Бель Жур - Офисный дневник девушки по вызову

– Как говорила Мэй Уэст, ты стара лишь настолько, насколько стар мужчина, которого ты чувствуешь, – он порочно хихикнул.

– Серьезно, перестань. А что, если бы мне вздумалось встречаться с твоей матерью? Разве тебе не было бы неловко даже шутить об этом?

– О, ты совершенно не ее тип. Ей больше нравятся лесби-буч.

Итак, котенок. Как дела на этом фронте? Отлично, поскольку его наличие позволяет мне отпускать не слишком добрые шутки по поводу привязанности моего бойфренда к коту. И новый кошачий лоток, похоже, оправдывает (пока) свою гарантию на «контроль запахов». (Себе на заметку: у А 1и его жены есть автоматический кошачий лоток, который подметает себя дочиста, когда кошка сделает свои дела, и запечатывает мусор в крохотный пластиковый пакетик. Возможно, это не так уж и хорошо для «углеродного следа», но так же нехорошо и жечь сотнями свечи, чтобы избавиться от вони.)

И поскольку в обозримом будущем Этот Парень будет видеться с этим котенком только по выходным (да, да… можешь вписать сюда собственную шутку по поводу вероятности того, что он держит другую киску на работе), это ставит передо мной, известной нелюбительницей кошек, ужасную задачу по ежедневному опорожнению ящика, наполненного какашками.

Я не испытываю отвращения к телесным функциям. Я пугаюсь коричневой субстанции не больше, чем другие нормальные люди – мойте руки, ребята. Будучи девушкой по вызову, я выполняла «экскрементальные работы» и не колебалась ни разу, разве только требовала профессиональную надбавку за исполнение такой фантазии. Я, если воспользоваться диалектизмом, корешусь с дерьмом .

За исключением того, что кошачье дерьмо – это, наверное, наиболее омерзительно воняющая, наиболее едкая штука из всех, которые можно по доброй воле притащить в дом. Котеночек пока не освоился ни со своими кишечными функциями, ни с внутренней картой дома, и я ежедневно нахожу какашки в самых неожиданных местах. Это не круто. Это не мило. Это не соответствует нейтральным цветам текущего сезона и ничуть не прибавляет гламурности. Что еще важнее, за это не положены чаевые.

Мне пришло в голову, что, возможно, это единственная настоящая причина горячего желания залететь, которую я могу понять. Потому что, когда ты беременна, ты больше не можешь менять кошачий лоток.

Я не то чтобы всерьез рассматриваю такой вариант, но все же…

Когда-то я любила пятницы. Когда я была девушкой по вызову, это были гарантированные рабочие вечера – и обычно довольно неплохие (в разумных пределах). Одинокие мужчины, надеющиеся взбодрить свой уик-энд. Одинокие парни и женатики, проводящие ночь вдали от своих семейств. Это были ночи хороших чаевых.

Теперь, когда мой бойфренд стал одним из них – мужчин, проводящих бо́льшую часть будних ночей за сотни миль от дома, в номере отеля, – я пытаюсь об этом не думать.

Я не стала бы винить его, если бы он так сделал. Нет, не стала бы его винить; я просто не удивилась бы. Я сама видела слишком многие отели изнутри. Впечатление такое, будто они специально устроены так, чтобы разрушать душу.

Я ненавижу пятницы. Ненавижу гадать, где он, когда он будет дома; ждать, пока зазвонит телефон.

Ненавижу не быть шлюхой.

Ненавижу гадать, где он, когда он будет дома; ждать, пока зазвонит телефон. Ненавижу не быть шлюхой.

Когда-то прежде я думала, что:

• в долгосрочной перспективе дружба имеет большее значение, чем любовь;

• мой бойфренд был глубоко травмирован тем периодом, когда я работала девушкой по вызову, а я – его прежними изменами, но при известном терпении мы могли бы это преодолеть;

• при некоторых усилиях с обеих сторон это могло бы получиться. Я придерживаюсь того мнения, что никто не совершенен, и я – в наименьшей степени из всех; так что любой, кто мог мириться с моим прошлым, заслуживает некоторого понимания, пока находит с этим знанием общий язык. Я – фанатка попыток.

Или, как всегда выражается Н., я – из тех, кто остается, а не уходит.

Итак, пятница. Ранний вечер. Вот только кажется, что из-за дождя он может и не выбраться из Бирмингема. Все в его офисе твердят ему, что дороги закрыты. Так он говорит.

Что ж, ладно. Я немножко вспылила, потому что ему следовало выехать двумя часами раньше, ужин уже на плите, но – ладно. Он говорит, что позвонит, когда выяснит, что там у них происходит.

Не звонит, довольно долго. Вздох… Поэтому звоню я.

Нет ответа. Ну, если он в машине, возможно, у него не включена гарнитура. Звоню снова.

Подключение.

– Алло? – говорю я. Но ответа нет. То есть ответ есть, но не мне. Потому что он разговаривает с девушкой, которая сейчас сидит на его пассажирском сиденье. Думаю, он сел на кнопку телефона или как-то так.

– О, бедняжка! Залезай. Замерзла, наверное, да? – говорит он таким тоном, который я теперь слышу от него лишь изредка, – дружелюбным, милым. Она отвечает таким же любовным лепетом. Он подстраивает под нее сиденье. Они хихикают. Он называет ее маленьким сладеньким меховым комочком. Она упоминает мою кошку, мою кошку ,

МОЮ ДОЛБАНУЮ КОШКУ,

кошку, которую я никогда не хотела, которую он принес мне в подарок на день рождения, кошку, которую она только что в разговоре с ним назвала «наша кошка», ОНИ ГОВОРЯТ О МОЕЙ КОШКЕ, И ЭТА ДЕВИЦА ИЗДАЕТ ВОРКУЮЩИЕ ЗВУКИ.

А потом он обращается к ней, называя ее ласковым прозвищем, которым называет меня.

Мое сердце… ну, ты понимаешь, что с ним стало. Если с тобой такое было, ты знаешь, что происходило с моим сердцем. Если не было – никакое описание не поможет, если только не сказать, что слово «выпотрошить» порой ощущается очень буквально. Я снова и снова кричала его имя в трубку, надеясь, что он услышит. И, должно быть, он услышал, потому что связь внезапно оборвалась. Я позвонила снова, и телефон переключился на голосовую почту.

Он перезвонил мне спустя десять минут – на сей раз был один. Он сказал, что это была девушка, которую он подвозил. Я держалась стойко – нет, это не так. Его коллега-лесбиянка? Э-э, нет, точно нет. Извини, на сей раз я приму правду, и только правду.

Хуже всего то, что женщина, которая сидела на пассажирском сиденье, – это его бывшая. Полное ничтожество. Пустая безмозглая курица средних лет. Великанша с лицом, как картофелина, и задницей, как два визжащих поросенка в мешке.

Которая только что вышла замуж.

И которую на церемонии выдавал замуж мой бойфренд.

Я – из тех, кто остается, но у каждого есть свой предел, и мой был явно и окончательно перейден. Долбаный ад! Я ведь даже говорила ему в прошлом, что не возражаю против порнухи, не возражаю против стриптизерш, и даже считаю, что при долгосрочных отношениях случайный визит к секс-профессионалке бесконечно предпочтительнее, чем поддержание эмоциональных взаимоотношений с какой-то другой женщиной. Но до него просто не доходит. И – это очевидно – не дойдет никогда.