Дэвид Николс - Дублер

– Мне сказали спросить Хозяйку Поместья.

– Тогда это я.

– Помочь?

– Привет, Стивен. Нет, все хорошо. Погоди секунду, – ответила Алисон, чуть напряженно, так как держала руки над головой.

Ее голос звучал мягко и ясно, следы йоркширского акцента в нем, как и бессмысленный кельтский символ, вытатуированный у нее на бедре, чуть выцветали с каждым годом. На ней были джинсы и джемпер из какой-то дорогой кремовой шерсти, закатанный до локтей, и Стивен обнаружил, что пялится на легкий пушок на ее пояснице и пару дюймов дорогого на вид белья, выглядывающего из-под дорогих на вид джинсов. Хорошо ли смотреть с желанием и тоской на трусы бывшей жены? – подумал он. В конце концов, они прожили вместе чуть ли не восемь лет, счастливо – по меньшей мере шесть-семь, и у них общий ребенок. Они занимались любовью сотни, может, тысячи, ну ладно, сотни раз. Так разве для него не естественно смотреть на нее таким образом? В итоге Стивен решил, что хотя это и не плохо в строгом смысле этого слова, но уж точно абсолютно бесполезно.

– А что это вообще ты делаешь?

– Просто вешаю зимние шторы. – (Зимние шторы – у них разные шторы для разных времен года. С ума сойти.) – Вы, мальчики, там поболтали? – с надеждой спросила она.

– Угу, – буркнул Стивен.

– О чем?

– Я только спросил его, зачем он все время поднимает воротник рубашки поло.

– Стивен…

– У него просто такой стиль? Ну, знаешь, может, так модно…

– Обожаю этот твой тон, Стивен, честное слово.

– …и тебя это не раздражает? В смысле, тебе не хочется взять и опустить воротник на место?

– Хочешь подождать снаружи?

– Нет.

– Тогда завязывай, – заявила Алисон, улыбнувшись лишь самую чуточку, потом слезла со стремянки и легонько поцеловала его в щеку – платонический поцелуй, над которым они работали вот уже два года. – Что это за странный запах? – Поморщившись, она обнюхала его шею. – «ТиСиПи»? Закончился бальзам после бритья?

– Это новый антибактериальный бальзам после бритья. «Дестини» от «СмитКляйн Бичем».

– Ты что, опять болен?

– Ой, да, знаешь, просто чуть в горле першит. Думаю, может, ангина.

Алисон по-матерински поцокала языком, потом отодвинулась на длину вытянутой руки, чтобы посмотреть на него получше. Со времени развода у нее образовалась раздражающая привычка вот так заботливо разглядывать его, словно эвакуированного из зоны бедствия.

– Ты погладил рубашку.

– Верно.

– Ты в хороших туфлях.

– Это допускается?

– Конечно. Я просто подумала: а как же твой кочевой образ жизни и все такое? Ты как будто идешь в мировой суд.

– Спасибо.

– Собеседование, да?

Стивен вздохнул:

– Нет. И в любом случае у меня есть работа, помнишь? По крайней мере, до Рождества…

– И все-таки ты выглядишь усталым. Бурная ночь?

– Можно сказать и так.

– Что-нибудь особенное? Премьера фильма, церемония награждения?

Задетый, Стивен сообщил тем скромным тоном, который неизбежно заканчивается хвастовством:

– Да так – просто вечеринка у Джоша Харпера, в честь дня его рождения.

– Дня рождения Джоша Харпера? О-го-го-го! Ничего так у тебя, блин, дружки в шоу-бизнесе, шикарные! – Акцент Алисон имел привычку возвращаться, когда она язвила. – И где была вечеринка?

– В его апартаментах, конечно, – буркнул Стивен.

– Не в его особняке, не просто у него, а в апартаментах. Которые где?

– В Примроуз-Хилл.

– В Примроуз-Хилл! Конечно же. Попался тебе в шоу-тусовке кто-нибудь симпатичный? Какие-нибудь дамы? – Она многозначительно склонила голову набок, иронически подмигнув.

Вопрос взбесил его: частично потому, что заставил почувствовать себя подростком, но в первую очередь потому, что у нее так легко получилось его задеть. Прискорбная истина состояла в том, что Стивен до сих пор любил жену – бывшую жену, – все еще страдал, был бы счастлив по-прежнему быть на ней женатым, женился бы еще раз, прямо сейчас, здесь, в утренней столовой с зимними шторами, если бы только мог. Лишь в последние пару месяцев ему удалось выработать практически осуществимый метод, как проживать без нее каждый новый день, и тот факт, что она явно пришла бы в восторг, если бы удалось от него отделаться, заставил Стивена вздрогнуть от боли. Он заново увидел то, что уже знал и так: если бы он сообщил Алисон, что повстречал другую и они ужасно влюблены друг в друга, ее ответом стала бы не ревность и не огорчение, а облегчение, даже ликование – недостойное ликование того рода, какое чувствуешь, когда удается сбыть дом, который непременно должен рухнуть.

– Давай же, приоткрой завесу тайны. – Она подмигнула и пихнула его. – У тебя появился какой-то новый, особый друг?

– Как думаешь, может, сменим тему? – наконец сказал он.

– Ладно, когда ты привезешь Софи домой? – спросила она, забираясь обратно на стремянку и разглаживая шторы.

– Не поздно. Где-то в районе пяти.

– Хорошо, потому что ей еще надо делать домашнее задание.

– Домашнее задание?

– Ну да, домашнее задание.

– Школьное домашнее задание?

– А какое еще бывает?..

– По какому предмету?

– Не знаю. Наверное, по французскому.

– Но ей всего семь, Алисон!

– И что?

– В семь лет дети не говорят по-французски.

– Французские говорят.

– И что за школа дает домашнее задание семилетним детям?

– Не знаю, Стивен. Может, хорошая школа? – ответила Алисон, и, несмотря на всю любовь, его охватило мгновенное желание пнуть стремянку посильнее и уронить.

Дальше можно было следовать только двумя курсами: сменить тему и мило оставить все как есть или устроить бессмысленную ссору.

– Ах, ты имеешь в виду, частная школа?

– Ну, опять двадцать пять, – вздохнула она, снова слезая со стремянки. – Только не надо опять заводиться. Стивен, я бы с огромным удовольствием устроила сейчас дебаты, как в шестом классе, о частном образовании, но в этом нет особого смысла, ты не находишь? Я хочу сказать, мы не будем выдергивать Софи из хорошей школы и запихивать в дерьмовую только из-за твоих политических принципов.

– Насколько я помню, это были и твои принципы.

– Что ж, гораздо проще иметь принципы, когда у тебя нет ребенка школьного возраста.

– У меня есть ребенок школьного возраста, но и принципы тоже есть.

– Ага, ну, значит, я передумала.

– Ты передумала или Колин передумал за тебя?

– Стивен, никто не думает за меня! – рявкнула Алисон, сузив глаза, и Стивен, молчаливо соглашаясь с этим, попробовал другой подход:

– Просто я почему-то наивно полагал, что имею право голоса в вопросах образования моей дочери.

– У тебя есть право голоса, и мы выслушали твое мнение, но выбрали другое. И кстати, почему тебя это заботит? Мы вроде бы не просим тебя платить за школу! – заявила Алисон лишь с намеком на презрение, но вполне достаточным, чтобы устыдиться.