслуживаем смертной казни. Мы – двое злосчастных бедняг, две жертвы судьбы, которым собственная жизнь в тягость. И вы, как справедливый владыка и судья, не выказывайте к нам снисхождения, не предоставляйте нам убежища. Но окажите мне одну милость: убейте меня первым. Но потом не забудьте убить и его. А впрочем, пожалуй, убейте первым его. Это безразлично. Рассказать вам, кто он? Перед вами – Архита, ваш заклятый враг, которого вы изгнали из Афин под страхом смерти. Да, без сомнения, смертная казнь – вот судьба, которую он заслуживает. Но вам он известен и под другим именем. Это тот самый человек, который явился к вашему двору, назвавшись Филостратом. Вы не узнаете его? Он дурачил вас много лет. Вы даже назначили его своим главным сквайром. И это тот самый человек, который называет себя воздыхателем Эмилии! Что ж. Довольно об этом. Раз настал день, когда я должен умереть, то я признаюсь вам во всем. Я – злосчастный Паламон, и я совершил беззаконный побег из вашей тюрьмы. Я тоже ваш заклятый враг, и я тоже сознаюсь, что влюблен в прекрасную Эмилию. Что ж, теперь я умру у нее на глазах! Это предел моих желаний. Итак, я прошу, чтобы мне и моему товарищу вынесли смертный приговор. Мы оба заслужили такую участь».

На это достойный герцог Тесей отвечал:

«Добавить тут нечего. Признание излетело из твоих собственных уст. Ты сам произнес обвинительную речь. Мне остается лишь вынести приговор. Нет нужды применять дыбу или тиски для больших пальцев. Вы оба должны умереть – вот и всё. Клянусь в этом покровителем моей жизни – великим Марсом».

Но тут его королева, Ипполита, принялась плакать от сочувствия и жалости. Вслед за ней заплакала Эмилия. А затем конечно же и все дамы, находившиеся тут же, залились слезами. Они оплакивали двух благородных рыцарей, которых ждала столь жестокая участь. Ведь они спорили между собой только из-за любви. Увидев огромные кровавые раны на их прекрасных телах, женщины воскликнули хором:

«О государь, смилуйся над нами, женщинами!»

Они упали на землю, коснувшись ее голыми коленями, и уже собирались облобызать ему ноги в знак мольбы. Но тут гнев Тесея прошел. Жалость ведь легко находит дорогу к добрым сердцам. Вначале он пришел в ярость от мысли, что эти рыцари пренебрегли его властью, но теперь, немного поразмыслив, он понял, что преступление их не столь уж велико. Ведь у них имелись некоторые основания поступить так, как они поступили. Гнев его стал обвинителем, а разум выступил защитником. Тесей понимал, что любой влюбленный станет добиваться своей цели, что любой узник попытается бежать из темницы. Это же естественно. Это так по-человечески. А еще он пожалел женщин, которые продолжали лить слезы.

Он некоторое время размышлял, а потом тихонько сказал сам себе: «Проклятье тому бессердечному правителю, который признает только львиный закон и без всякой жалости карает равно и смиренного, и заносчивого, который не видит разницы между нераскаявшимся и повинившимся. Позор тому, кто мерит всех людей на единых весах».

Итак, гнев его унялся. Он поднял заблестевшие глаза и громко обратился ко всем собравшимся.

«Да благословит меня и всех вас бог любви! – воскликнул он. – Сколь велико его могущество! Никто не в силах противостоять ему. Он сметает любые препятствия. Сами чудеса, что он творит, говорят о его божественности: он ведь может обратить человеческое сердце в любую сторону, в какую пожелает. Взгляните на Архиту с Паламоном! Оба они вырвались на волю из темничной башни и могли бы припеваючи, по-царски жить в Фивах. Оба они знали, что я – их заклятый враг и что в моей власти лишить их жизни. И что же? Бог любви привел их сюда, где их ждала смерть. Подумайте об этом. Не верх ли это безумия? Но такое безумие и выдает истинного влюбленного. Поглядите на них, ради бога. Видите, как они окровавлены? Видите, в каком они состоянии? Так-то отплатил им за верную службу их господин и повелитель, бог любви! Но конечно же они почитают себя людьми разумными и добродетельными в своем служении, что бы с ними ни происходило. А знаете, в чем здесь соль? Та дама, что зажгла в них такую пламенную страсть, знала об этом не больше, чем я. Ведь Эмилия точно так же не ведала об их опрометчивой доблести, как и птицы, что прячутся в деревьях над нами. Однако всем нам приходится закаляться в огне любви – горячи мы или холодны, молоды или стары. Я и сам это хорошо знаю. Много лет назад я тоже служил этому богу. А так как мне все известно о муках любви, известно, сколь тяжкую рану она наносит, когда влюбленный попадается в ее сети, то я безоговорочно прощаю этим рыцарям их прегрешения. Я соглашусь на мольбы моей супруги, которая стоит здесь передо мной на коленях, и моей дорогой сестры Эмилии.