Жюльетта Бенцони - Брызги шампанского. Роман о замках

Мабиль не успела даже закричать: секунда – и ее голова отлетела в другой конец комнаты, отрубленная мастерским ударом меча. Сей «подвиг» совершил двоюродный брат Жируа, Хьюг де Сожеи, у которого злодейка отняла замок Ля Мотт-Иже. Вершители правосудия скрылись в ночи, хотя сын Мабиль, управлявший замком, похоже, заметил их вторжение. И он пустился в погоню, но только через несколько часов после того, как они покинули замок – просто для виду. И, конечно же, он никого не догнал.

Лишившись супруги, которую он похоронил в Троарне, Роже де Монтгомери спокойно продолжил свой жизненный путь. Тот привел его к должности вице-короля Англии и новой супруге, куда менее воинственной – вот с ней-то он и основал новый английский род Монтгомери…

Однажды в ноябре 1832 года жители маленького городка Блай, что в Жиронде (он стал маленьким, когда маркиз де Вобан приказал отдать часть города под строительство великолепной цитадели, возвышающейся над устьем реки и защищающей его), толпились перед зданием муниципалитета, чтобы прочитать объявление, вывешенное по приказу супрефекта:

«Жители Блая,

Начиная с сегодняшнего дня, в той самой цитадели, на которой в 1814 году развевался трехцветный флаг, будет скрыта последняя надежда монархии, бессильная и заключенная под стражу. Благодаря этому великому событию сила и долговечность закона и порядка революции получили великолепное подтверждение…»

Красивый отрывок из официальной речи, от которого веяло напыщенным революционным стилем, очевидно, был нужен для того, чтобы вызвать священный ужас у обывателей и рыбаков перед тем ужасным чудовищем, что собирались посадить в клетку за толстые стены крепости, составлявшей гордость жирондского порта. Еще немного, и вошедший в раж супрефект призвал бы увести женщин и детей и заколотить дома, стоявшие на пути конвоиров «последней надежды монархии»…

На самом деле, заключенная была низенькой дамой, чей рост едва достигал одного метра пятидесяти сантиметров, которой 8 ноября исполнялось тридцать четыре года. И, к несчастью для властей Блая, его жители слишком хорошо знали заключенную, которая заезжала в городок четыре года назад во время путешествия по западу и юго-западу Франции. Очевидно, она была не «последней надеждой монархии», а милой принцессой, Ее Высочеством мадам герцогиней Беррийской, урожденной Марией-Каролиной, принцессой Королевства Обеих Сицилий и матерью наследника французского трона, юного герцога Бордосского, так называемого «дитя чуда», потому как он родился через несколько месяцев после смерти своего отца, заколотого кинжалом на выходе из Оперы.

Несмотря на громкие титулы, жители Блая сохранили наилучшие воспоминания об этой резвой молодой женщине, любезной и непосредственной, не кичившейся своими званиями и завоевавшей сердца людей с непринужденной легкостью.

Но теперь обстановка и обстоятельства изменились. Луи-Филипп в результате Июльской революции сместил Карла X. Он приходился родным дядей герцогине, но вместе с тем был для нее узурпатором, и она предприняла поистине героические усилия, чтобы вернуть трон. Пусть и вырвав его из дядиных рук.

Кровное родство ничего не значило для нее, и она так никогда и не признала нового правителя. Единственным королем, который должен был править в этой прекрасной стране, был ее двенадцатилетний сын. Легитимисты уже называли его Генрихом V. Ради него она делала абсолютно все, принимала многие предложения и пускалась на различные авантюры вплоть до самой безумной, но героической затеи, которая привела ее, побежденную, но не сломленную, к заключению в Блае 15 ноября 1832 года.

Когда во время революции 1830 года Карла X и его семью выгнали из Тюильри, герцогиня, прозванная «Серебряной», последовала за ними в Англию, но решила там не задерживаться. Она не ладила со своей свояченицей, строгой герцогиней Ангулемской, в которой те, кто знал ее ребенком, с трудом узнавали дочь чудесной Марии-Антуанетты. Для Марии-Каролины проще было действовать, чем жаловаться и уповать на Божью помощь. Она не верила в устойчивость трона под Луи-Филиппом и 17 июня 1831 года, решившись вырвать у него корону, покинула Англию с группой верных ей людей. После нескольких злоключений она достигла Италии, где остановилась в провинции Масса-ди-Каррара у герцога Моденского. Туда из Франции ей приходили сотни писем. Легитимисты, зная о ее решимости продолжать борьбу, налегли на перья. Ее звали! В ней нуждались! Герцогине повторяли, что только Вандея до сих пор осталась верна, и только ей, Вандее, о которой та хранила так много живых воспоминаний, можно доверить судьбу претендента на престол.

Некоторые из этих писем были подписаны Шатобрианом, другие – Беррье, крупным адвокатом, который писал ей: «Поспешите приехать, иначе мы пойдем на восстание без вас…» И она приехала, думая, что Западная Франция примет ее с распростертыми объятиями и готовым войском. Она чувствовала в себе огромную решимость. Действительно, ей хватало мужества, этой невысокой женщине с храбрым сердцем, знавшей, что в то время во Франции свирепствовала эпидемия холеры. Но все-таки она приехала…

30 апреля 1832 года герцогиня Беррийская, переодетая в юнгу, сошла с небольшого корабля в Сент-Круа близ Карри-ле-Руэ в сопровождении двух или трех своих друзей, в числе которых был ее бессменный верный шталмейстер, блестящий граф де Менар. Она рассчитывала увидеть там две тысячи сторонников, но вместо этого увидела только шестьдесят человек… Да и то, одно только приближение правительственных войск разогнало их, как воробышков. Но это не поколебало решимости герцогини: едем в Вандею!

И она туда отправилась. Она шла пешком, ехала на лошадях, в карете и даже на ослах. 7 мая она прибыла в замок Плассак, что около Сента, где ее ждал горячий прием у Дампьерров. Уверенная, что за ней последует вся провинция, она наотрез отказалась слушать барона де Вилльнёва, который пытался ей объяснить, что ситуация несколько изменилась и что народ отнюдь не горит желанием драться за то, что, по сути, являлось чисто семейной ссорой: старшая ветвь спорила с младшей.

После десяти дней отдыха в Плассаке герцогиня, наконец, проникла в Вандею и достигла Монтегю, где ее встретил барон де Шаретт. Прекрасное имя для восстания: Шаретт! [8]Практически – знамя! Окольными путями Шаретт провел Марию-Каролину в замок Прёйе к полковнику Накару, который принял ее с уважением, но не без беспокойства, нарастающего день ото дня:

– Мадам не на что надеяться. Вандею никто не предупредил, и присутствие матери Генриха V только навлечет беду на всех нас…