Митч Элбом - Телефонный звонок с небес

– Я знал Бена Уилкса много лет, – включился в разговор пожилой рабочий. – Он был борцом. Если бы эти люди не загипнотизировали его своими россказнями, он бы и сейчас сражался с болезнью.

Как-то сама собой возникла инициативная группа, назвавшая себя «Повесьте трубку, небеса!» Она-то и взялась устраивать протесты, один из которых происходил перед домом Кэтрин.

«ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ, А НЕ НА НЕБЕСАХ! ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ…»

Тем временем Эми вскипятила чайник и заварила чай с мятой. Кэтрин была настолько погружена в раздумья, что даже не заметила протянутой чашки.

– Выпей, тебе станет легче, – уговаривала Эми.

– Спасибо, дорогая.

Эми разрывало на части. Она знала: Филу обязательно понадобится интервью с протестующими. Но если она сейчас выйдет и начнет разговаривать с ними, то мигом потеряет доверие Кэтрин. Можно ли рисковать тем, что позволяло ей опережать остальных корреспондентов?

– Ты настоящая подруга, – сказала Кэтрин.

– Рада это слышать, – без энтузиазма отозвалась Эми.

– Я теперь понимаю, из-за чего начались протесты. Не из-за смерти Бена. Из-за тех шестерых, кто заявил на собрании, что тоже разговаривает с небесами. Согласна? А кто они такие? Взять ту же Тесс Рафферти. Сама же признавалась, что давно перестала ходить в церковь! – Кэтрин размахивала руками, будто пыталась убедить невидимого слушателя. Потом схватила розовый мобильник и вперила в него взгляд. – Эми! – прошептала она.

– Да, дорогая.

– Ты мне веришь?

– Конечно верю.

По правде говоря, Эми верила, что Кэтрин верит в то, что Эми ей верит.

– Я звонила своим детям, – продолжала Кэтрин. – Оба живут в Детройте. И знаешь, чтó они мне ответили?

– Конечно не знаю. Расскажи.

– Мои сыночки считают, что я слишком уж ударилась в религию, – почти со смехом произнесла Кэтрин. – Я так надеялась, что они приедут сюда, поддержат меня. Но у Джона работы по горло. А Чарли говорит…– Она осеклась.

– Что говорит Чарли?

– Оказывается, я… ставлю его в неловкое положение. Кстати, то же самое заявили мне и дочери Дайаны.

Кэтрин заплакала. Эми отвернулась. Ну как можно не сочувствовать этой женщине? Пусть даже она в чем-то заблуждается, но она не играет роли и не занимается саморекламой.

– Кэтрин, как я тебя понимаю!

Выкрики протестующих становились все громче. Эми осторожно отвела край портьеры. Возле тротуара стояла полицейская машина. Джек Селлерс, начальник местной полиции, что-то говорил, размахивая руками. Ассистент оператора держал у него над головой репортажный микрофон на длинной штанге. Оператор вел съемку. Вечером это пойдет по всем каналам. То-то Фил разозлится.

– Я никого не убивала, – прошептала Кэтрин.

Она села, уперев локти в колени, и спрятала лицо в ладонях.

– Разумеется, нет, – сказала Эми.

– Тогда как они могут говорить подобные вещи? Моя сестра – на небесах. Бог следит за каждым нашим шагом. И потом, зачем мне кого-то убивать?

Эми невольно посмотрела на свою камеру, лежавшую на кухонном столе.

– Если ты это знаешь, почему бы тебе им так и не сказать? – предложила она.

В послеполуденное время пастор Уоррен всегда читал Библию. Вот и сегодня он уселся на коричневый кожаный диванчик, раскрыл Священное Писание и стал читать из шестидесятой главы Книги пророка Исайи: «Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе; сыновья твои издалека идут и дочерей твоих на руках несут. Тогда увидишь, и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое…» [10]

Пастор любил эти слова. В другое время он бы заложил страницу и вернулся к словам пророка в своей воскресной проповеди. Сейчас его одолевали другие мысли: нельзя ли использовать этот отрывок для подтверждения подлинности звонков с небес? «Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе…» Пастору была ненавистна необходимость думать о вещах, далеких от служения Господу. Если случившееся – чудо, почему он должен как-то подтверждать существование Божьего промысла? Он вдруг почувствовал себя чем-то вроде старой газеты, которую постоянно рвут на все более мелкие кусочки.

Собратья по вере говорили, что он должен быть счастлив. Все колдуотерские церкви были полны. По воскресеньям приходилось даже убирать скамьи, чтобы увеличить пространство. А ведь совсем недавно он радовался, если на воскресной службе была занята половина скамей! После признания Тесс Рафферти и визита епископа число прихожан отца Кэрролла возросло в четыре раза. Иногда у пастора Уоррена возникала мысль: а не было ли все это спланировано отцом Кэрроллом? Следом ему делалось стыдно за столь мелочные мысли.

Чтение Библии прервал звонок у двери кабинета.

– Кто там?

– Пастор, это я.

– Входите, миссис Палт.

Она вошла со своим неизменным деловым блокнотом в руках. Судя по выражению лица, у его секретарши что-то случилось.

– Пастор, я должна вам кое-что сказать. Мне очень тяжело…

– Не стесняйтесь. Говорите смело.

– Я должна уйти.

– Вы хотите уйти пораньше?

– Нет, пастор. Уйти… с этой работы. Она слишком… – Волнение мешало миссис Палт говорить. – Я семь лет работаю у вас.

– Да. И всегда великолепно справлялись со своими обязанностями.

– Я хотела помогать церкви. – У нее участилось дыхание.

– Не надо так волноваться, миссис Палт. Вы присядьте, и давайте спокойно поговорим.

Но она осталась стоять и, давясь словами, продолжала:

– Я больше не в силах управляться с этими звонками. Звонят отовсюду. И все хотят исчерпывающих ответов. Я пытаюсь им объяснить, что я всего лишь церковный секретарь и ничего не знаю. А они меня не слышат и требуют, требуют. Кто плачет, кто кричит. Я… я просто не знаю, как мне быть. Люди рассказывают о близких, которых потеряли, и просят… устроить разговор с умершими! Можно подумать, что это зависит от меня. Я пытаюсь им это объяснить. Они не слышат. А есть такие, которые так и говорят: «Ваша церковь распространяет ложное Евангелие». Да как у них язык поворачивается? Мне за все годы и в голову не приходило… Вечером я едва доползаю до дома и валюсь на кровать. На прошлой недели была у врача. Он измерил мне давление… Очень высокое. Норман уже начал за меня волноваться… Пастор, честное слово. Я не хочу вас оставлять. Я была бы рада и дальше работать. Но не могу. Эти звонки меня в могилу сведут. Простите, ради бога.

Она разрыдалась. Слезы мешали ей говорить. Пастор Уоррен заставил себя улыбнуться:

– Я вас понимаю, миссис Палт.

Он подошел и положил руку ей на плечо. За дверями кабинета не смолкали телефонные трели.

– Бог простит меня? – шепотом спросила миссис Палт.

«Гораздо раньше, чем меня», – подумал Уоррен.

Джек Селлерс включил мигалку на крыше полицейской машины и даже на миг активизировал сирену. Верующие на лужайке перед домом Тесс зашевелились и задвигались. Джек вышел наружу.