Конн Иггульден - Война роз. Буревестник

Он услышал, как его старый друг усмехнулся в темноте.

– Ты же сам сказал, что я люблю охоту, Дерри. Олени или люди, это одно и то же.

– Нет, в самом деле, как у тебя это получилось?

Они пересекли двор, миновав поленницу дров, и приблизились к дому.

– Я использовал ветер в качестве прикрытия, но не только это. Если у тебя есть двадцать свободных лет, я тебя научу.

Только теперь, когда они подошли к двери, Дерри смог рассмотреть лицо друга в свете горевшей за окном лампы. Тем временем Томас свистнул в темноту двора.

– Там кто-то еще? – спросил Дерри.

– Мой сын Рован. – Томас улыбнулся, увидев раздражение на лице Дерри. – Это моя земля, Дерри, – и его. Ты не сможешь здесь подкрасться ко мне незаметно.

– В таком случае ты, должно быть, мало спишь, – пробормотал Дерри.

В этот момент из пелены дождя появился высокий юноша в таком же, как у Дерри, плаще. Рован кивнул обоим и забрал у отца лук и колчан. Оружие было значительно лучше защищено от непогоды, нежели его владельцы.

– Тщательно смажь их маслом и проверь, чтобы все стрелы были прямыми, – сказал Томас сыну, после чего тот повернулся и ушел.

– Хорошо выглядишь, – сказал Дерри совершенно искренне. – Жизнь фермера позволила тебе нарастить на костях немного мяса.

– Да, на здоровье не жалуюсь. Пойдем в дом. У меня есть к тебе предложение.

Маленький очаг хорошо обогревал кухню фермерского дома. Дерри снял свой вощеный плащ, прежде чем с него успела натечь лужа на каменный пол, и почтительно кивнул сурового вида женщине, сидевшей за столом. Не ответив ему, она взяла тряпку и с ее помощью сняла черный железный чайник, висевший над огнем.

– Это моя жена Джоан, – сказал Томас. – Милая маленькая девочка, которая однажды рискнула и вышла замуж за лучника.

Гость улыбнулся ей, но выражение ее лица оставалось настороженным.

– Джоан, это Дерри Брюер. Мы когда-то были друзьями.

– Мы и сейчас друзья, иначе я бы не отважился прийти сюда. Ты прислал письмо Джону Фишеру в Кале, и вот я здесь, несмотря на проливной дождь.

– Почему мы должны доверять человеку, который притаился и наблюдает за нами в течение нескольких часов? – сказала Джоан.

Несмотря на прожитые во Франции многие годы, у нее сохранился характерный акцент, как будто она только вчера приехала из лондонских трущоб.

– Все в порядке, Джоан. Он просто осторожный человек, – ответил Томас, в то время как Дерри съежился под ее строгим взглядом. – Он всегда был таким.

Она громко фыркнула, издав глубокий горловой звук, и принялась разливать горячую воду в чашки с небольшим количеством бренди. Дерри обратил внимание на то, что его доля бренди составляла только половину доли ее мужа, но счел за лучшее промолчать.

– Ты можешь ложиться спать, Джоан, если хочешь, – сказал Томас. – На улице никого нет, если бы кто-то был, я увидел бы.

Джоан хмуро смотрела на мужа.

– Я не хочу чувствовать себя пленницей в собственном доме, Томас Вудчерч. Завтра я увезу отсюда девочек, и надеюсь, что к нашему возвращению все это кончится. Я не желаю больше вздрагивать и оборачиваться при каждом звуке. И присмотри за Рованом. Он все еще мальчик, несмотря на его размеры.

– Я позабочусь о нем, любовь моя, можешь не беспокоиться.

Томас поцеловал ее в подставленную щеку. Уходя, она обдала гостя холодным взглядом.

Когда за ней закрылась дверь, Дерри потянулся за бутылкой с бренди и добавил в свою чашку еще немного ее содержимого, чтобы согреться.

– Твоя жена просто мегера, Том, – сказал он, усаживаясь на добротно сделанный стул, который даже не скрипнул под его весом.

В любовно ухоженной кухне царил домашний уют. На мгновение Дерри стало грустно, что у него нигде и никогда не было ничего подобного.

– Я буду благодарен тебе, если ты оставишь свое мнение о моей жене при себе, Дерри. У нас есть другие темы для разговора, и тебе нужно уйти отсюда до рассвета.

– Ты выпроваживаешь меня? Я провел в дороге целую неделю, добираясь сюда, и рассчитывал на ужин и постель.

– Ладно, – нехотя согласился Томас. – Вот в этом большом горшке тушеная конина. А останешься ли ты в моем доме, вероятно, зависит о того, что я от тебя услышу.

Дерри со вздохом отпил глоток горячего напитка и почувствовал, как по его жилам растекается тепло.

– В общем, справедливо. Так что же это за важное дело, о котором ты упоминал в письме нашему старому другу? Ты знаешь, Фишер едва не разминулся со мной. Я уже собирался возвращаться в Англию, когда он разыскал меня. К счастью, ему известны мои излюбленные пабы, иначе я сейчас не сидел бы здесь.

Томас внимательно посмотрел на старого друга. Четырнадцать лет и множество забот наложили неизгладимую печать на того молодого парня, которым тот был, когда они встретились впервые. И все же Дерри все еще выглядел здоровым и сильным, даже несмотря на слипшиеся мокрые волосы с запутавшимися в них золотисто-красными листьями.

– Мне нужно знать, что произойдет, если люди в Мэне возьмутся за оружие, Дерри. Мне нужно знать, пошлет ли король Генрих нам на помощь солдат, или мы должны рассчитывать только на себя.

Дерри поперхнулся и кашлял до тех пор, пока его лицо не сделалось пунцовым.

– В Анжу стоит французская армия, Том. Когда следующей весной они двинутся сюда, может быть, твоя жена будет отмахиваться от них метлой?

Заглянув в серые глаза старого друга, он тяжело вздохнул.

– Послушай, мне очень жаль, что не было другого выхода, но Мэн и Анжу – цена перемирия. Ты понимаешь? Сделка уже состоялась. Твоему сыну не придется воевать, пока у него не вырастет основательная борода, как пришлось нам с тобой. Такова цена, как это ни прискорбно.

– Это моя земля, Дерри. Моя земля, которую отдали в чужие руки, даже не сказав мне ни слова.

– Это не твоя земля, Том! Эта ферма, как и пятьдесят тысяч других, принадлежит королю Генриху. Ему принадлежит этот дом и эта чашка, которую я держу в руке. Кажется, ты забыл об этом. Уж не думаешь ли ты, что платишь ежегодно десятину на добровольной основе? Единственными владельцами земли являются король и церковь, или ты из тех, кто считает, будто ее следует поделить? Может быть, ты смутьян, Том? Похоже, сельская жизнь сильно тебя изменила.

Томас бросил свирепый взгляд на Дерри, которого совсем недавно называл другом.

– Да, вероятно, она изменила меня. Мое дело – производить шерсть. Мы с сыном работаем в любую погоду, чтобы наши ягнята благополучно росли. Я тружусь не для того, чтобы пополнять кошелек лорда, а ради блага моей семьи и моего хозяйства, поскольку человек должен трудиться, иначе он и не человек вовсе. Если бы ты попробовал пожить такой жизнью, то не стал бы насмехаться надо мной. Ты бы понял, почему я трясусь над каждой монетой этой самой десятины. Над каждой монетой, которую я заработал. Я вкладываю в эту землю свой труд, свое умение, и поэтому она моя, Дерри. Здесь тебе не Англия. Это не какое-нибудь старинное владение где-нибудь в графстве Кент, принадлежащее семейству лорда на протяжении нескольких поколений. Это новая земля, и живут на ней новые люди.