Амели Нотомб - Гигиена убийцы. Ртуть (сборник)

«Побольше бы таких сознательных покойников», – подумала мадемуазель Шавень.

Когда были улажены скучные формальности, медсестра сообщила девушке:

– Вы теперь владелица колоссального состояния. Чего бы вам хотелось?

– Остаться на Мертвом Пределе, чтобы никто не видел моего ужасного лица.

– Как раз перед смертью Капитана я говорила, что хочу жить здесь с вами. Вы по-прежнему не против?

Лицо Хэзел просияло.

– Я уже не смела и надеяться! Это мое самое заветное желание!

– Оно совпадает с моим.

– Но вправе ли я принять такую жертву? Ведь вы красивы, вы могли бы жить в большом мире, среди людей.

– Меня к ним совсем не тянет.

– Как это возможно?

Вместо ответа Франсуаза крепко обняла свое сокровище.

– Вы куда интереснее, чем целый мир, – сказала она девушке.

Так свершилась бархатная революция. Мадемуазель Шавень никого не уволила: верные люди всегда могли пригодиться, да и огромные деньги, кроме как на содержание прислуги, на острове тратить было больше не на что. Жаклин и дворецкий продолжали исполнять свои обязанности по кухне и дому.

Франсуаза перебралась из пурпурной комнаты в спальню Капитана. Не так уж редко кратчайший путь к власти лежит через тюрьму. Никому и в голову не пришло оспаривать ее права.

Время от времени Франсуаза ездила в Нё, где ее считали вдовой Лонкура. Она покупала редкие ценные книги, цветы и духи. Двое охранников всегда сопровождали ее и несли покупки.

Она непременно делала крюк, не отказывая себе в удовольствии зайти в аптеку, чтобы подразнить своего разоблачителя. Всякий раз бывшая медсестра с елейной улыбкой просила у него термометр. «В память о старых добрых временах», – уточняла она. Аптекарю стоило больших усилий сохранять невозмутимый вид.

Вернувшись на Мертвый Предел, Франсуаза входила в комнату Хэзел, преподносила ей белые лилии и другие подарки, которые выбирала для нее в городе. Девушка сияла. С тех пор как медсестра заняла место ее опекуна, бывшая питомица Капитана была на седьмом небе от счастья.

– Ну и что с того, что я безобразна? – регулярно повторяла она молодой женщине. – Красивая внешность никогда не дала бы мне удела счастливее, чем жизнь с вами.

На самом же деле она хорошела день ото дня, и единственная, кому дано было ею любоваться, блаженствовала.

Лет двадцать спустя случилась война. Обитательницы Мертвого Предела ее почти не заметили и нисколько ею не интересовались.

Только когда неподалеку высадились союзники, они немного посетовали:

– Скорей бы все кончилось. От этих людей столько шума.

Второго марта 1973 года мадемуазель Шавень, войдя в спальню мадемуазель Энглерт, присела на край ее кровати и сказала:

– Сегодня исполняется ровно пятьдесят лет с того дня, как я познакомилась с вами.

– Не может быть!

– Да-да. Мы с вами уже не молоденькие.

Они рассмеялись и стали наперебой вспоминать многочисленных кухарок, которые за эти годы «надорвались у плиты»: Жаклин, потом Одетта, Берта, Мариетта, Тереза. Каждое имя вызывало новый взрыв веселья.

– Вы обратили внимание? – заключила старшая. – Ни одна не продержалась больше десяти лет.

– Неужели мы так много едим? – прыснула младшая. – Или мы и в самом деле чудовища?

– Я-то точно чудовище.

– Вы? Что вы, Франсуаза, вы – святая. Вы пожертвовали ради меня всей жизнью! Если существует рай, его двери уже распахнуты для вас.

Наступило молчание. Бывшая медсестра как-то странно улыбнулась. Помедлив, она произнесла:

– Теперь, Хэзел, я могу сказать вам.

И рассказала все, начиная с пожара на Гваделупе. Хэзел сидела остолбенев. В утешение ее подруга добавила такие слова:

– Не убивайтесь. Что уж теперь, когда от вашего лица одно воспоминание осталось!

– Скажите мне… скажите, какой я была.

– Это не выразить никакими словами. Вы были так божественно прекрасны, что я ни на миг не устыдилась своего преступления. Вот что, по крайней мере, вам следует знать: еще ничья красота не оставалась такой нерастраченной, как ваша. Благодаря нашему счастью на острове я насладилась каждой, даже самой малой черточкой вашего лица.

Они долго молчали. Та из двух старух, что была помоложе, выглядела растерянной.

– Вы очень сердитесь на меня? – спросила старшая.

Хэзел подняла на нее свои чудесные глаза:

– Напротив. Открой вы мне это пятьдесят лет назад, я бы не устояла перед искушением показаться всему свету и, уж наверное, попала бы не в такие хорошие руки, как ваши. Мне на долю выпали бы мучения, которым подвергают красоту люди и время. Никогда бы мне не знать неомраченного счастья, что подарили мне вы.

– Это вы мне его подарили. Деньги ведь ваши.

– Я не могла найти им лучшего применения.

– Выходит, вы мне благодарны?

– А вы как будто этим разочарованы.

– Не станете же вы отрицать, что я чудовище?

– Нет, не стану. Но что может быть лучше для красавицы, чем повстречать чудовище?

Франсуаза улыбнулась. Она что-то прятала за спиной. Это была белая лилия, и она протянула ее Хэзел.

Метать бисер перед свиньями (лат.) – Примеч. перев.

Случайное или намеренное искажение латинской крылатой фразы: «Суета сует, но всяческая суета».

После этого, значит, вследствие этого (лат.).

Глас народа – глас Божий (лат.).

Вся женщина в матке (лат.).

Тентен – герой популярной серии французских комиксов.

Из ничего (лат.).

Антуан Кантен Фукье-Тенвиль (1746–1795) – общественный обвинитель созданного Робеспьером Революционного трибунала, отличавшийся особой жестокостью и отправивший на гильотину более 2000 обвиняемых.

Адель и Леопольдина – имена дочерей Виктора Гюго.

Дочь Виктора Гюго Леопольдина утонула в возрасте 19 лет, катаясь на яхте, вместе с мужем, всего через полгода после свадьбы.

Фамилия Лонкур означает по-французски «длинный путь».

Город на о. Гваделупа (бывшая колония, а ныне заморский департамент Франции).

Несколько искаженная цитата из романа «Красное и черное».

Ртуть по-французски – mercure.

Первая часть пословицы: «Если хочешь облагодетельствовать весь мир, начинай со своего дома».