Э. Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее

– Кто это? – спрашивает Кристиан.

– Некий доктор Флинн. Знакомый Кристиана.

– Что он лечит?

– Невропатолог.

– А-а.

Мы ждем, что будет дальше. Через несколько минут они возвращаются. Кристиан несет Лейлу, завернутую в одеяло. Что? Я с ужасом смотрю, как все они садятся в машину и уезжают.

Итан сочувственно поглядывает на меня, а я чувствую себя одинокой и брошенной.

– Можно я выпью что-нибудь покрепче? – прошу я Итана.

– Конечно. Что ты хочешь?

– Бренди. Пожалуйста.

Итан кивает и идет к бару. Я гляжу через стекло на парадную. Через несколько мгновений из нее выходит Тейлор, садится в «Ауди» и уезжает в направлении «Эскалы»… Вслед за Кристианом? Не знаю.

Итан ставит передо мной большую бутылку бренди.

– Ну, Стил. Давай напьемся.

Мне кажется, что это лучшее предложение, какое я слышала в последние часы. Мы чокаемся, и я делаю глоток жгучей янтарной жидкости. Наконец-то я могу отвлечься от ужасной боли, поселившейся в моем сердце.

Уже поздно, я опьянела. У нас с Итаном нет ключей от квартиры. Он настаивает на том, что проводит меня до «Эскалы», а сам отправится дальше. Он уже позвонил приятелю, с которым пил днем, и договорился о встрече.

– Так вот где живет Могол, – присвистывает Итан.

Я киваю.

– Ты наверняка не хочешь, чтобы я поднялся к нему вместе с тобой? – спрашивает он.

– Нет, мне нужно разобраться во всем – или просто лечь спать.

– Завтра увидимся?

– Да. Спасибо, Итан. – Я обнимаю его.

– Все будет нормально, Стил, – бормочет он мне на ухо. Потом разжимает объятья и смотрит, как я вхожу в здание.

– Покеда, – кричит он. Я слабо улыбаюсь ему и машу рукой, потом вызываю лифт.

Я выхожу из лифта и направляюсь в квартиру Кристиана. Тейлора нет, и это необычно. Распахнув двустворчатые двери, вхожу в большую комнату. Кристиан ходит по комнате и разговаривает по телефону.

– Она здесь, – рявкает он и поворачивается ко мне. – Где ты была, мать твою? – орет он, но не двигается с места.

Он злится на меня? Это он-то? Сам провел бог знает сколько времени со своей чокнутой? И теперь злится на меня?

– Ты пьянствовала? – с ужасом спрашивает он.

– Немножко. – Не думаю, что это было так заметно.

Он тяжело дышит и проводит рукой по волосам.

– Я велел тебе возвращаться сюда. – Его голос зловеще спокоен. – Уже четверть одиннадцатого. Я волновался.

– Я пошла выпить с Итаном, пока ты возился со своей бывшей, – прошипела я в ответ. – Я не знала, сколько ты собирался пробыть… с ней.

Он щурит глаза, делает несколько шагов ко мне, но останавливается.

– Почему ты говоришь это таким тоном?

Я пожимаю плечами и гляжу на свои пальцы.

– Ана, в чем дело? – Впервые за это время я слышу в его голосе не только гнев, но и что-то другое. Что? Страх?

Я с трудом сглатываю и пытаюсь обдумать, что хочу сказать.

– Где Лейла? – Я гляжу на него исподлобья.

– В психиатрической больнице во Фримонте, – отвечает он, пристально вглядываясь в мое лицо. – Ана, что такое? – Теперь он стоит прямо передо мной. – В чем дело?

Я трясу головой.

– Я тебе не гожусь.

– Что? – В его глазах появляется тревога. – Почему ты так считаешь? Как ты можешь так думать?

– Я не могу дать тебе все, что тебе нужно.

– Ты – все, что мне нужно.

– Просто я увидела тебя с ней… – Мой голос оборвался.

– Почему ты мучаешь меня? Дело не в тебе, Ана. Дело в ней. – Он прерывисто вдыхает воздух и снова проводит рукой по волосам. – В настоящий момент она очень больна.

– Но я почувствовала… то, что вас соединяет.

– Что? Нет. – Он тянет ко мне руку, а я инстинктивно делаю шаг назад. Его рука безвольно падает, он глядит на меня. Мне кажется, что он охвачен паникой.

– Ты уходишь? – шепчет он; его глаза полны страха.

Я молчу, пытаясь собрать мои разбежавшиеся мысли.

– Не надо, – умоляет он.

– Кристиан… я… – Что я пытаюсь сказать ему? Мне нужно время, чтобы все обдумать. – Дай мне время.

– Нет. Нет! – говорит он.

– Я…

Он обводит комнату безумным взглядом. Зачем? Ждет озарения? Вмешательства высшей силы? Я не знаю.

– Ты не можешь уйти, Ана. Я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, Кристиан, просто…

– Нет… нет! – в отчаянии говорит он и хватается руками за голову.

– Кристиан…

– Нет, – шепчет он с расширенными в панике глазами и внезапно падает передо мной на колени и склоняет голову. Тяжело вздыхает и не шевелится.

Что?..

– Кристиан, что ты делаешь?

Он продолжает так стоять, не глядя на меня.

– Кристиан! Что ты делаешь? – повторяю я, почти кричу. Он не шевелится. – Кристиан, смотри на меня! – в панике приказываю я.

Он тут же поднимает голову и послушно смотрит на меня своими серыми глазами – почти безмятежно… с ожиданием.

Черт побери! Кристиан. Сабмиссив.

Кристиан на коленях у моих ног, не отрывающий от меня своих безжизненных серых глаз – самое ужасное зрелище в моей жизни. Лейла с ее пушкой не идет ни в какое сравнение. Я тотчас протрезвела, кровь отхлынула от моего лица, алкогольный дурман моментально рассеялся, его сменило жуткое ощущение обреченности, рока.

Я резко, со всхлипом вдыхаю. У меня шок. «Нет. Нет, это неправильно, очень неправильно и очень тревожно».

– Кристиан, пожалуйста, не делай так! Я не хочу.

Он по-прежнему пассивно смотрит на меня, не шевелится, ничего не говорит.

«Да что ж такое! Мой бедный Пятьдесят». Мое сердце сжимается от тоски. Что я ему сделала? Из моих глаз брызнули слезы.

– Зачем ты это делаешь? Говори со мной, – шепчу я.

Он моргает.

– Что ты хочешь от меня услышать? – говорит он мягко, бесстрастно, и на секунду я испытываю облегчение, что он разговаривает… Но нет – не так, нет. Нет.

Слезы уже текут по моим щекам. Внезапно я понимаю, что не могу смотреть, как он сидит в той же смиренной позе, что и жалкое существо по имени Лейла. У меня разрывается сердце при виде сильного мужчины, который на самом деле остается маленьким мальчиком, ужасно обиженным и никому не нужным, который чувствует себя недостойным любви ни своей идеальной семьи, ни далекой от совершенства подружки… моим бедным мальчиком.

Сочувствие, отчаяние, боязнь переполняют мое сердце, сдавливают мое горло. Я буду бороться и верну его назад, верну назад моего Кристиана.

Мне отвратительна мысль о том, что я буду доминировать над кем-то. А от мысли о доминировании над Кристианом меня вообще тошнит. Тогда я стану похожа на нее – на женщину, которая сделала с ним это.

При этой мысли я содрогаюсь и чувствую во рту вкус желчи. Никогда не буду это делать. Никогда не захочу.

Когда мои мысли проясняются, я вижу единственный выход. Я смахиваю слезы тыльной стороной руки и, не отрывая своих глаз от его, опускаюсь перед ним на колени.