Марк Шульц - Охотник на лис

Модосян победил меня со счетом 9:1. Дэйв выиграл свой финальный поединок, но в командном зачете советские борцы одолели нас со счетом 7:3.

Я получил памятную табличку за второе место. Покидая Сентинниэл-холл университета Толедо, где проходили те соревнования, я взял эту табличку как диск, разок размахнулся – и зашвырнул ее в реку Оттава. В то время я тренировался в клубе Sunkist Boys, и через неделю после соревнований за Кубок мира президент клуба Арт Мартори позвонил мне и спросил, не хочу ли снова провести схватку с Модосяном. Мы встретились в почти пустом университетском зале под Чикаго, и я победил Модосяна со счетом 8:1.

1985 год был самым лучшим в моей борцовской карьере. Проигрыш Модосяну был единственным поражением, которое я потерпел в 1985 году.

Я почти проиграл, оказавшись в необычной ситуации на открытом чемпионате США после того, как авиакомпания потеряла мой багаж. Бобби Дуглас, тренер борцов клуба Sunkist Boys и автор книги о способах переводах противника в партер (я наизусть выучил эту книгу еще в старших классах средней школы), предложил мне на выбор два варианта. Я мог подождать, пока все же не доставят мой багаж, и затем сбросить вес до 180,5 фунтов – или взять у него 20 долларов, сходить поесть и бороться в категории 198 фунтов. Я не знал, подвезут ли мой багаж вовремя, и решил бороться в более тяжелом весе, хотя весил я 187 фунтов.

Моим соперником в финале был Билл Шерр, занявший второе место в прошлом году. Я вел в счете 4:2. До конца схватки оставалось примерно 30 секунд, и тут я попытался бросить его через спину прогибом. Это было глупостью, и соперник заставил меня заплатить за ошибку: он перехватил мои руки и бросил меня на спину, что должно было сравнять счет. В условное дополнительное Билл выиграл бы, так что за 15 оставшихся секунд я выполнил все приемы, какие мне только приходили в голову. Поскольку мы вышли за пределы ковра, когда до конца схватки оставалось 5 или 6 секунд, я зашел ему за спину и завоевал балл, который принес мне победу.

Долгожданный чемпионат мира, в котором приняли участие и страны, бойкотировавшие Олимпийские игры 1984 года, состоялся в октябре 1985 года в Будапеште, Венгрия. К тому времени я уже более года слушал россказни о том, что из-за бойкота мы – не настоящие олимпийские чемпионы. В официальном списке чемпионов не было никаких особых обозначений, но очень многие критики мысленно ставили рядом с именами некоторых чемпионов Олимпийских игр 1984 года звездочки. Среди этих имен было и мое имя.

Во время одиннадцатичасового перелета я молился о том, чтобы наш самолет разбился; тогда мне не пришлось бы бороться с психологическим давлением. По пути на крупные соревнования я молился чаще, чем я это признаю.

Я сомневался в том, что смогу одержать победу на чемпионате в Венгрии. Я понимал, что нахожусь в достаточно хорошей форме и преодолел нестабильность результатов, которая создавала проблему перед Олимпийскими играми, но борьба сопряжена со значительным насилием, и это вызывает очень серьезное психологическое давление. Казалось, что хорошим борцам постоянно не везет, и я в уме мог составить список борцов, потерпевших поражение в схватках, в которых не должны были проиграть. Это было реализацией одного из сценариев, в котором надеешься на лучшее, но готовишься к худшему.

Но порой все же получаешь то, на что надеешься.

В финале я одержал победу над Александром Наневым, который трижды занимал второе место на чемпионатах мира. Со счетом 10:5. А ранее я победил советского борца Александра Тамбовцева со счетом 1:0. После побед над лучшими борцами двух лучших национальных команд, не соревновавшихся в Лос-Анджелесе, моя золотая олимпийская медаль засияла ярче прежнего.

Я был одним из двух американцев, одержавших победу в Будапеште. Шерр завоевал титул чемпиона в весе 198 фунтов. Дэйв был одним из двух американцев, занявших вторые места, но его победа на чемпионате мира в 1983 году и моя победа на чемпионате 1985 года сделали нас единственными чемпионами Олимпийских игр 1984 года и чемпионами мира. Кроме того, Дэйв и я стали единственными братьями-американцами, завоевавшими титулы чемпионов мира и чемпионов Олимпийских игр. До этого такое удавалось только паре братьев из Советского Союза.

Победа на чемпионате мира 1985 года заткнула рот критикам, говорившим, что я недостаточно хорош для того, чтобы победить на Олимпийских играх, если бы в них участвовали русские и болгары. Частично замолк и критик, сидевший во мне.

Я был в приподнятом настроении, когда мы с Дэйвом вернулись к нашей работе в Стэнфорде. В день моего появления в борцовском зале Стэнфорда вся команда приветствовала меня аплодисментами и одобрительными восклицаниями. Крис Хорпел мог, наконец, больше не напоминать мне о том, что мой брат чемпион мира, а я – нет.

В тот день Крис пригласил меня в свой кабинет. Он не поздравил меня с моим новым титулом. Не извинился за то, что относился ко мне как к младшему и более слабому брату Дэйва. Он не повысил меня в должности и не поднял мне заработную плату с 10 тысяч долларов в год после того, как я два года горбатился на него.

Он уволил меня.

Так закончился великий день моего торжества.

Я сидел в полном ошеломлении. Я был сбит с толку. Подумать только: уволен !

Завидовал ли Крис? Почему он пытался доказать свою власть надо мной?

Я не знал.

Я не знал, что сказать Крису, кроме: «О’кей, хорошо».

– Ты можешь по-прежнему тренироваться здесь, – сказал мне Крис, – но платить тебе я не могу.

Я встал с кресла и повернулся, чтобы уйти из кабинета Криса. Когда я дошел до двери, Крис добавил: «И, кстати, верни ключи от машины».

Одним из стэнфордских борцов, ставших моими подопечными, был Брэд Хайтауэр. Его отец был собственником дилерского центра по торговле автомобилями и хотел выразить признательность: он дал мне машину «Тойота Терцел», в которой я остро нуждался. Однако для того, чтобы списать машину, Хайтауэру-старшему надо было официально обозначить ее передачу как благотворительный дар программе подготовки борцов в Стэнфордском университете. Юридически машина моей собственностью не была, ее давали мне в пользование.

Крис передал эту машину жене Дэйва. Жена Дэйва не работала в Стэнфорде, но Крис отдал ключи от машины Дэйву и попросил передать их Нэнси. Это решение Криса породило непонятный и роковой сдвиг обстоятельств, поскольку Дэйв, Нэнси и я снимали комнаты в доме нашего отца. Мы жили под одной крышей, и мне приходилось каждый день смотреть из окна, как жена Дэйва разъезжает на «моей» машине.

Это было унизительно.

Единственной причиной моего увольнения, которую назвал Хорпел, было то, что он не может платить мне. Я не был подхалимом и соглашателем. Не отличался этими качествами и Дэйв, но он обладал способностью, которой я так и не обзавелся: он мог выражать свои мысли, оставаясь в рамках приличий. Возможно, моя несдержанность сыграла какую-то роль в моем увольнении. Не знаю. Но после того, как меня убрали, Хорпел отдал мою зарплату Дэйву, удвоив его заработок до 20 тысяч долларов в год. И довольно о том, что моя заработная плата была причиной моего увольнения.