Марк Шульц - Охотник на лис

О да, у Калифорнийского университета был еще один новобранец, о котором я был наслышан, – этот парень Дэйв из Университета штата Оклахома. Брат решил присоединиться ко мне и перевелся в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, несмотря на то, что из-за установленных Национальной ассоциацией студенческого спорта правил перехода ему пришлось пропустить один сезон.

Дэйв и я провели лето, тренируясь вместе. Выиграв чемпионат штата, я думал, что хорошо борюсь, но Дэйв превратил три летних месяца в кошмар для меня. Он постоянно хотел тренироваться, а я, чемпион штата Калифорния, хотел наслаждаться летним отдыхом.

– Хочешь поработать сегодня? – спрашивал Дэйв.

– Не сегодня, – отвечал я. – Мне не хочется сегодня тренироваться.

– Ах ты, трусишка, – откликался Дэйв жеманным женским голосом.

Дэйв действительно знал, как меня разозлить.

– Хорошо, давай тренироваться. Сегодня я тебя заломаю.

Потом мы начинали бороться, и он побеждал меня. Вчистую.

В то лето так проходили почти все дни.

– Хочешь поработать сегодня?

– Нет.

– Трусишка.

– Ладно, пошли тренироваться.

Кажется, за день Дэйв одолевал меня раз пятьдесят, а мне ни разу не удавалось победить его. Я просто боялся бороться с ним каждый день.

Наконец, выругавшись про себя достаточное число раз для того, чтобы захотеть что-нибудь сделать с этим, я решил разработать более совершенную стратегию. Я подумал, что если не могу вести в счете при поединках с Дэйвом, то, по крайней мере, смогу не дать ему заработать зачетных баллов.

Я начал проводить все время на ковре с Дэйвом, выполняя уходы, увертываясь, вырываясь из его захватов, иногда даже убегая от него. Мне было наплевать, могу ли я заработать балл, но я делал все, что мог придумать, для того чтобы не дать заработать балл Дэйву. Очень скоро я стал увертываться от Дэйва настолько хорошо, что мне не надо было больше бегать от него. Я мог удерживать свое положение на ковре и даже немного теснить Дэйва, при этом уворачиваясь от его атак. Всякий раз, оказываясь на ковре с Дэйвом, я уходил в глухую оборону. Когда я научился делать это, я начал предпринимать робкие попытки атаковать. Если атака не удавалась (а атаки против Дэйва часто не удавались), я сразу же уходил в оборону.

Моя стратегия оказалась эффективной. Вместо разгромных проигрышей я начал проигрывать со счетом вроде 4:0 или 5:0. Это злило Дэйва, но мне было наплевать. На самом деле я получал удовольствие от того, что мне удавалось немного досадить ему.

Благодаря особому вниманию, которое я научился уделять обороне, тем летом я сменил стиль ведения поединков. Со временем мои атаки стали так же хороши, как и моя оборона, но мой стиль начал строиться именно на ней.

Поначалу Калифорнийский университет Лос-Анджелеса выглядел как нельзя лучше. Посмотрев на наш первый курс, я подумал, что тренер Обл создает на Тихоокеанском побережье династию [10]. Я был на полном казенном обеспечении. Казалось, в районе полным-полно кинозвезд (на премьере фильма о борьбе «Победа» в кинотеатре за мной сидел Лоренцо Ламас). Мы тренировались в огромном борцовском зале, и в южной Калифорнии всегда было солнечно.

С каждым днем решение пойти в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса казалось все более верным.

Первый год моей учебы в университете складывался из еды, сна, хождения на занятия, борьбы и тайных дополнительных тренировок. Будучи первокурсником, я был обязан ходить на общие занятия. Одной из выбранных мной дисциплин была философия. Подготовленный книгами Кришнамурти, я успешно занимался философией и подумывал о том, чтобы выбрать ее в качестве одной из главных дисциплин.

От нас потребовали пройти курс лекций о раке. Читавший этот курс профессор показал нам фотографии людей, страдавших ужасными формами рака, главным образом, в результате курения. На некоторых из этих снимков были люди, у которых были удалены части лица. Они были жутко изуродованы, но, по крайней мере, остались в живых. Думаю, цель этого курса заключалась в том, чтобы отвратить нас от всякой дряни. И эта цель была достигнута.

Я также занимался на курсе джаза, хотя научился ценить джаз только после университета, и на курсе истории западной цивилизации. Из него мне лучше всего запомнилось следующее. Читавший курс профессор говорил нам: в истории западной цивилизации всякий раз, когда лидерам приходилось делать выбор между тем, что было лучшим для общества, и тем, что было лучше для них самих, они выбирали то, что было лучше для них, и этот выбор обычно приводил к хаосу, войнам и гибели тысяч людей.

В первой четверти занятий в университете мне стукнуло 18. А чуть позже пара девчонок пригласила меня на вечеринку. Вечеринка проходила в квартире, занимавшей три этажа, и все орали и пили. Я не знал никого из участников вечеринки, и вскоре мне стало скучно. Девчонки спросили, не хочу ли я уйти, и я ответил, что хочу.

Мы спустились вниз, и одна из девушек отошла, чтобы подогнать машину и забрать нас. Девушка, с которой я остался поджидать машину, спросила, не покажу ли я ей, как борются. Мы вышли на газон, и я показал ей мягкий вариант подсечки, при выполнении которой надо поставить ногу за голенью противника и увлечь его так, чтобы оторвать его ногу от пола, а потом бросить на ковер.

В полицию пожаловались на шумную вечеринку, и полицейский наряд подъехал как раз тогда, когда я показывал девушке этот прием. Полицейские вышли из машины и направились прямо ко мне.

– Чем могу быть полезен, офицер? – спросил я первым.

– Да ты и себе-то помочь не можешь, – ответил полицейский.

Потом полицейские пошли к лифту, чтобы разогнать вечеринку.

Я пошел следом за ними, решив, что поднимусь по лестнице и предупрежу всех участников вечеринки о появлении полиции.

Полицейские остановились и повернулись ко мне.

– Что ты делаешь? – спросили они.

– Иду наверх, – ответил я.

– Наверх нельзя, – сказали полицейские.

– Это – свободная страна, – сказал я и открыл дверь на лестничную площадку.

Тогда один из полицейских схватил меня сзади и попытался сделать мне то, что я называю «захватом, которому учат в полицейской академии».

Я мигом поднял его и швырнул на пол. Сделать это было легче, чем в любом из проведенных мной поединков. Как только первый полицейский грохнулся на пол, второй попытался провести тот же самый прием. Я поднял и бросил на пол и его. Тут поднялся первый полицейский и попытался провести тот же прием с тем же самым результатом.

Тогда второй полицейский поднялся и толкнул меня к пожарному шкафу, но его рука оказалась между мной и шкафом. Когда я ударился о шкаф, его стеклянная дверца разлетелась осколками, и из руки полицейского хлынула кровь. Полицейские достали наручники, но я продолжал двигать руками, и им не удавалось сковать меня. И тогда тот, у которого была порезана рука, сделал мне свинг. Я сделал нырок, захватил обе его ноги и дернул его. Он упал на раненую руку и закричал от боли.