Амели Нотомб - Кодекс принца. Антихриста (сборник)

– Не знаю, он мне не говорил. А ведь я, представьте, должна делать над собой усилие, чтобы заставить себя куда-нибудь выйти.

– Зачем же себя заставлять?

– Иначе я бы носа отсюда не высунула. Жила бы затворницей, а продукты первой необходимости заказывала бы на дом.

– Это бы кому-нибудь помешало?

– Я однажды попробовала.

– И что вышло?

Она смущенно покачала головой, давая понять, что не хочет об этом говорить.

– Я, во всяком случае, не высовывал отсюда носа два дня и, будь моя воля, так бы и продолжал в том же духе.

– Пожалуйста, продолжайте! – горячо воскликнула она. – На вашем месте я бы поступила так же.

– Мое присутствие вам не мешает?

– Наоборот. Лучше, чем в одиночестве.

– Понятно. Я или кто-то другой…

– Я не то хотела сказать. Вы здесь не первый, коллеги Олафа заезжали и до вас. Но вы не такой.

– Объясните.

– Другие… чувствуется, что для них это лишь передышка между двумя делами. Все равно как в гостинице, ничего интересного. Им не терпится скорее уехать. Их жизнь не здесь. Заметьте, я их понимаю. Что им этот дом? А вот вам, кажется, по-настоящему нравится здесь.

– Подтверждаю: нравится.

– Я очень рада. Вам интересен этот дом, вы читаете книги из библиотеки. И потом, вы первый, при ком я не чувствую себя гостиничной обслугой.

– Неужели?

– Да. Я не хочу сказать, что ваши коллеги невежливы, я понимаю, молчание им жизненно необходимо. Но с тех пор, как вы здесь, я почувствовала, что существую.

– Думаю, в присутствии Олафа вас тоже посещает это чувство.

– Меньше, чем с вами. Надеюсь, вы не сочтете меня бестактной или неблагодарной за эти слова. Олаф спас меня, он обо мне заботится. Но вы – другое дело: вам я интересна. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

– Готов подтвердить: вы мне интересны.

– Я польщена. Ваша жизнь богата событиями и исполнена смысла, а вы так добры, что проявляете интерес к моей незначительной персоне.

«Ваша жизнь богата событиями и исполнена смысла». Боже мой! В моей жизни вообще не было никаких событий до смерти Олафа и встречи с его женой. Знала бы она!

– Незначительной персоной я бы вас не назвал, наоборот.

Я не хотел быть понятым превратно, поэтому не стал ничего добавлять.

– Полноте, Олаф. Вы же понимаете, как проходят мои дни.

– Я этого не знаю, – ответил я, радуясь возможности узнать побольше о ее жизни.

Именно этот момент выбрал наглый котяра, чтобы войти и с негодующим видом встать перед хозяйкой.

– Ты проголодался, мой Бисквитик! Сейчас, сейчас я дам тебе поесть.

– Это не может подождать?

– Нет. Когда Бисквит голоден, если его не покормить немедленно, он начинает прыгать по столам, сшибая все подряд. Я со счета сбилась, сколько ваз он переколотил в доме.

– Неглупо. Если вы застанете меня за подобным занятием, учтите, что и мне требуется пища.

Она рассмеялась. Я пошел следом за ней в кухню. Бисквит с жадностью набросился на свои дорогущие консервы.

– Я принесу вам бутылку шампанского?

У нас уже завелись привычки.

Пока она ходила в погреб, я отвел душу, ругая кота:

– Идиот! Она готова была наконец посвятить меня в свой распорядок дня, и надо же было тебе пожаловать за своим мяу!

Бисквит не удостоил меня вниманием. Перевес был явно на его стороне.

Вернулась Сигрид с бутылкой «Вдовы Клико» в ведерке со льдом.

– Давайте через день будем пить «Вдову», – предложила она.

Похоже, предполагалось, что я задержусь здесь надолго. Меня это устраивало.

– Может, мы вернемся в гостиную? Шампанское под Мурлыкин запах как-то…

– И правда, – согласилась она.

Мне к тому же не хотелось делить Сигрид с Бисквитом.

Она наполнила заиндевевшие фужеры и спросила:

– За что мы выпьем сегодня?

– За Сигрид. За вашу новую личность, которую дал вам я.

– За Сигрид, – повторила она и с наслаждением, словно утоляя жажду, осушила фужер.

Я выпил свой залпом, чтобы хватило храбрости напомнить ей о прерванном разговоре.

– Кот нас перебил, вы рассказывали мне, как проходят ваши дни.

– Вряд ли рассказ получился бы длинный, – улыбнулась она.

– Вы не успели даже начать.

– Вы же видели сегодня, как я вернулась. Разве это не ответ на ваш вопрос?

Мне показалось, что этот разговор ей неприятен. Я налил себе еще фужер, ломая голову, о чем же можно с ней говорить. Какую выбрать тему, чтобы не попасть на зыбкую или скользкую почву?

У моей собеседницы закружилась голова. Извинившись, она прилегла.

– Это от шампанского натощак, – заметил я. – Вы ведь не ели сегодня.

– Ничего страшного. Я люблю, когда голова кружится.

По ее смеху я догадался, что она немного пьяна. Момент был подходящий.

– Расскажите мне о себе, Сигрид.

– Рассказывать почти нечего. У меня нет даже имени. Я принимаю людей, что бывают проездом в этом доме, и храню их тайну.

– У вас есть своя тайна, и она куда загадочнее.

– Вы же знаете, что нет, Олаф. Я поведала вам то немногое, что можно сказать обо мне.

– Возможно, тайна человека состоит не в том, что можно о нем сказать.

– Налейте мне шампанского, пожалуйста, только не говорите, что это неблагоразумно.

Я повиновался. Она села, чтобы выпить. Пригубила и сказала тихонько:

– Мне нравится, что моя жизнь, как и я сама, не имеет ни смысла, ни веса.

– Насчет веса – ладно, согласен. Но насчет смысла – отнюдь. Вы смысл жизни Олафа.

Она звонко рассмеялась:

– Ничего подобного.

– Он ведь женился на вас.

– Для вас ведь не будет новостью, что это ради подземного хода.

О нет, это было для меня новостью. И я даже не мог спросить ее почему.

– Это не мешает чувствам, – сымпровизировал я.

– Да. Он меня очень любит.

– Он вам многим обязан.

– Это я обязана ему всем.

– Вы замечательно принимаете гостей. Уж я-то теперь это знаю.

– Это нетрудно.

– Не скажите. Мне впервые оказывают такой прием.

– Вы меня удивляете. Мне говорили, что в Тегеране гостей принимают как нигде.

Тегеран? Так я работал в Тегеране? Как прикажете выпутываться после такой информации?

– Все очень просто: я почти ничего не помню о Тегеране, – заверил я.

– Наверно, это хороший знак. Мы запоминаем то, что уязвляет нас и коробит.

– Или пленяет.

– Хорошо, что мы пьем шампанское, выслушивать такие вещи на трезвую голову я бы не смогла!

Она рассмеялась. Я решил, что, пожалуй, хватил через край.

– Профессия у вас, – продолжала она, – незавидная. У всех нас есть секреты. Но мы, по крайней мере, им хозяева. Мы сами выбираем, о чем молчать. И оставляем за собой право разглашать свои секреты, если хотим и кому хотим. От вас же здесь ничего не зависит. Я думаю, порой вы владеете информацией, не зная, что от нее зависят чьи-то судьбы. И вам приходится рисковать жизнью ради того, что для вас лично не представляет интереса.