Фиона Карнарвон - Леди Альмина и аббатство Даунтон

В сентябре 1914 года в Хайклире проходили лечение всего дюжина пациентов. Леди Карнарвон приветствовала каждого у входной двери. Она провожала мужчин в их комнаты и, убедившись, что они устраиваются, приступала к следующему действию: отправляла телеграммы их семьям, извещая, что сын или муж находятся в безопасности. Альмине нравились эти моменты, позволяющие сообщить людям новость, которую они так отчаянно ждали. Учитывая длину телеграммы, которую леди Карнарвон послала Уинифрид о местопребывании Обри, можно догадаться, что она не экономила слова, желая донести до семьи мельчайшую подробность, способную успокоить родных.

Пациенты, едва открыв глаза, понимали, что попали в особое место – это больше не окоп в Бельгии, но английский парк. Раненые проводили несколько первых дней в Хайклире в своих комнатах с книгами, пивом из домашней пивоварни замка и изысканным питанием. Один из пациентов, Бэзил Джоунс, позже писал Альмине: «Мы выздоравливали как герои волшебных сказок, независимо от тяжести ранения». Он оказался первым из солдат, с одобрением писавших об очаровательных сестрах милосердия, выделяя из них сестру Баудлер, которую считал «просто замечательной». Пациенты затруднялись в подборе слов, чтобы отблагодарить Альмину за предоставление им своего дома и, как выразился один из них, Джон Поллен, «личное внимание к тем многим мелочам, которые делают помещение истинным домашним очагом».

Леди Карнарвон закрепляла за каждым пациентом сестру милосердия для мытья ног, перевязки ран и обеспечения комфорта. Ей самой, однако, очень хотелось быть действующей сестрой милосердия, и во время обходов она испытывала огромную радость, удостоверяясь, насколько точно знает, что происходит с каждым человеком, пребывающем у нее на лечении. Ее светлость приглашала лорда посмотреть на своих подопечных. Пациенты, чьи нервы «были… совершенно ни к черту» даже в самом начале войны, позже писали ей об удовольствии, полученном от посещений эрла. Альмина всегда поощряла визиты членов своей семьи к пациентам. Днем посещений была определена суббота. Все это являлось составными частями ее стремления противодействовать обезличенности больших госпиталей и ухаживать за пациентами самым разносторонним образом.

Подход Альмины, возможно, и был образцовым, но оказался и крайне дорогостоящим, опустошая сейфы Ротшильда. Не то чтобы Альфред возражал против этого. Не говоря уже о пристрастии его семьи к благотворительной деятельности и яром патриотизме Альфреда, банкир также управлял лечебным учреждением, будучи казначеем Королевской больницы Святой Шарлотты в течение тридцати одного года до самой своей смерти. Когда, через несколько недель после открытия госпиталя в Хайклире, Альмина устроила себе выходной день, чтобы поехать в Нью-Корт и вновь попросить у отца денег, Альфред затянул обычную песню: «Дорогая, только в прошлом месяце я дал тебе двадцать пять тысяч фунтов, и что ты сделала с ними? Я знаю, что все это пошло на благое дело, но прошу тебя быть осмотрительнее». Альмина успокоила Альфреда, прикарманила еще десять тысяч фунтов и вернулась в замок претворять свои планы в дело. Учитывая ход военных действий, ей потребуется все, что она сможет раздобыть.

22 октября лорд и леди Карнарвон поддержали массовый митинг в Ньюбери за вступление мужчин в армию. Настрой в стране был серьезный, и хотя набор в войска шел полным ходом, требовалось все больше и больше бойцов. К чете Карнарвонов на трибуне присоединился лорд Чарлз Бересфорд, адмирал и член парламента, великий герой военно-морского флота, никогда не появлявшийся на публике без своего бульдога. Лорд Карнарвон в качестве главного городского распорядителя Ньюбери открыл митинг и выразил надежду, что, хотя война и навязана Великобритании, она вскоре завершится, если народ будет держаться сплоченно. Затем лорд Бересфорд призвал толпу внести свой вклад в победу и подчеркнул, что любой парень, поступающий на воинскую службу сейчас, сможет выполнить гражданский долг и вернуться домой как раз к Рождеству. На ночь Бересфорд остановился в Хайклире – пока еще не все постели были заняты пациентами.

К этому моменту английские экспедиционные силы участвовали в первой битве под Ипром. Давление на Западном фронте возросло с тех пор, как русские потерпели сокрушительное поражение на Восточном фронте. Союзники удерживали линию обороны, но было уже совершенно ясно, что при наличии более миллиона человек с обеих сторон в окопах, избораздивших Бельгию и Северную Францию, эта война определенно не завершится к Рождеству.

До Карнарвонов дошла весть, что племянник Уинифрид, Бар Мейтлэнд убит снарядом. Его брат Дик, художник, юноша хрупкого здоровья, частенько страдавший зимой пневмонией, пошел добровольцем, чтобы занять место брата, и получил назначение в полк шотландских гвардейцев. Затем пришли новости, еще более близкие к дому. Двое молодых парней, ушедших добровольцами из поместья, Гарри Гаррет и Генри Иллот, погибли на военной службе в Индии и Франции соответственно. Оба были садовниками под началом Огастаса Блейка, который сменил Поупа в 1908 году, а семья Генри Иллота работала в Хайклире последние двадцать лет.

Потери оказались большими, намного больше, чем допускали ответственные стратеги. Как могла подтвердить Альмина, раненые и погибшие зачастую были опытными солдатами. Сливки профессиональных действующих сил союзников возвращались на родину жалкими осколками.

Похоже, Альмина отреагировала на этот ужас очень характерным для нее образом: использованием своих денег, целеустремленности и связей, чтобы сделать еще больше. Она решила, что Хайклиру требуются дополнительные высококвалифицированные специалисты, и потому к середине октября Роберт Джоунс неустанно оперировал в комнате «Арундел» мужчин с переломами костей.

Джоунс, позднее произведенный в рыцари в признание его заслуг, уже был опытным хирургом-ортопедом, выучившимся лечить переломы за годы работы к качестве главного хирурга на строительстве Манчестерского судоходного канала. Он задумал первую всестороннюю службу скорой помощи при несчастных случаях в мире и внедрил ее по всей протяженности канала, так что ему было не привыкать к лечению людей в состоянии стресса. По контрасту с условиями в пунктах помощи, организованных им на рабочих площадках, занавеси из дамаскина и ковры спальни «Арундел», должно быть, представлялись ему сюрреалистической декорацией. Пятидесятисемилетний Джоунс испытывал огромную ответственность за свою работу в тылу, учитывая, сколько его молодых коллег служили в полевых госпиталях, борясь с условиями, по сравнению с которыми тяготы судоходного канала казались воскресной прогулкой по садам Хайклира.