Митч Элбом - Телефонный звонок с небес

Она вытащила мобильник и набрала номер своего жениха Рика.

– Алло!

– Привет, это я, – сказала Эми.

– Да, привет, – с явной досадой отозвался Рик.

По иронии судьбы, Александр Белл не мог разговаривать по телефону со своей женой. Мейбел была глухой и не слышала звуков, доносящихся из телефонной трубки. Возможно, это обстоятельство, как ни странно, сберегло изобретателю телефона немало нервов. Сколько ошибочных суждений делают люди, когда в телефонном разговоре слышат изменившийся голос любимого человека, но не видят его лица. Откуда нотки скуки или равнодушия? Чем вызваны тревожные интонации? И тогда, подгоняемые желанием узнать причину, люди спрашивают: «В чем дело?»

Эми задавала этот вопрос Рику постоянно, неделя за неделей. Закончив очередной репортаж из Колдуотера, она звонила жениху, но ее звонки почему-то не радовали Рика. Помимо раздражения, в его голосе появилась отстраненность. Эми терялась в догадках: чем это вызвано? Минувшим вечером, приехав в Алпену, куда давно уже не ездила, она поняла причину.

– Ты что, всерьез хочешь всем этим заниматься? – с пол-оборота завелся Рик.

– Ты о чем?

– О выдаивании из людей их диковинных историй.

– Рик, это называется новостными репортажами. Такая у меня работа.

– Это не работа, а мания. Ты днюешь и ночуешь в своем поганом Колдуотере. Ты приклеилась к этой чокнутой тетке и ловишь каждое ее слово. Ну где еще твой Фил нашел бы такую же тягловую лошадь?

– Я не указываю тебе, как ты должен делать свою работу!

– Да, представь себе, я тоже занимаюсь работой! И когда я возвращаюсь домой, то хочу говорить не о работе, а о чем-то другом. А что я слышу от тебя? Ты мне уши прожужжала со своим Колдуотером. Кэтрин сказала это, Эй-би-си сделало то, какая-то газетенка написала какую-то пакость, и ты собираешься вывести их на чистую воду… Скажешь, не так? Ах да, забыл еще добавить твои постоянные стенания по поводу того, что у тебя нет оператора. Эми, ты бы послушала себя со стороны!

– Прошу прощения, Рик, но у каждой профессии есть свои особенности. Телевидение – такая сфера, где мало выкладываться по полной. У каждого успешного тележурналиста обязательно есть свой сюжет, принесший ему известность. У меня это Колдуотер.

Рик покачал головой и даже приоткрыл рот.

– А теперь послушай меня. Тебе захотелось известности? Какой ценой? За все это время ты ни слова не сказала о нашем с тобой будущем. А ведь мы, кажется, собирались пожениться. Или такой сюжет тебя уже не устраивает, поскольку известности не принесет?

– Чего ты от меня хочешь? – резко спросила Эми, пылая гневом.

Ее слова скорее напоминали угрозу, нежели вопрос.

Когда они были женаты, Дорин частенько заходила к Джеку на работу. Полицейский участок от их дома отделяло меньше мили. Иногда они ходили туда вместе с маленьким Робби, принося Джеку и его коллегам сэндвичи с ростбифом. Полицейские показывали Робби свои пистолеты, что вызывало восхищение мальчишки и недовольство его матери.

После развода Дорин здесь больше не появлялась – целых шесть лет. Неудивительно, что когда утром понедельника она вошла в дежурную комнату, головы всех, кто там был, повернулись в ее сторону.

– Привет, Рэй, – сказала она, разматывая шарф.

– Привет… Дорин, – с чрезмерной бодростью в голосе поздоровался Рэй. – Как поживаешь? Кстати, ты замечательно выглядишь.

– Спасибо, – ответила она, выслушав комплимент, не имевший ничего общего с действительностью.

На Дорин было старое красное зимнее пальто. На лице – ни следа косметики. Какое там «замечательно выглядишь»!

– Ты можешь передать Джеку…

– Входи, – пригласил Джек, появившись в дверях кабинета.

Стены были слишком тонкими, и он слышал все, что делалось в дежурной комнате.

Дорин напряженно улыбнулась и прошла в знакомый кабинет, кивнув по дороге Дайсону и двум новым полицейским.

– Мэл был против моего прихода сюда, – начала она.

– Я… его понимаю, – сказал Джек.

– Я волновалась за тебя. Тебя сильно ранили?

– Пустяки.

Джек дотронулся до виска, закрытого повязкой. Почти под самым виском была ссадина длиной в полдюйма: во время потасовки на прошлой неделе возле церкви Джеку досталось по голове плакатом. Удар не был преднамеренным, однако начальник полиции упал на четвереньки, и этот момент, как назло, попал в объективы телекамер. Начальник полиции на четвереньках! Эта картинка испугала многих горожан, а губернатора заставила усилить полицию Колдуотера еще шестерыми полицейскими, прикомандированными на неопределенный срок. Двое из них как раз и сидели в дежурной комнате, когда туда пришла Дорин.

– Зачем ты сунулся в эту потасовку?

– В общем-то, это моя работа. Я пытался их разнять. Потом увидел парня. Он мне напомнил…

– Кого?

– Не важно.

– Робби?

– Я же сказал, не важно. Я пытался ему помочь. И схлопотал плакатом по голове. Сейчас уже почти не болит. У меня пострадала не столько голова, сколько профессиональная гордость.

У Джека на столе Дорин увидела старую фотографию в рамке: она, Джек и Робби во время катания на водометном катере. На всех троих – оранжевые спасательные жилеты. Робби тогда был подростком.

– Джек, а я избавилась от телефонов.

– Как ты сказала?

– Я убрала из дома все аппараты. Поняла, что больше так не могу.

– Ты перестала с ним говорить?

Дорин кивнула.

– Я тебя не понимаю, – признался Джек.

Дорин втянула в себя воздух и медленно выдохнула.

– Его звонки не делали меня счастливее, – дрогнувшим голосом призналась она. – Только бередили душу.

Она еще раз взглянула на снимок. К горлу подступали слезы, однако Дорин усмехнулась.

– Ты чего?

– Да вот, смотрю на фото, – ответила она. – Ты заметил, во что мы одеты?

– А во что?

– В спасательные жилеты.

Дорин, естественно, не знала, что в минувшую пятницу Джек разговаривал с Робби.

– Пап… у тебя все в порядке?

Джек подумал, что сын имеет в виду травму головы. Он рассказал Робби о протестах.

– Я знаю, папа… Ты был… великолепен…

– Робби, люди не знают, как ко всему этому относиться.

– Это круто… Все здесь круто…

Джек поморщился. Робби при жизни так и говорил, но Джек почему-то думал, что теперь лексикон сына изменился.

– Робби…

– Когда люди во что-то не верят, их бесполезно убеждать…

– Да. Я тоже так думаю.

Возникла пауза.

– Робби, мне не дает покоя твоя фраза: «Конец – это вовсе не конец». Что ты имел в в виду?

Вторая пауза была длиннее первой.

– Конец – это вовсе не конец…

– Я знаю. Ты говоришь это о жизни? Я спрашиваю, потому что у нас… у мамы были твои друзья, Зик и Генри. Они говорили о какой-то рок-группе. Так это все-таки название рок-группы или песни?