Дэвид Николс - Дублер

– Вот так.

– Премного благодарна, юноша. Ну так что – хочешь потанцевать?

– Танцы? Нет, я лучше предоставлю это тебе.

– О! – Нора надулась. – Ах так. Вот занудный кайфоломщик.

– Пожалуй, в другой раз.

– Ага, пожалуй. По-жалуй. – Она усмехнулась и медленно подмигнула одним испачканным глазом.

– Мне это забрать или ты хочешь в душ прямо с ней? – спросил Стивен, указывая на сигарету, которая сейчас дымилась возле душевой занавески.

Нахмурившись, Нора поднесла сигарету к лицу, зажав ее покрепче, и с любопытством осмотрела, как будто кто-то вставил ей эту штуку между пальцами без ее дозволения.

– Наверное, нет, – пробормотала она, пожала плечами, сунула сигарету в рот, потом передала ее Стивену, который сделал то же самое, отметив, что кончик чуть влажен от ее губ.

Теперь Нора смотрела на него пристально из-под тяжелых век, ее губы чуть припухли в пьяной пародии на соблазнительность, и, не зная, что бы сделать, Стивен наклонился и сунул пальцы под душ.

– Горячо? – спросила Нора.

– Немного. Хочешь, я сделаю похолоднее?

– Нет. Я люблю погорячее [36].

Стивен начал издавать свое фирменное гудение.

– Эй, Доктор, вы нервничаете?

– Почему бы мне нервничать?

– У вас раздуваются ноздри, Доктор.

– Да, это иногда случается. – Он поднял руку и сжал нос. – Извини.

– Не извиняйтесь, Доктор, мне это нра-а-а-авится. – Она плотнее прижалась к нему бедрами, и он ощутил внезапную острую боль в паху, как будто наткнулся на стол.

Глаза Норы теперь были закрыты, лицо приподнято к нему, и он понял, что почти точно может ее безнаказанно поцеловать. Стивен задумался: разве поцелуй – это то, за что можно ожидать наказания? В ситуации, надо признать, присутствовал некоторый нетрезвый эротизм, и хотя само по себе это было весьма неплохо, но шутка про «доктора» раздражала его, как и ощущение, что это вот дурманное соблазнение является, скорее, не проявлением невысказанного сексуального желания, а результатом коктейля из виски, пилюль и мести. Что же касается фразы «Я люблю погорячее»… Он решил, что слишком стар и слишком здравомыслящ, чтобы вот так тереться тазовыми костями. С некоторым усилием Стивен решил не целовать Нору – и его решение подтверждалось тем, что она сначала явно подавляла позыв к тошноте, а потом изменилась в лице и оттолкнула его в сторону, чтобы добраться до раковины.

– Ты в порядке? – спросил он, возвращаясь к роли доктора.

– Думаю, да. Думаю, наверное… я все-таки приму душ.

– И как думаешь, ты сможешь… сделать остальное сама?

– Думаю, да. Если нет, буду кричать.

– Ну… Ты знаешь, где я…

– Я знаю, где ты, – ответила она, поднимая голову от раковины и одаряя его измученной улыбкой.

Стивен улыбнулся в ответ, закрыл дверь, потом пошел и лег на диван, глядя, как проектор светит на белую стену, а там Монро сидит на пианино и поет: «I’m Through With Love» с выключенным звуком.

Нора появилась минут через пятнадцать, одетая в чистую рубашку, умытая, молчаливая и бледная – и заметно более трезвая, – держась за болящие ребра. Она улыбнулась и нахмурилась одновременно; понуро подошла к дивану и легла рядом со Стивеном, свернувшись калачиком. Так они лежали некоторое время, глядя на свет фальшивых углей в электрокамине, пока его одежда не промокла от ее влажных волос.

– Всякий раз, как я закрываю глаза, комната начинает кружиться.

– Тогда не закрывай.

– Но мне нужно. Я ужасно устала.

– Тогда просто полежи тут рядом со мной. И скоро тебе станет получше.

– Скоро?

– Рано или поздно.

Нора переменила позу и уставилась в потолок, положив ноги поверх ног Стивена.

– Это будут худшие двадцать четыре часа в моей жизни.

– В моей тоже. Ну, в первой пятерке.

Она посмотрела на него озадаченно:

– Почему?

– Как-нибудь потом расскажу.

Нора вздохнула и свернулась плотнее.

– Что мы будем делать, Стив?

– С Джошем, ты имеешь в виду?

– С Джошем. И со всем вообще.

– Сегодня вечером – ничего. Давай подождем до утра. Тогда и поговорим.

– Думаешь, утром что-нибудь станет лучше?

– Не лучше. Яснее – может быть.

– Почему ты так беспокоишься, Стив? – шепнула она.

– О чем?

– Обо мне. Почему ты со мной возишься? Что в этом для тебя?

– Совершенно не имею понятия.

Нора глубоко выдохнула и закрыла глаза, и Стивен наклонился к ней, чтобы видеть лицо. Два маленьких полумесяца зубной пасты подсыхали в уголках ее рта, и он ощутил внезапное желание стереть их большим и указательным пальцем. Нора, должно быть, почувствовала, что он на нее смотрит, потому что внезапно сменила позу, повернувшись лицом к нему.

– Сколько сейчас времени?

– Половина второго.

– О господи! – простонала она. – Полагаю, нам надо попробовать заснуть.

– Ладно. Тебе кровать, мне диван.

– Я знаю, мне следует спорить, но я слишком устала. – Она закрыла глаза. – Если только…

– Что?

– Если только не спать вместе. Я не имею в виду секс. Просто, ну, понимаешь – для тепла, хоть какого-то.

– Я не могу, Нора.

Повисла пауза, а потом она шепнула:

– Почему нет?

Конечно же, Стивен мог ответить, но, посмотрев на Нору, обнаружил, что глаза ее уже закрылись, а дыхание стало глубже и медленнее, и понял, что нет никакого смысла что-то рассказывать, пока она спит. Кроме того, у него свело ногу и бессовестно ее дергало, а это, полагал он, испортит момент. К тому же Нора начала похрапывать, издавая удивительно громкий пилящий звук, – храп рафинированного шкипера.

– Как-нибудь в другой раз, – тихо сказал он.

В фильме или пьесе в такой момент герой поднял бы даму на руки и нежно отнес в постель, не разбудив, но в реальности казалось весьма вероятным шарахнуть ее головой о кофейный столик, так что Стивен положил руку Норе на лоб и прошептал на ухо:

– Пойдем в кровать, – и довел ее до кровати.

– Теперь мне можно поспать? – пробормотала она.

– Можно.

Улегшись одетым на диван, Стивен натянул на плечи пальто, бросил еще один взгляд на Нору и погрузился в сон, глубокий, словно наркоз.

Стивен проснулся на следующее утро от запаха собственных подмышек.

Он убрал подушку с лица, сел и посмотрел на Нору. Она лежала на спине и казалась очень белой и хрупкой, ее мобильник был прижат к уху. Стивен молча наблюдал, как она нахмурилась, вздохнула, стерла сообщение, снова послушала, снова нахмурилась, снова вздохнула, опять стерла…

– Что там? – спросил он.

– Просто проверяю пропущенные вызовы.

– Два были мои.

– А остальные сорок три?

– О! Как он?

– Ну, первые пять или шесть были с мольбами о прощении, потом он переключился на злость, потом начал ныть, потом оправдываться, потом оскорблять, а под конец он взял… да, пожалуй… саркастический тон… В общем, трудно сказать. Говорит он так, будто нажрался, или под кайфом, или вроде того. Я заперла его снаружи без ключей, поэтому бог знает, откуда он звонит. – Она отключила телефон и сползла пониже на кровати. – Звучит все это довольно плохо. Подозреваю, нужно ему позвонить.