Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

Я твердо направляюсь туда, сознавая, что Кристиан может пойти следом. В комнате темно, рассвет только занимается. Я неуклюже, стараясь не задеть больные места, забираюсь в кровать, запахиваю халат, сворачиваюсь калачиком и здесь даю себе волю, громко рыдая в подушку.

О чем я только думала? Почему позволила ему так с собой поступить? Я хотела последовать за ним во тьму, однако тьма оказалась слишком непроглядной. Эта жизнь не для меня.

Какое запоздалое прозрение! Нужно отдать Кристиану должное – он предупреждал меня, и не раз. Разве я виновата, что он ненормальный? Я не могу дать ему то, в чем он нуждается. Теперь я понимаю. И я больше не позволю ему так с собой поступать. Раньше он мог ударить меня, но никогда не бил так сильно. Надеюсь, сегодня он остался доволен. Я всхлипываю в подушку. Мне придется уйти. Он не останется со мной, если я не дам ему того, чего он хочет. Почему, ну почему меня угораздило влюбиться в Пятьдесят оттенков? Почему я не влюбилась в Хосе, Пола Клейтона, кого угодно – в такого же, как я?

О, этот потерянный взгляд Кристиана, когда я вышла из комнаты! Я была так сурова с ним, так потрясена его жестокостью… сможет ли он простить меня… смогу ли я его простить? Мысли путаются. Подсознание печально качает головой, внутренней богини не видать. Мне хочется к маме. Я вспоминаю ее прощальные слова в аэропорту: «Прислушивайся к зову сердца, дорогая, и прекрати копаться в себе. Расслабься и получай удовольствие. Ты так молода, солнышко. Тебе столько еще предстоит узнать! Чему быть, того не миновать. Ты заслуживаешь самого лучшего».

Я прислушалась к зову сердца – и что получила? Горящую от боли задницу и сломленный дух. Я должна уйти, оставить его. Он не подходит мне, а я – ему. У нас ничего не выйдет. От мысли, что я больше никогда не увижу Кристиана, я задыхаюсь… о, мои Пятьдесят оттенков.

Щелкает дверной замок. Нет! Кристиан кладет что-то на тумбочку, затем кровать прогибается под его весом.

– Ш-ш-ш, – шепчет он.

Я хочу отодвинуться от него, но лежу как мертвая, не в силах пошевелиться.

– Не сердись на меня, Ана, пожалуйста, – шепчет Кристиан, зарываясь носом в мои волосы. – Не гони меня, – мягко выдыхает он мне в шею, его голос полон печали.

Мое сердце сжимается, молча обливаясь слезами. Кристиан целует меня ласково и трепетно, но я остаюсь холодна.

Мы лежим так целую вечность. Кристиан просто прижимает меня к себе, и постепенно мои слезы высыхают. Рассвет приходит и уходит, солнечные лучи пробиваются в окно, а мы по-прежнему молча лежим на кровати.

– Я принес тебе адвил и крем с арникой, – произносит Кристиан спустя долгое время.

Я медленно оборачиваюсь. В его серых глазах застыла тревога.

Прекрасное лицо. Кристиан не сводит с меня глаз, почти не моргая. За короткое время он стал удивительно мне дорог. Я протягиваю руку и кончиками пальцев пробегаю по его отросшей щетине. Он закрывает глаза и легонько вздыхает.

– Прости меня, – шепчу я.

Он открывает глаза и с удивлением смотрит на меня.

– За что?

– За то, что я сказала.

– Я не услышал ничего нового. Это ты прости меня за то, что причинил тебе боль.

Я пожимаю плечами.

– Я сама тебя попросила.

Зато теперь я знаю. Я судорожно сглатываю. Смелее, я должна ему сказать.

– Кажется, я не та женщина, которая тебе нужна.

В глазах Кристиана снова мелькает страх.

– Ты – все, что мне нужно.

Что он имеет в виду?

– Я не понимаю. Покорность – не мой конек, и будь я проклята, если еще раз позволю тебе проделать со мной то, что ты сделал сегодня. А ты сам признался, что тебе это необходимо.

Кристиан снова закрывает глаза, на лице мелькают мириады чувств. Когда он открывает глаза, в них – уныние и пустота. О нет!

– Ты права, я должен отпустить тебя. Я тебя недостоин.

Все волоски на моем теле становятся дыбом, земля уходит из-под ног, оставляя зияющую пустоту.

– Я не хочу уходить, – шепчу я. Черт возьми. Плати или играй. На глаза снова набегают слезы.

– Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, – хрипло произносит Кристиан, большим пальцем вытирая слезинку с моей щеки. – С тех пор как я тебя встретил, я словно заново родился. – Его палец обводит мою нижнюю губу.

– И я… я люблю тебя, Кристиан Грей.

Его глаза снова расширяются, но сейчас в них застыл ужас.

– Нет, – выдыхает он, словно своим признанием я вышибла из него дух.

О, только не это!

– Ты не можешь любить меня, Ана… Это неправильно.

– Неправильно? Почему?

– Посмотри на себя! Разве я способен дать тебе счастье? – Кристиана душит гнев.

– Но ты уже дал мне счастье, – хмурюсь я.

– Не сейчас, не тем, что я сделал, не тем, что мне хочется делать.

О черт. Так значит, правда. Несовместимость, вот в чем причина наших разногласий. Я вспоминаю всех несчастных девушек, бывших его сабами.

– Нам никогда не преодолеть этого? – шепотом говорю я, сжавшись от страха.

Кристиан горестно качает головой. Я закрываю глаза.

– Что ж, пожалуй, мне пора. – Морщась, я сажусь на кровати.

– Нет, не уходи, – молит Кристиан в отчаянии.

– Оставаться нет смысла.

Внезапно на меня наваливается смертельная усталость, и я хочу одного – поскорее уйти. Я встаю с постели.

– Мне нужно одеться, и я хочу побыть одна, – говорю я без выражения и выхожу, оставив Кристиана в одиночестве.

Спускаясь вниз, я заглядываю в гостиную, вспоминая, что всего несколько часов назад Кристиан играл на рояле, а моя голова покоилась у него на плече. С тех пор столько всего случилось. У меня открылись глаза, я увидела его порочность, поняла, что он неспособен любить – ни принимать любовь, ни отдавать ее. Осуществились мои худшие страхи. Как ни странно, я ощущаю освобождение.

Боль так сильна, что я отказываюсь ее признать. Все мои чувства онемели. Я словно наблюдаю со стороны за драмой, совершающейся не со мной. Встаю под душ, тщательно моюсь. Выжимаю жидкое мыло на руку, ставлю флакон на полку, тру мочалкой лицо, плечи… снова и снова, и простые, механические движения рождают простые механические мысли.

Выйдя из душа, я быстро вытираюсь – голову я не мыла. Вытягиваю из сумки джинсы и футболку. Кожа под джинсами саднит, но я не жалуюсь – физическая боль отвлекает от разбитого вдребезги сердца.

Я наклоняюсь, чтобы застегнуть сумку, и замечаю подарок, который купила Кристиану: модель планера «Бланик L-23». На глаза набегают слезы. О нет… добрые старые времена, когда в моем сердце еще жила надежда. Я вытягиваю коробку из сумки, понимая, что должна вручить подарок. Вырвав листок из записной книжки, торопливо пишу:

Это напоминало мне о счастливых временах. Спасибо. Ана.

Я поднимаю глаза. Из зеркала на меня смотрит бледный призрак. Стягиваю волосы в хвост, не обращая внимания на опухшие от слез веки. Подсознание одобрительно кивает – ему не до попреков. Трудно смириться с тем, что твой мир обратился бесплодным пеплом, а надежды и мечты безжалостно растоптаны. Нет, я не стану сейчас об этом думать. Глубоко вдохнув, я поднимаю сумку и, оставив подарок и записку на подушке Кристиана, иду в большую гостиную.