Сара Груэн - Дом обезьян

— Подождите! — крикнула она. — Вернитесь.

Снова послышались шаги, и вскоре появился Лари-Харри-Гари. Он прислонился к стене напротив квартиры Исабель и умоляюще поднял руки.

— Я все еще держу телефон, — сказала она.

— Я вижу.

— Как вы узнали, где я живу?

— Веб-трансляция.

— Ах да, конечно.

— И к ней я тоже не имею никакого отношения, — запинаясь, попытался объяснить Лари-Харри-Гари. — Послушайте, мне очень жаль. Я бы не пришел, если бы знал, что так вас напугаю.

— Чего вы хотите?

— Просто хотел убедиться, что с вами все в порядке.

Исабель ничего не ответила, просто смотрела ему в глаза.

— Ладно. Я понимаю, что у вас не все хорошо. Не могу даже представить, через что вам пришлось пройти. Мне правда очень жаль.

— Великолепно. Спасибо.

— Еще я хочу, чтобы вы знали — наша группа не имеет отношения к взрыву лаборатории. Пострадавшие животные… и люди… это не то, за что мы боремся. Каждого из нас таскали в полицию, с нас сняли все подозрения. Мирный протест и учеба. Это все, чем мы занимаемся.

Исабель встала напротив щели в двери.

— Хорошо, прекрасно, вы нас не взрывали. Но против чего, ради всего святого, вы протестуете? Все наши исследования основаны на сотрудничестве. Никакого насилия. Никаких клеток, никакого принуждения. Обезьяны питались лучше многих из моих знакомых.

Лари-Харри-Гари переступил с ноги на ногу.

— Вы должны спросить об этом своего друга, — сказал он.

— Какого друга? О чем вы говорите?

— Мне кажется, вы знаете, о чем.

— Даже не догадываюсь.

— А следовало бы.

Последовала долгая пауза, во время которой он раскачивался с пятки на носок. Потом наконец произнес:

— Вы правда считаете, что их перевезли в биомедицинскую лабораторию?

— Да. Потому что никто не дает мне никакой информации, а если бы их отвезли в достойное место, стали бы делать из этого секрет? Я обзвонила всех, кого только можно, и все уверяют, что ничего не знают. Так что да, я думаю, что их отвезли в биомедицинскую лабораторию.

— Давайте я попробую что-нибудь разузнать.

Исабель рассмеялась.

— Ничего вы не разузнаете. Эти обезьяны были мне как семья, и никто мне ни черта о них не сказал.

Лари-Харри-Гари достал из кармана визитку и протянул ее Исабель. Исабель не пошевелилась, и тогда он положил визитку на пол напротив двери.

— Меня зовут Гари Хэнсон. Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Исабель присела на корточки и быстро подняла визитку. Архитектор? Он — архитектор? Исабель снова посмотрела на Гари. Он всегда выглядел на удивление нормально, но такого она не ожидала.

— Я серьезно, — немного помолчав, сказал Гари. — Если вам что-нибудь понадобится — звоните.

Он провел рукой по темным волосам, поднял воротник пальто и пошел к лифту.

Исабель захлопнула дверь и стояла, крепко сжимая в руке телефон. После того, как она услышала, как открылись и закрылись двери лифта, она выглянула за дверь и убедилась, что в коридоре точно никого нет.

Прошло еще четыре дня. Исабель лежала на диване в темной комнате и поглаживала себя по голове. На ощупь волосы были похожи на приклеенный к голове куклы Джи Ай Джо паричок. Лысой она уже не была, но, установив зеркало так, чтобы можно было разглядеть затылок, она убедилась, что жуткий шрам все еще бросается в глаза. Он будет виден, пока волосы не начнут лежать, а не стоять торчком. Возможно, стоит приобрести парик или носить шарф, как советовал Питер.

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

Исабель опустила одну ногу на пол и повернулась, чтобы принять сидячую позицию.

— Алло?

— Здравствуйте, Исабель, — сказал женский голос.

Связь, интонация — все было неправильным. Исабель напряглась.

— Кто это?

— Друг, — сказала женщина.

У Исабель похолодело в животе. Она взглянула на шторы, которые после ухода Селии снова были заколоты на булавки, потом на дверь — цепочка была на месте.

— У меня определитель номера. Этот звонок записывается.

Определитель у нее был, но на нем отображался очень длинный номер. Исабель вспомнила все, что она узнала об ай-пи-адресах и анонимности в Интернете. Интересно, с телефонами так же?

— Не пугайтесь, — сказала женщина.

— Чего еще вы от меня хотите? — Голос Исабель зазвенел от фальшивой бравады.

— Я друг вашего друга, — сказала женщина. — Мне кажется, я знаю, где бонобо.

Исабель чуть не задохнулась и вцепилась в телефонную трубку обеими руками. Сердце ее колотилось с такой силой, что она испугалась упасть в обморок. Исабель на секунду закрыла глаза и качнулась вперед-назад.

Джон посмотрел на часы. Было около двух часов дня. По его сведениям, именно в этот момент должны начаться завершающие титры «Улицы Сезам», и очень скоро малыш Кэнди окажется в своей кроватке.

Принимая в расчет опасную близость родительского дома, Джон припарковался за милю от цели, но на душе все равно было неспокойно — риск, что его узнают, был слишком велик. Именно чтобы избежать этого, он низко натянул на лоб вязаную шапочку и поднял воротник куртки. Джон побарабанил пальцами по баранке и снова сверился с часами. Он представил себе ребенка Кэнди — малыш в веселенькой пижамке, плотно укрытый стеганым одеялом, лежит и сосет пальчик, а над ним покачиваются игрушечные зверушки и тренькают какое-то подобие колыбельной.

Джон не мог поверить, что пал так низко.

Вообще-то он почувствовал себя униженным еще утром, когда дома прочел статью на первой полосе «Инки». Это был репортаж Кэт, в котором она врала, будто именно она побывала в лаборатории в день взрыва, будто именно она принесла бонобо рюкзачки с подарками. Кэт тщательно выстроила текст, по факту ничто из написанного ею не было ложью, она слишком часто употребляла авторское «мы» и страдательный залог. Репортаж был проиллюстрирован фотографиями Осгуда: Сэм играет на ксилофоне; Мбонго с обиженным видом держит маску гориллы; Бонзи открывает свой рюкзачок; и еще один снимок Бонзи, где она прыгает, чтобы поцеловать стеклянную перегородку. С последнего Джон был аккуратно «изъят». Вообще-то он бы не удивился, если бы на его месте при помощи фотошопа оказалась Кэт Дуглас.

А вот он сидит в машине, одетый, как бандит, и ждет, когда дневная проститутка на полставки уложит ребенка спать и они смогут порезвиться.

Джон не знал, сколько нужно времени, чтобы уложить спать детей, и поэтому подождал еще десять минут, а потом прокрался по переулку к дому Кэнди. На первом этаже было только одно окно, Джон решил, что это и есть окно кухни. Он набрал полную грудь воздуха, оглядел соседние дома и проскользнул за кустами остролиста к дому. Там он подтянулся на подоконнике и заглянул внутрь, чтобы убедиться, что детский стульчик пуст.