Эндрю Грир - Невероятная история Макса Тиволи

– Точно.

– Макс, не дури.

– Убирайся. Я жду девушку.

– Да ну?

Я не лгал. Не ревнуй, Элис, я встретил милую девушку, мы подружились, она оказалась на удивление умной и опрятной, с потрясающими ногами и кошачьим смехом. Я придумаю ей имя, хоть и уверен, что она неживая; несмотря на ее обаяние, голова периодически падала с плеч, а на ступнях виднелись татуировки. Сабина любила заходить к полудню и помогать мне с кроссвордом, а иногда вытаскивала меня из кровати, чтобы потанцевать. Однако, как правило, к двум часам дня она заводила рассказ о родителях (насколько я понял, Сабина разбила сердце своему богатому отцу и была вынуждена уйти из дома и искать работу). Затем она пропадала на несколько дней, иногда на неделю. Я давал ей немного денег. Она была молода и не верила в мой истинный возраст.

– Ха! Да ты же почти ребенок! – хрипло вскрикивала она и доставала сигарету. – Меня впору арестовывать за совращение малолетних, крошка!

Сабина не любила меня. Она слишком опустилась.

– Думаю, тебе она понравится, – сказал я.

Мой друг хмыкнул и плюхнулся на кровать. В окно залетали веселые возгласы с улицы. В Олдрэк-парке играли «Сиэлс».

– Угости джином, – попросил Хьюго.

– Это кофе. Держи бутылку.

Хьюго сбросил ботинки и глотнул из горлышка.

Половина оставшейся рыжей шевелюры поседела и никак не сочеталась с его бледным лицом, и все же Хьюго повезло: поскольку он родился далеко не красавцем и без ярких черт лица, время почти не изменило его. В красивых людях мы ценим кожу и глаза, а поэтому, встречаясь лет в шестьдесят, поражаемся их дряхлости. Хьюго не принадлежал к этому типу людей. Рисунок линий на лбу моего друга остался таким же, как и прежде, задумчивое чмоканье губ раздражало, как и в детстве, хотя его губы становились тоньше с каждым днем. Хотя бы к тем, кто лишен любви, время относится снисходительно.

– Где ты все это достал? – спросил он, возвращая бутылку.

– Сам смешал. Картофельный спирт от бутлегера, продается в жестянках. Полтора галлона дистиллированной воды, ягоды можжевельника и секретный ингредиент. Ладно-ладно, имбирь. Дать коктейлю настояться. Вот и весь мой скромный рецепт.

– Брр, ужас.

– Да уж, не то слово. Кстати, я поведаю тебе замечательную историю.

Хьюго меня не слушал.

– А я вышел на пенсию, Макс.

– Спятил? Ты же совсем молодой.

– Да не очень-то. Я покончил с прошлым. После смерти Бобби Абигейл ушла к матери, и слава богу. Меня больше ничего не держит. Хочу завести ферму где-нибудь на севере. Буду разводить кур. По-моему, мило.

– Кур? Ничего себе.

– Мы столько лет не виделись, Макс.

– Точно.

– Мэри умерла, – добавил Хьюго.

– Старушка Мэри?

– Мадам Дюпон собственной персоной.

– А мне и в голову не приходило. Ну конечно, она уже мертва.

– Да, говорят, она дожила до восьмидесяти.

– Сама она всегда заявляла, что ей шестьдесят четыре.

– Славная старушка Мэри.

– Знаешь, что она мне сказала? – вспомнил я и попытался изобразить ее квакающий голос. – «Я считала время беспристрастным». Вот так-то.

– По отношению к ней уж точно. Давай-ка вытащим тебя отсюда.

Из соседней комнаты доносился чей-то приглушенный разговор, вдруг скрипнул стул, и речь перетекла в яростный спор двух низких неразборчивых голосов, затем неожиданно пререкания затихли и речь снова напомнила плавное журчание воды. Мы с Хьюго поболтали о прежних временах и произошедших переменах.

– У меня для тебя припасена чудесная история, – сказал я. – О девушке, которую я встретил в Испании. Ни за что не поверишь.

– Посмотрим. Рассказывай.

– Я увидел ее в маленькой деревушке. Совсем крохотной, я там остановился на ночлег. В местном баре, оборудованном на американский лад, не было никого, кроме той девчушки. Смуглой, с косичками и клубничными губками. Ей и лет-то было не больше двенадцати. – Давно ты ее встретил?

– Да. Представляешь, всего двенадцать – и уже пила какой-то коктейль в баре. Знаешь, что я подумал?

– Что?

– Она посмотрела на меня. Эдаким оценивающим взглядом, не шлюхи, но взрослой женщины. И я подумал: она такая же, как и я .

– Макс…

– Нет, правда, я решил, будто встретил еще одного человека с такой же болезнью. Ее взгляд, это невозможно описать, в ее глазах темнело крохотное пятнышко ненависти. Думаю, она поняла, кто я. Уверен. Ей должно быть не меньше шестидесяти.

– Ты заговорил с ней?

– Попробовал. Не поверишь, она купила мне выпивку. Однако я не говорил ни на ее наречии, ни вообще по-испански, а она не понимала английский. Бармен обходился с ней приветливо, с уважением, но будто боялся ее. Наверное, в том городке знали ее историю, скорее всего, люди видели, как она молодела. Может даже, девушка слыла местной ведьмой. Ну, вроде меня, только ведьма. Она все смотрела печальными глазами, словно хотела сказать: «Не повторяй мой путь, не повторяй мой путь».

– Ну, я даже не знаю.

– Мы выпили несколько стаканов, а потом она что-то пробормотала. Думаю, хотела подняться в мой номер. Мне было так жаль ее, ведь я стоял перед ней, внешне – молодой человек, а в ее годы, кто знает, когда у нее в последний раз был мужчина и будет ли впредь. Кто полюбит ведьму в суеверной католической деревеньке? Неужели со мной произойдет то же самое?

Я ужаснулся. И почувствовал, что должен спасти ее.

– О нет, старик, ты же не…

– Не спал с ней. Конечно нет. А вдруг она и впрямь двенадцатилетняя ночная бабочка? Я поднялся и ушел, сердце ныло от жалости. А тот взгляд не выходит у меня из головы. «Не повторяй мой путь».

– Макс, я вытащу тебя отсюда.

– Ты?

– Собственной персоной.

В небе по-шмелиному жужжал самолет. Из открытых окон доносились звуки радио: грустная песня мулатки соревновалась с оптимистичным духовым оркестром, затем по странному совпадению они слились в одно слегка двоившееся объявление: «У Зога штрафного не будет, не будет». Солнце позолотило двух мужчин лет пятидесяти, потягивавших джин. Казалось, наша жизнь подходила к концу. Видимо, так и было. По крайней мере, если не для Хьюго, то уж для моего рассказа точно.