Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы

Несколько часов Пенни работала одна, не осмеливаясь даже высунуть носа наружу. Она слабо представляла себе, чем все это может закончиться. Возьми себя в руки, уговаривала она себя, пытаясь сохранить остатки хладнокровия, и делай что должно. «Господи, дай мне силы и мужество достойно встретить смерть, если она придет», – молилась она про себя. Если ей суждено умереть здесь, пусть так! Она готова.

Пожалуй, это был самый долгий день в ее жизни. Но постепенно страх, паническое чувство одиночества, все это отступило на второй план. Слишком много раненых, слишком много работы. Переживать за себя в подобных условиях – непозволительная роскошь. «Вот когда у меня появится время, тогда я и начну волноваться за себя», – не без горькой иронии подумала она. Стрельба возобновилась, но стала тише и глуше. А потом на базу вернулись врачи в сопровождении санитаров из новозеландских частей. Их можно было легко узнать по шляпам с широкими, опущенными вниз полями. При виде врачей Пенни так обрадовалась, что готова была броситься им на грудь и расцеловать каждого. Но вовремя вспомнила, чему их учили в школе Красного Креста: спокойствие, хладнокровие, выдержка. Сестре милосердия не пристало вести себя словно экзальтированная барышня.

– Слава богу, вы живы! – искренне обрадовался Форсит, приветственно помахав ей стетоскопом. – А мы там лечили немцев, причем их же лекарствами.

Доктор Эллис сообщил, что десантники обошли их стороной и направились в глубь острова. На какое-то время госпиталю ничего не угрожает. По слухам, основные вражеские силы высаживаются в Малеме.

– Ну, там их быстро расчихвостят! – жизнерадостно воскликнул один из санитаров, скорее выдавая желаемое за действительное, поддавшись патриотическому порыву.

– Как сказать, как сказать, – задумчиво обронил Форсит и провел ладонью по посеревшему от усталости лицу. – Немцы хорошо вооружены и дело свое знают на все сто. Надо же! Попасть в такую переделку! Мы ведь сейчас оказались на ничейной территории. Узенькая полоска между аэропортом и Ханьей. Скоро здесь будет простреливаться каждый дюйм, а мы тут словно утки в заводи. Бери нас голыми руками. – Сестра! – повернулся он к Пенни. – Должен признаться, я был не прав. Эти пещеры напомнили мне родной Дорчестер. Раненым там действительно гораздо лучше. Кстати, и вам, моя юная леди, лучше убраться с глаз долой. Брысь в пещеру! Не прощу себе, что вы остались здесь! – Неожиданно его лицо озарила улыбка. – Но я чертовски рад, что вы рядом!

Ночью под покровом темноты были обследованы все пещеры и гроты. В некоторые приходилось заходить с масками на лице, столь сильным было зловоние.

– Ну прямо как в порту после шторма! – невесело пошутил Форсит. – Что скажешь, Эллис?

– Сестра Георг абсолютно права. Здесь раненые будут защищены и от ветра, и от дождя, и от солнца. Входы в пещеры можно замаскировать. Одна понадобится нам для операционной. В остальные поместим всех, кто еще остается в палатках. Вот только что делать с этой грязью?

– Надо обратиться за помощью к военным, – тут же предложила Пенни. – Пусть помогут навести хотя бы относительный порядок. У нас нечто подобное было под Артой. Там ураган разметал и разорвал в клочья все наши палатки.

– Да, дела! Госпиталь в катакомбах! Никогда о таком не слышал. Но другого выхода у нас нет. И времени на передислокацию госпиталя тоже нет. Хорошо! Я еду в штаб.

– Будем надеяться, что нашим удастся отбросить немцев. И они улепетнут с острова ни с чем! Вернутся в Афины, – воскликнул молодой санитар из шотландцев, но глаза его были полны страха. – Пошли, сестра! Пока придет подмога, мобилизуем всех наших. Надо успеть вынести оттуда как можно больше дерьма, пока эти субчики не нагрянули сюда снова.

Пенни закатала рукава и послушно пошла за санитаром. У нее ныла спина, болели руки, в ушах стоял звон от непрерывной артиллерийской канонады. В небе было по-прежнему черно от самолетов. Что с ними будет в этой ловушке? Одни, без прикрытия, без малейшей надежды на помощь. Да и кому они нужны в этой суматохе? О них уже и думать все забыли! Но работа есть работа. Грязная работа! Наверное, мелькнуло у нее, она сейчас единственная женщина на острове, которая вытаскивает навоз наравне с мужчинами. Но чего не сделаешь ради своих больных! Пенни вдруг вспомнила, как еще подростком чистила стойло своего любимого пони Гектора в Стокенкорте. Могла ли она тогда представить себе, чем может закончить свои дни? Сердце вдруг сжалось и упало куда-то вниз. «Спокойно, – приказала она себе. – Работа до седьмого пота – это именно то, что тебе сейчас надо. Ты сильная!»

Девушка в тяжелом суконном плаще медленно прокладывала себе путь среди царящего вокруг разора. Дым пожарищ выедал глаза, под ногами – сплошной покров из разбитого стекла. Люди растерянно мечутся среди развалин, пытаясь отыскать своих близких. Все то и дело задирают головы в небо. А вдруг снова налет? Девушке во что бы то ни стало надо добраться до Халепы. Она и так уже опоздала на дежурство. Скорее всего, не она одна. Но надо торопиться! В больнице уже, наверное, полно раненых. Кто займется ими? А кто станет врачевать разбитые сердца, кто залечит горечь утраты близких, страх перед неизвестностью завтрашнего дня? Подойдя к клинике Красного Креста, она вздохнула с облегчением. Слава богу, эта часть города почти не пострадала. Длинная очередь змеилась у входа в клинику.

– Сестра! Сестра! – схватила ее за руку какая-то женщина с обезумевшим взглядом. – Помогите мне отыскать мужа. И мои маленькие птички куда-то пропали.

– Сестра! У моей жены открылось кровотечение. По-моему, у нее начались схватки! Помогите!

Вместе с мужчиной они подхватили молодую женщину и повели ее сквозь толпу.

– Пропустите! – отрывисто скомандовала она людям. – У женщины начались роды.

– Слава богу, хоть вы пришли! – встретил ее в вестибюле доктор, на ходу вытирая о халат перемазанные кровью руки. – Катастрофически не хватает людей! Что с ней?

Йоланда быстро ввела врача в курс дела, и они, положив роженицу на каталку, покатили ее в операционную. И лишь там обнаружили, что несчастная уже испустила дух.

Йоланда готова была разрыдаться от такой несправедливости, но времени на собственные чувства не было. Закрыв лицо умершей, она вышла к мужу роженицы, чтобы сообщить ему печальную новость. Кое-как успокоив плачущего мужчину, она выпроводила его за дверь и услышала гул самолетов и свист и грохот разрывающихся бомб. Снова всех больных надо в срочном порядке эвакуировать в бомбоубежище. Она вместе с больными несколько часов просидела скрючившись в три погибели, пока не прекратился самый страшный и самый продолжительный за это утро налет на Ханью. Но мысли ее витали далеко. Как там ее родители? Успели они спрятаться в подвале под типографской мастерской дяди Иосифа, у которого поселилась их семья после переезда на Крит? Типичный еврейский квартал – всего лишь в нескольких улицах от старинной Венецианской бухты, с давних пор застроенной складскими помещениями и военными арсеналами. Но напрасно бегали в арсеналы сыновья дяди, прося выдать им оружие для защиты себя и своих близких на случай, если враг вторгнется на остров именно со стороны моря. Оружия, несмотря на то что им были забиты все склады, так и не дали.